Бог истинный, бог милосердный,
К тебе взываю, раб твой верный,
С тобой вступить желаю в спор
Я, твой слуга нелицемерный.

На сей земле, что многолюдна,
Твоё любое дело чудно,
Но многое из дел твоих,
Немудрому, постичь мне трудно.

О господи, твои творенья –
Адам и Ева в райской сени
Вкушали мир, и был язык
Един до их грехопаденья.

Создатель, окажи мне милость:
Дай мне постичь, как получилось,
Что от единственной четы
Двунадесять племён родилось?

Теперь пестра юдоль земная,
И что ни местность – речь иная
И все людские племена
Враждуют, устали не зная.

Свой сохранил язык библейский
Израильтянин иудейский,
Сберёг сириец свой язык,
Своё наречье – курд халдейский.

Всем племенам язык подарен,
Но грека не поймёт татарин,
Грек –славянина, гунна – перс,
Латинянина – внук Агари.

Татарина – далмат испанский,
Китайца – житель ханаанский,
Франк армянина не поймёт,
Алана – тюрок самаркандский.

К добру и праведности склонным,
Ты видишь сам, как нелегко нам.
Иль все погрязли мы в грехе,
Живя не по твоим законам?

Коль так, хоть я не всех мудрее,
Скажу: не будь ты к нам добрее
И многогрешный мой народ
С лица земли сотри скорее!

Нам жить иль гибнуть не иначе,
Чем так, как ты это назначишь.
По приговору твоему
И веселимся мы и плачем!

Не по твоей ли мудрой воле
Один живёт сто лет и боле,
Другой является на свет
И вянет, как травинка в поле?

Скорбит отец, судьбой гонимый,
Был сын один – погиб любимый.
А у соседа десять душ –
И здравы все, и невредимы.

Тот жив, хоть умереть мечтает,
Другому б жить – он умирает.
Старуха дряхлая живёт,
Отроковица угасает.

Жизнь одному кошель раздула
Другому лишь суму швырнула,
У одного – табун коней,
А у другого нет и мула.

Одним судьба дарит палаты,
Другим – на рукава заплаты,
Одним жалеет медяка,
Другим дарует горы злата.

Иным судьба даёт поблажки,
Пути других бывают тяжки.
Один из нас одет в атлас,
Другой – в заплатанной рубашке.

Один в страданьях безутешен,
Плетётся безоружный, пеший.
Другой гарцует на коне,
Оружьем дорогим обвешан.

И этот всадник с силой бычьей
Свой обнажает меч привычный.
Жену бедняги и детей
Берёт как честную добычу.

Не ты ли разделил, владыка,
Весь мир на малых и великих,
Чтобы один в довольстве жил,
Другой чтоб вечно горе мыкал?

Кто в мире счастлив, кто беспечен?
Кто здесь удачею отмечен?
Хоть десять лет я проищу –
Счастливцев я не многих встречу.

Кто ж те счастливцы: царь на троне
Или священник на амвоне,
Придворный льстец, богач купец,
Писец, творящий беззаконье?

Беда и счастье – всё незряче,
Нас больно бьют, и горько плачет
Тот, у кого богатства нет,
Нет красноречья, нет удачи.

Несчастен муж, судьбой гонимый,
Не нужный никому, не чтимый,
Идёт, терзаемый бедой,
И всё-таки неколебимый.

Иной священник, льстец бывалый –
В день праздничный ему, пожалуй,
При целовании креста
Перепадает куш немалый.

Удел завидный у счастливца,
В почётный угол он садится,
И «Аллилуйя» не проймёт
Нажравшегося нечестивца.

Богат неправедный священник,
А брат его и соплеменник
Пред ним сгорает, как свеча,
И унижается, как пленник.

Недобр священник к неимущим,
Им грех и малый не отпущен.
Он страждущего бедняка
Считает наказаньем сущим.

Того лишь встретит он с почтеньем,
Кто в силе, кто богат именьем,
Пусть даже богачи – глупцы,
Он внемлет их пустым реченьям.

Создатель в этой жизни бренной
Нас верой одарил священной.
Но блага все отмерил нам
Он мерою неравноценной.

Не всяк удачею отмечен,
Один угрюм, другой беспечен.
Не все красивы и умны
И обладают красноречьем.

Одним легко даются знанья,
Другим способность созиданья,
Чтоб строить над рекой мосты,
И храмы, и другие зданья.

Иной хоть и творенье божье,
Но язвы у него на коже.
Иной, со скрюченной рукой,
И мула сам взнуздать не может.

Тот человек, как дьявол, злобен,
А этот ангелу подобен.
Он много добрых дел творит,
Приятен всем и всем угоден.

Прости меня, отец небесный,
Прости мой ропот, грех словесный –
Чему на свете должно быть,
Лишь одному тебе известно.

Всему есть предопределенье.
Мир – это божие творенье.
И всё, что суще в мире сём,
Шлёт господу благословенье.