На лесной полянке бухают Лиса и Волк.

Л. -Сы, Серый? Я вчера в курятнике нашла мобильный телефон.
В. -Продай Ежу – барыге. Купим ящик пива.
Л. -Да ты на фотки только посмотри! Ну, я ахуеваю, как красиво.
Сплошной гламур – все перья, кружева...
В. -Мне похуй. Перья не жратва.

Звучит крик петуха – изысканный рингтон.

Л. -Алло!
П. -Верните, кто нашел, мой телефон. Его мне подарила Пу......
Лиса волку – Cвязь прервалась. Не знаешь, кто такая Пу?
В. -Не ебу.
Л. -Вот снова звонит он...
П. -Верните, кто нашел, мой телефон! Мне без него ку-кукуево.
Л. -Конечно же, верну вам. Клык даю. Ах, извините, что я говорю...
Даю вам слово!
П. -Ваш голос так приятен и певуч. На птицефабрике мы не стречались с вами, зая?
Л. -Я не зая.
П. -А кто вы?
Л. -Мышь. Всего лишь мышь лесная.
П. -Мышь, я вас вознагражу за телефон. Обмана быть не может и в помине. Я визажист, стилист и массажист. И парикмахер ниже линии бикини. Хотите, выстригу вам там причудливый узор?
Л. -Ах, ущипните кто нибудь. Наверное, мне снится...А вы не хищник?
П. -Господи помилуй! Я сам до ужаса боюсь зверей – лисиц, волков, хорьков. Вы понимаете, надеюсь, петухов?
Л. -Отчасти. Но когда и где мы встретимся, мой милый?




ТРИ ПОРОСЕНКА!!!


Жили-были три поросенка. Звали их Нах-нах, Них-них и Пох-пох. Были они все трое реально пидарами, и развлекались тем, что все свободное время еблись в свои розовенькие задницы – когда друг с другом, а когда с кем получится.
Жил-был также один пацан по имени Серый Волк. Был он вполне нормальным пацаном, пил водку, хапал планец и ненавидел пидаров со страшной силой.
Однажды у Волка не оказалось плана на раскумарку и был он в хуёвейшем расположении духа. И тут понял он, что все беды от пидарасов, и так заебло его жить в одном городе с тремя такими злостными гомаками, как три поросенка, что задумал он поговорить с ними по понятиям, поразбивать им ебала и умыться кровью пидарской. Принял он 200 грамм на грудь, чтоб веселее было, и пошел разборки двигать.
Первый поросенок, Нах-нах, был пидаром идейным, ёбся только по любви, работать западло считал и верил, что покуда он живет мирно-тихо и никого не трогает, то и его никто не тронет. Поэтому был он бедный что пиздец и жил в обшарпанной однокомнатной квартирке в хуевенькой хрущевке.

Подошел Волк к двери Нах-наха, постучал. Нах-нах спрашивает: "Кто там?" Волк ему отвечает, "Открывай дверь, сука пидарская, это я, Серый Волк, пришел тебе ебало бить жестоко". Нах-нах высадился, задрожал и спрашивает: "А нах ты мне ебало бить будешь, Серый Волк? Разве я тебе что плохое сделал?". Волк отвечает: "Ты мне мозг не еби, педрило, открывай бля сейчас же, а то убью вообще на хуй". С этими словами Волк ебнул мощным кулаком по хиленькой двери Нах-наха, от чего стало ясно, что второго такого удара эта дверь не переживет. Нах-нах понял, что пришел ему пиздец, но пидарская хитрость подсказала ему, как спастись. Вынув из загашника старый номер журнала Плейбой, поросенок раскрыл его на самом аппетитном месте и разложил в прихожей. Когда Волк с ноги одним ударом высадил дверь и ворвался вовнутрь, он первым делом увидел журнал, засмотрелся, а тем временем пидарастическая свинья уебала через окно.
Вскипела еще больше злоба Волка на пидарасов, когда он понял, что объебали его, и ломанулся со всех ног ко второму поросенку Них-ниху, потому как где же одному пидару прятаться, как не у другого пидара?
Них-них был тоже пидар, но малость зашифрованный. Ориентацию свою он особо не афишировал, ходил каждый день на работу и был поэтому намного более удачливым, чем Нах-нах. Жил он во вполне благоустроенной квартире в неплохом районе совсем рядом с метро.

Когда Серый Волк примчался к двери Них-ниха, за ней уже прятались не один, а два дрожащих пидара. “Там кто?” – спросил Них-них, услышав за дверью шаги. Волк замолотил в дверь и заорал: “Хуй в пальто! Это Серый Волк пришел вас уебать как следует, а ну блядь двери открыли быстро, пидары голимые”. “Них ты нас не уебёшь, потому что не откроем мы тебе двери” – отвечал Них-них. Серый Волк громко заржал и ебнул по двери с ноги. Дверь конкретно треснула. Свиньи почуяли приближение пиздеца, но тут Них-них вспомнил, что лежал у него где-то косяк жирный, отыскал его и бросил около двери. С третьего удара плечом дверь вылетела на хуй, Волк ввалился в квартиру и увидел косяк. Не смог он удержаться, чтобы не схватить его сразу же, потому что раскумариться ему хотелось уже давно и сильно. А пока Волк возился со штакетом, оба свинских пидараса опять же скипнули через окно.

Поняв, что его снова наебали, Серый Волк совсем помрачнел, сел, закурил косяк и помечтал немного о том, какими пытками он будет мучить педиков, как только попадутся они к нему в руки. А закончив, направился к дому третьего пидара – Пох-поха.
Пох-пох, по правде, пидаром вообще не был, и тайком поёбывал проституток в одном публичном доме. Но он с детства был очень хитрожопый и быстро заметил, что многие влиятельные люди были не прочь подрючить его в розовый зад. Так он и подставлялся нужным людям за некоторое вознаграждение, поэтому бабла у него всегда было больше, чем он мог потратить, клиентура была обширная и связей полезных до хуя. А жил он в скромном, но аккуратном двухэтажном особнячке с сигнализацией и чугунной оградой.
Когда Серый Волк начал хуярить по ограде со всей силы, Них-них и Нах-нах чуть не усрались со страху, но Пох-пох только лениво спросил у Волка через домофон: “Чё те надо, уёбок?”. “Сейчас ты пидарюга узнаешь, чё мне надо. Вот я только блядь разберусь с твоей на хуй калиткой и подробно объясню, чё мне надо”. “Да мне пох” – только и сказал Пох-пох. Потом он еще минуты две покурил длинную пидарскую сигарету, смотря на деятельность Волка через камеру наблюдения, взял телефон и набрал одного своего клиента, серьезного политика, председателя фракции: “Палыч, слышь, тут ко мне домой какой-то пассажир без спросу ломится – подсоби, не западло, я тя пару разков бесплатно обслужу”.

Не прошло и десяти минут, как подъехали плотные чувачки на джипах, обступили Волка и говорят: “Ну что блядь, Волчара Серый, довыёбывался? Сейчас пиздюлей тебе вешать будем”. А Волк смотрит на них и охуевает – да это же его бывшие кореша, с которыми он еще пацаненком во дворе портвейн хуячил и первые свои шишки подбивал. И говорит он: “Пацаны, да вы что, ёбнулись? Я же свой, я Волк, я же с вами водку бухал, как же вы меня пиздить теперь будете?”. “Да нам поебать, Серый, мы на работе” – говорят ему кенты – “Мы же не вольные художники, как менты, которые хотят – пиздят, хотят – отпускают. У нас все строго, не откупишься даже. Поступило задание упиздить тебя до полусмерти, значит, задание будет выполнено”.

“Да как же так, ребята, да вы же, получается, за пидаров подписываетесь, да вы же своего кореша пиздить будете, да это же беспредел какой-то, да вы… ААААА!” – тут пацаны из джипов решили, что пора базар кончать, и начали Волка пиздить профессионально, по всем правилам. И вломили ему такой реальной пизды, что он остался лежать на тротуаре в луже собственной крови среди своих выбитых зубов.
Он лежал так еще много часов. Мимо проходили и проезжали люди, все смотрели на него и думали: “О, наверное пидара какого-то упиздили”. Потом наконец случайно проезжавшая мимо машина скорой помощи подобрала его.

Какая тут мораль, спросите вы? Да я сам хуй его знает. И вообще это просто старая сказочка.




Молодильные яблоки!!!!!!!!

Жила-была хорошая девочка Настя. Вырастет – ебаца начнет, раз хорошая.Да и хуй с ней, сказка про другое.

Про то, как однажды царь сказал своему сыну, чтоб он принес ему молодильных яблок. Вот так. Царь-то пидорком оказался - молодеть на старости лет.

Откуда у пидара сын взялся? Да хуй его знает! Но факт остается фактом: сын у царя был. Жил, царский сын, припеваючи: баб ебал, водку пил, ганж курил. Хуле, на пенсии ведь. Государственной. Было ему уже под сраку лет, а точнее 60. И только-только он стал подумывать, как пидора старого подсидеть, как тот ему и говорит:
- Значит так, сынок. Пойди-ка ты нахуй!
- Куда, блять? Батя, да ты ебнулся со своими ахтунгами!
- Ты, припиздок, помолчи, когда с тобой царь говорит. Ты, блять, сын мне, али так – хуй в стакане? Нахуй – это город такой, в ебенях где-то. Там сад есть, в саду дерево, на дереве яблоки, в яблоках яйцо, в яйце…
- Короче, блять! Кто байду тебе такую на уши древние навешал? Какой нахуй?! Какие ебеня?! Никуда не пойду.
- Пойдешь! Или пенсии лишу и в армию отдам.

В армию сын не хотел, потому как не любил делать… да нихуя он делать не любил! Да и не умел, ибо нахуя? Царский сын – пошли все в пизду!

Кстати, звали сына Василием. Хотя хуй там! Никто его так не звал, так в паспорте было только написано. Царь, по пидорской привычке, называл его Василисой. А царю перечить никто не мог, вот так и повелось во дворце – Василиса.

Долго ли, коротко ли, собрался Василиса в дорогу и попиздячил искать этот самый Нахуй..
Пошел он солнцем палимый, дождями умытый…
Идет день – нет никого.
Идет неделю – нет никого.
Идет месяц – аднахуйственно – никого.
На 32-ой день вышел мужик из усадьбы и говорит цареву сыну:
- Слышь, уебок, чё ты тут крутишься месяц уже? Заебал вдоль забора променад совершать. Пошел отсюда, скот!
Обрадовался Василий слову человеческому. Начал выспрашивать, как пройти до города, где яблок молодильных ахуенное количество. На что мужик покрутил у виска пальцем, по-доброму переебал Васе поперек еблета, и, пнув под зад придал ему ускорение по направлению…

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. В том смысле, что кое-как через трипизды по закоулкам, Васька попал в те самые ебеня, куда и стремился. В этих ебенях он и увидел камень.

А на камне загадочная надпись:
- на право пойдешь – Василису отъебешь;
- на лево пойдешь – Василиса тебя отъебет;
- прямо поедешь – все равно ебаца.
зы: Давай быстрей! Пизда уж чешется!

Не понял ни слова царский сын, потому что читать не умел. Сел на камень жопай и закручинился. Ненадолго. Потому что пришла баба Василиса и увела богатыря, бля, нашего на поебку.
То-сё, тык-пык, хуяк-пиздык, осрамился наш герой: не понравилось Василисе как он её ебал. Хуле, шестьдесят лет пер молодух, а тут – на, бля! Баба-яга какая-то страшенная шопесдетс. Вот хуй и не встал. Уж он и так, и эдак – нихуя не встает! Висит, падла, как знамя революции.

- Как звать-то тебя, апездол? – спросила расстроенная Василиса Василису.
- Василиса, - ответил Василиса Василисе.
- Как-как, бля? – безмерно удивилась старая карга. (я сам ахуел, когда это написал прим.автора)
- Вот так-так, бля! Ты мне лучше, задрота старая, скажи где город-герой Нахуй находится? В котором яблок молодильных с яйцами дахуища?
- А тебе какой?
- Что значит какой? Да ты ахуела издеваться?!
- Да не издеваюсь я, импотент ты ебучий. Просто в наших ебенях их семь. Городов то есть, где яблоки волшебные произрастают. Почтовые ящики – засекреченные…Вот я и спрашиваю, какой тебе?
- Семь?! Ну, пидор старый, я тебе припомню, - разозлился царский сын. – Мне тот нужен, где сад есть. В саду дерево, на дереве яблоки… ну, и далее – по пунктам.
- От дибилоид-то, господи, - проворчала баба-яга, - Там в каждом городе сад и в каждом яблоки молодильные. Какой тебе конкретно надо?
- Давай первый тогда.
- Ишь ты, скорый какой! Давай! Эта ты сначала мне дай! Делай что хочешь, но чтоб выеб меня как следует, - сказала бабужко, доставая из-под печки клей, таблеточки, пару шприцов, бурбулятор, мешок травы, коробчонку с долларовой банкнотой, пару грибков и кружечку чифирка.
- Что будешь, добрый молодец?
Глянув на все это, а патом на старуху, добрый молодец заорал:
- Я буду все!!!
- Хуй с табой, не жалко, - ласково пробормотала бабка.

Въебав все разом (хуле, шестьдесят лет тренировки), царевича цепануло… Вштырило тут его – ебать-калатить! Ручонки как у ДЦПешного вывернулись, глазоньки закатились под лобик, слюнка с сопелькой встретились возле пупка, хуек поднялся чуть-чуть... И ну давай они веселится, кувыркаться и разные постельные непотребства творить.

Давно так задорна и с упоением не ебся царевич. Хотел даже царский сын для сравнения вспомнить какую-нибудь крестьянку дворцовую. Хотел, но не вспомнил. Потому что отпустило царского сына. Резко. А когда отпустило, залился царевич горючими слезами.
- Ты чо? – погладила его по головке Василиса – расстроился?
- Да не, это у меня отходняк такой всегда. Ну, говори, старая, куды идти? – проворчал царский сын пряча головку в штаны.

- А вот по этой тропке пойдешь, и дайдешь куда тебе надобно, - указала Баба-яга на просеку.

Через час Василий был у сада с молодильными яблоками.
Подойдя к кривобокой сторожке, царский сын заорал:
- Дайте яблок, суки!
- По предоплате или пошел нахуй!
- Не надо предоплаты, пусть сразу нахуй идет!
-Точно, блять…
Раздался нестройный хор пьяных голосов.
- Нету денег, вообще, - чуть не плача сказал Васек.
- Тогда к мэру пиздяч. Он тебя выебет, глядишь и яблок даст. Бугага…
- Пидар что ли ваш мэр?! – разгневался царский сын.
- Сам ты пидор, мэр у нас – женщина. Вот там живет, на отшибе, - показали ему в ту сторону откуда он пришел.

Тут шараёбышу нашему что-то прихуело малеха, ибо понял он, что жестоко над ним судьба посмеялась. А посмеялась она беззубым ртом старухи-мэра, которую пришлось ебать бесчисленное количество разов: и за то чтоб погрузили яблоки; и за то чтоб не попиздили их при погрузке; за контейнер; и за экспресс-доставку; и за много чего еще. А допинг вышел весь еще в первый раз. Как наш герой справился – ума ни приложу.

В оконцове яблоки таки погрузили/отправили. А наш герой бегом въеб до дому. Долго махала сухонькой ручонкой баба-яга вслед цареву сыну, утирая платочком слезы.

Добрался наш герой до дворца очень грустный. Я бы даже сказал ахуено грустный. А чему уж тут веселится–то? Вам бы такое ебать…Столько раз…Да без подзарядки…

Через месяц пришел контейнер с молодильными яблоками. Царь сразу давай их жрать килограммами. А там яйца, а в яйцах иголки. Пиздец и пришел царю. Так ему и надо, пидару старому. А Василий стал царем и импотентом.

Потом был пир.
На том пиру я был… тока не долго: выпиздили за дебош и сказки.