Цитата сообщения Avadatta_devi_dasi Встреча с Господом Вселенной

Встреча с Господом Вселенной

Равиндра Сварупа дас

**********************
Похоже, ни одно из проявлений индийского языческого идолопоклонства не впечатлило британских миссионеров более, чем ежегодное празднество колесниц в Джаганнатха Пури (Орисса). Когда высокие колесницы с тремя величественными изваяниями Джаганнатхи (Кришны, Господа Вселенной), Баларамы (Его первого проявления) и Субхадры (Его духовной силы) тянули по дороге под восторженные возгласы преданных, возмущению миссионеров не было границ. Репортажи 19 столетия доказывают их полнейшую неспособность понять происходящее. Джаганнатху прозвали «жутким черным Молохом Индостана с растянутыми до ушей кровавыми губами». Естественно, в своей неспособности понять Джаганнатху европейцы винили индийцев: шествие Джаганнатхи было для них лишь примером бескультурия последних, примитивным идолопоклонством во всей его помпезности и дикой показухе, - чего еще можно было ожидать в стране, «где темные индусы», как поется в одной песне, «падают ниц перед деревом и камнем»?

Британская империя прекратила свое существование, а празднество в Пури продолжается. Более того, ныне Господь Джаганнатха ежегодно объезжает на Своей внушительной колеснице улицы Нью-Йорка, Лондона, Парижа, Лос-Анджелеса, Чикаго, Сан-Франциско, Филадельфии, Бостона и многих других городов. Тысячи людей Запада толпятся у колесниц. Времена изменились: Джаганнатха восторжествовал. Его победа значит по меньшей мере то, что поклонение Божеству, некогда столь непостижимое для западного человека, теперь имеет смысл и важность для многих из нас. Оно превосходит светские культурные различия и утверждает вселенскую духовную культуру во всей ее самобытности.

Я хотел бы рассказать вам, как Господь Джаганнатха появился в моей жизни, как я пришел к пониманию и поклонению Ему как Самому Богу. Хотя вы не обязательно примете такое поклонение, вы, по меньшей мере, сможете понять, почему некоторые из нас сделали это. Вероятно, пришествие Джаганнатхи на Запад – одно из знаковых событий современной культуры, и каждый, кто хочет уловить дух времени, должен понять, какой путь проделал Джаганнатха к Пятой Авеню. Мой рассказ – часть этой истории.

Внешность Божеств Джаганнатха Пури может привести к поверхностному восприятию Их как языческих идолов. Сам Кришна обычно являет Свой вечный, духовный облик – двурукий и человекоподобный. (Хотя, строго говоря, это мы созданы по Его образу и подобию.) Но в образе Джаганнатхи Кришна кажется стилизованным или абстрактным, как рисунок примитивиста. Его тело круглое, ног не видно; две руки протянуты прямо к вам, а о том, что они заканчиваются ладонями, можно догадаться только по изображениям божественных символов Господа - диска и раковины. Широкое лицо Его черно, как смоль, а огромные, совершенно круглые белые глаза пристально смотрят на вас. Полные алые губы растянуты в веселой улыбке. Баларама, первое проявление Кришны, известный историкам как Его старший брат, несколько крупнее. Он белоснежный, с красной каймой вокруг каплевидных глаз. Баларама восторженно улыбается. Божество Субхадры, духовной силы Кришны, исторически – Его сестры, желтого цвета. Ее рук не видно вообще. Глазами она походит на Балараму и, восседая между двумя могучими братьями, улыбается едва ли не с озорством. Вся троица смотрит на вас круглыми черными зеницами Своих больших глаз.

Говорят, первыми эти три Божества были поручены царю Индрадьюмне, который попросил Вишвакарму, небесного зодчего, вырезать Их из дерева. Царю не терпелось взглянуть на работу до ее завершения, и он нарушил свое обещание. Разгневанный Вишвакарма бросил работу, и Индрадьюмна установил Божества такими, какими мы можем видеть Их по сей день. Следует понимать, однако, что это не случайность: Кришна Сам хотел явиться именно в таком образе. Те, у кого есть очи духовные, могут видеть, что Божество Джаганнатхи тождественно Самому Кришне. Однажды преданный спросил Шрилу Прабхупаду (положившему начало авторитетному процессу поклонения Божеству на Западе), почему Джаганнатха кажется непохожим на Кришну. «Да неужели? – вопросом на вопрос ответил Шрила Прабхупада. – Кажется непохожим?»

Божество Кришны – это образ Самого Кришны, и зрелый преданный непосредственно воспринимает Его таковым. Однако проявление Кришны как Божество особо предназначено для нас, кто не столь развит, чье зрение не столь очищено, чтобы воочию видеть духовный образ Бога. Господь – не дерево и не камень; Он духовен. Но Он способен проявиться в дереве или в камне. Поскольку дерево или камень мы можем видеть и прикасаться к ним, из милости к нам Бог предстает перед нами в том облике, который доступен нашему восприятию, чтобы мы могли служить Ему лично. Богу нетрудно превратить материю в дух, а дух – в материю. Поэтому авторитетное поклонение Божеству не имеет ничего общего с идолопоклонством – преклонением перед выдуманными подобиями Бога. Ниже мы вернемся к этой теме.
Впервые я соприкоснулся с Господом Джаганнатхой летом 1968 года, а чуть позже встретил преданных, которые раскрыли мне Его сущность. Тогда для меня только что закончился первый год изучения религиоведения. Мое изучение религии было далеким от академических методов. Я пришел к выводу, что исторический упадок ценностей и значения западной цивилизации очень опасен не только для культуры в целом, но и лично для меня. Религия оказалась на заднем плане вот уже по меньшей мере пять столетий назад, а все попытки заместить ее чем-то мирским провалились. Я видел, что большинство разумных, восприимчивых людей вообще ни во что не верят, тогда как верующие столь фанатичны, что выставляют свои убеждения напоказ как последнюю защиту от страха перед собственным беспочвенным нигилизмом. Ни то, ни другое меня не устраивало. Я решил изучать религию с целью найти какое-нибудь решение за пределами современной западной культуры.
В тот год я изучал индуизм под началом ученого свами, принадлежавшего к школе имперсонализма (монизма); мне понравилось его учение. Высшая Истина – Брахман, как ее называют Веды – была, по его словам, «отрицанием любых характеристик или связей». Если нам удастся избавиться от иллюзии многообразия, мы поймем, что тождественны Брахману, и освободимся.

Описание Брахмана посредством отрицания казалось мне правдоподобным, поскольку не слишком отличалось от моих собственных атеистических или нигилистических воззрений. Думать, что нет ничего надмирного и думать, что выше мира есть Брахман без связей или качеств – практически то же самое. Однако последняя идея обещает к тому же окончательное освобождение из этого мира.

Мы также изучали важность карма- и бхакти-йоги для имперсонального освобождения. Бхакти – это поклонение Богу как Личности, поклонение, которое заканчивается, когда человек понимает, что на самом деле между ним и Богом нет никакой разницы. Так говорил мой учитель. Тем летом я пытался следовать наставлениям свами в карма-йоге.

В течение лета я работал на заводе в Салеме, штат Орегона; мы с женой гостили там у ее родителей. Зарплата была хорошей, работа – адской. Нас оглушал шум, мы ползали, как муравьи, вокруг разрастающегося тела ревущей сборочной линии, которая поглощала металлические листы одних и выплевывала другим бесконечные штативы конечного продукта – наушников. Служа машине как робот, машинально, без отдыха следуя неизменной машинальной рутине, я пытался заниматься «йогой труда», как учил меня свами.

В «Бхагавад-гите» Кришна говорит, что следует исполнять работу как подношение Ему, отдавая Ему плоды своего труда. На практике это значит, что я должен отдавать плоды труда – мою прибыль – представителю Кришны, преданному; тот займет средства в служении Кришне – проповеди, храмовом поклонении и так далее. Вот как мы можем работать для Бога без привязанности – отдавая Ему плоды труда.

Это прямое понимание «Гиты», однако, было недоступно свами, поскольку он считал, что мы сами и есть Бог. Оставлять деньги себе – то же самое, что отдавать Богу. Свами выносил на обсуждение более сложную доктрину. Он учил, что карма-йога приводит к своего рода умозрительному отречению: мы пытаемся не привязываться к плодам труда на уровне ума, при этом наслаждаясь ими. Чтобы действовать так, говорил свами, нужно попытаться не думать о плодах труда во время работы, то есть работать ради самой работы. Следует полностью погрузиться в работу, раствориться в ней. Так, день за днем, я пытался раствориться в заводе, полностью погрузившись в бесконечную бессмысленную рутину. Но я не чувствовал себя освобожденным; в этом не было никакого экстаза. Единственная радость, которую я находил в работе, сводилась к еженедельной зарплате.

И все же, вопреки моей неудаче в карма-йоге, в моих усилиях, похоже, была доля искренности, поскольку частично плоды моей работы были использованы для Кришны. Хотя сам я об этом не знал. В «Гите» Кришна говорит, что Он пребывает в сердце каждого живого существа, и когда Он замечает искреннее желание души вернуться к Нему, все для этого устраивает.

В конце лета мы с женой посетили знаменитый импортный торговый комплекс в Портленде. Мы бродили по нему часами, отовариваясь на свои летние сбережения. Когда мы уже были готовы уйти, я очутился перед большой картонной коробкой с деревянными фигурками шести дюймов в высоту; некоторые из них были черными, другие белыми, а еще одни – желтыми.
Я остановился и достал одну, с удивлением уставившись на ее блестящее черное лицо; она же своими большими круглыми глазами смотрела на меня. Пораженный, я рассмотрел каждую фигурку. Они казались работой первобытного зодчего, но все же, при всей своей кажущейся неотесанности оставляли впечатление утонченного изящества. В лицах фигурок, в пристальном взгляде их глаз и широких улыбках сочеталась глубокая мудрость и неподдельное веселье. Сочетание было восхитительным, и, помнится, мне подумалось: сколь же неистощима фантазия того, кто вырезал эти фигурки!

Денег у нас оставалось в обрез – только на одну фигурку. Я стоял перед коробкой, перебирая одну фигурку за другой. Когда мы покидали комплекс, я уносил собой Господа Балараму.

В книге «Кришна» Шрила Прабхупада пишет: «Ни Всевышнего, ни какого бы то ни было самоосознания невозможно достичь без милости Баларамы. Нужна духовая сила, которую вливает Баларама. Он – духовная сила, или изначальный духовный учитель. А духовный учитель – представитель Баларамы, подателя духовной силы».

Не зная, кем была эта фигурка, не зная даже, что где-то Ему поклоняются, я поставил Его на полочку над столом у себя дома в Филадельфии. В течение следующих двух семестров Он наблюдал за моей работой, за моими умозрительными потугами отыскать какой-то трансцендентный смысл в моей жизни. Его лик, столь необычно сочетающий в себе знание и блаженство, никогда не терял своей прелести.

То был расцвет общественного благополучия шестидесятых. Я принадлежал к обоим лагерям и в равной степени не доверял обоим. Я посещал лекции, читал книги, составлял бумаги, даже вел курсы, но не видел для себя академического будущего. (Боб Дилан мудро предупреждал: «Двадцать лет учебы – и вас переведут на дневную смену».) Мои друзья принадлежали к так называемой контркультуре. По вечерам мы собирались, объединенные поиском фармакологического освобождения, наблюдая, как рушится реальность. Сладкогласая анархия зазывала нас с улиц. Мы ждали конца света, который почему-то все никак не наступал. Самым серьезным доказательством распада было то, что происходило во взаимоотношениях между окружащими и с самими людьми: у всего этого не было будущего.

Я углубился в изучение мировых религий; заваленная книгами, белолицая фигурка улыбалась мне со своей полки. В тот год я пришел к выводу, что суть всех религиозных решений вкратце, в трех положениях, изложил Будда: 1) материальное бытие есть страдание. Некоторые не замечают этого; для меня же это было очевидно; 2) корень страданий – наши страсти, наши желания. Я принимал это доказательство Будды и многих других духовных авторитетов из различных традиций. Для меня это было очень важно; 3) освободиться от страданий можно, изжив в себе желания.

По мере того, как я все больше убеждался в этих истинах, для меня становилось все более очевидным и то, что жизнь, которой я живу, делает меня рабом желаний. И контркультура, и потребительство призывали удовлетворять материальные желания – вся разница была лишь в способах достижения этого. Родные или чужие – все религии, с которыми я успел соприкоснуться, приспосабливались к тому же самому. Ни помощи, ни хотя бы вдохновения они не давали; сам же по себе я едва ли мог совладать с чувствами. Я хотел обуздать все мирские страсти и привязанности, но не мог даже бросить курить.

Все заблуждения, которые я питал относительно возможностей материальной жизни, полностью разрушились, когда был убит мой брат Боб, который был на два года младше меня. Смерть потеряла свою отвлеченность и жила со мной в непосредственной близости. Убитый горем, я начал понимать суть происходящего с ужасающей, поразительной ясностью. Я понял, что мы способны жить своей обычной жизнью лишь потому, что яро отрицаем смерть. Близость смерти вырвала меня из лабиринта безысходности к настоятельным нуждам нашей повседневной жизни – отрицанию бренности, в чем все мы убеждены. Я увидел, как мы растрачиваем свои духовные силы в тщательно продуманном самообмане, в бесконечной бесплодной работе изолгавшегося сознания. Но теперь я также знал, что в свое время этот самообман раскрывается. Нам нужна ложь. Мы предпочитаем не замечать жестокость вокруг себя, не видеть нож, приставленный к нашей же глотке. Сознание разрушит наш рай. Я понял, что лишь сознательно перестав заблуждаться и обманывать себя, можно по-настоящему отрешиться от материи. После смерти брата мое желание разобраться лишь укрепилось и превратилось в настоятельную потребность.

Как-то раз по пути на лекцию, пересекая студенческий городок, я впервые заметил группу поющих преданных Кришны в шафрановых одеяниях. Меня заинтриговало, что ныне миссионерство приняло такую странную форму. Когда они встретились мне в следующий раз, я купил у них буклет «Кто сумасшедший?» Я прочитал буклет бегло и не придал ему особого значения. Вскоре после этого друг сообщил мне очередную городскую новость, что-то поистине «клевое»: Харе Кришна устраивают пиры любви. Ничего более «клевого» он не встречал. В воскресенье он зашел за нами. Ему пришлось убеждать меня; я ненавидел все, что мешало мне расслабляться по воскресеньям.

Мы припарковались на серой улице жмущихся друг к другу домов, прошли несколько шагов, разулись на крыльце. Дверь открылась, и нашему взору предстало ослепительное великолепие и ошеломляющая красота. Таково было мое первое впечатление. Оглядевшись, я понял, что храм был скорее импровизированным и необустроенным: несколько картин на стенах, самодельный алтарь напротив окна… И все же воздух был напоен благовониями и острыми заморскими специями; из алтарной доносилось живое пение Харе Кришна мантры – там теснились люди: с воздетыми руками, они покачивались в такт музыке. Мы спели, прослушали лекцию, попировали. Попав в такую -крайне странную - среду, я был переполнен впечатлениями; каждое блюдо на пиру стало для меня маленьким открытием.

После пения нас пригласили прослушать лекцию; мне еще не доводилось слышать ничего подобного. Преданный очень убежденно говорил о необходимости избавиться от материальных желаний. Он изложил четыре регулирующих принципа – столпы духовной жизни: не есть мяса, не употреблять одурманивающие вещества, не вступать в недозволенные половые отношения и не играть в азартные игры. Я знаю, что многие, услышав подобное в храме Кришны, расстраиваются, но мне это сразу же понравилось. Я думал: ну вот, хотя бы кто-то готов говорить правду!

Затем преданный стал объяснять, как практически подчинить себе чувства. Отрицать или подавлять материальные желания бесполезно, сказал он. Чувства нужно занять: если вы пытаетесь прекратить материальную деятельность чувств, не предложив им высшего занятия, то вскоре падете. Но если вы занимаете чувства чем-то высшим, духовным, ваша материальная деятельность прекратится сама собой и вы утвердитесь в сознании. Духовная жизнь начинается с того, что мы подчиняем себе язык: потакание его прихотям и мирская болтовня крепко привязывают нас к материи. Конечно же, полностью прекратить есть и говорить невозможно. Но если мы вкушаем лишь духовную – поднесенную Кришне – пищу, а поем и говорим только о Кршине, наши чувства заняты духовной деятельностью, и их материальная деятельность прекращается сама собой. Точно так же, объяснял преданный, можно занять служением Господу все остальные чувства.

Я впервые получил разумный совет, как избавиться от материальных желаний. Будто бы обращаясь лично ко мне, преданный описал мои собственные неудачи и объяснил, как достичь успеха. Лекция была такой доходчивой, а преданные и их храм – столь привлекательными, что в течение недели я уже повторял Харе Кришна, а в следующее воскресенье, полный воодушевления, вернулся в храм.

Коль скоро я понял, насколько логична философия сознания Кришны, то после лекции о том, как управлять чувствами, должен был бы признать, что всем этим данное учение обязано исключительно личностной концепции Бога. Без оной идея «духовной деятельности» или «вовлечения чувств в трансцендентное» лишена смысла. Если у Бога нет имени, образа или качеств, то как же о Нем говорить? Если Он – не Личность, как служить Ему? Если верить имперсоналистам, то воспевание и слушание о Кришне или служение Ему – материальные занятия, не способные очистить наши чувства и постепенно искоренить наши материальные желания.

Однако я полагал, будто преданные были имперсоналистами вроде меня. Говорили они прямо противоположное, но слова их не сразу взяли барьер моего имперсонализма. Их концепция Бога, Кришны, была столь ясной, столь подробной, что казалась мне символом или иносказанием. Сияющий голубой цвет кожи Кришны, павлинье перо в Его красивых черных волосах, серебряная флейта подле улыбающихся уст – все это, конечно же, были материальные изображения, лучшие проявления чего-то изначально непроявленного в мире времени и пространства, перед которыми все слова и образы тускнеют. Принимая подобные описания и образы Всевышнего, не ограничиваем ли мы Его своими светскими представлениями?

Со всеми моими предрассудками было покончено, когда однажды на пиру любви я подслушал, как один преданный говорил другому: «Нет-нет, ты не понимаешь! Кришна выше этого света! Ясный свет – это сияние трансцендентного тела Кришны!» Тут же все разрозненные составляющие философии сознания Кришны, о которых я слышал прежде, гармонично сложились в одно целое. Все встало на свои места. А имперсональное мировоззрение, до сих пор царившее в моем уме, потерпело крах, как если бы на него сбросили бомбу.

Преданный убедил меня. Я думал, что личностная коцепция ограничивает Всевышнего, но доводы вайшнавов полностью убедили меня в ограниченности именно безличностных представлений. В чем разница между Богом, которого можно определить лишь посредством отрицания, и отсутствием Бога как такового? (Помню облегчение, с каким я обратился от нигилизма к имперсонализму.) Что превыше большого нуля? Это имперсоналисты, а не персоналисты, доказывали преданные, распространяют на Всевышнего свои материальные представления. Имперсоналисты уверены, что если у Бога есть образ, то он материален, как тело каждого из нас; если Он действует и у Него есть качества, то они материальны. Услышав об имени, образе, качествах и деяниях Бога, имперсоналисты тут же ограничивают Его, считая все это материальным. Поэтому они отрицают все это и делают Бога недействительным. Опутанные материальными понятиями о жизни, они не могут постичь, что имя, образ, качества и деяния могут быть духовными. Преданные Бога принимают трансцендентное разнообразие. Они соглашаются, что у Бога есть безличностная ипостась, но при этом утверждают, что превыше безличного – вечная Личность с Ее трансцендентным именем, образом, качествами и деяниями, преисполненными знания и блаженства. Они не ограничивают Всевышнего. Определенный образ не ограничивает Бога, поскольку таких трансцендентных образов у Него бесконечное множество (но из всех Кришна – высочайший).

Я счел эти доводы неопровержимыми. Хотя, по правде говоря, было все же непривычно думать, что Бог в Своем высшем проявлении – синеликий юноша, выпасающий коров в духовной обители, с другой стороны – почему бы Ему не быть удивительным, удивительнее всех?

Подробные художественные изображения Кришны я видел в храме – они были более чем Его точными копиями: они были Ему тождественны. Такова Его абсолютная, духовная природа. Преданные объясняли: Кришна – Абсолют, то есть недвойственен. Разнообразие духовного мира не затрагивается двойственностью многообразия материального. Например, произнося «вода», я не могу утолить свою жажду, поскольку в мире двойственности предмет отличается от своего наименования. Но в духовном мире такой двойственности нет. Я говорю «Кришна» - и это Кришна. Он тождественен не только Своему имени, но и портрету, и скульптуре. Такое тождество делает для нас возможным общаться с Самим Кришной в Его имени или Божестве, и мы очищаемся. (Я убедился в этом на собственном опыте: через несколько недель воспевания мне удалось оставить дурные привычки; вопли материальных желаний утихли.)

Оказалось, поклонение Божеству, которым заняты преданные Кришны и о котором с таким прискорбием свидетельствовали заморские миссионеры в Пури, основано на связной и глубокой философии персонализма. Я убедился в том, что она совершенно отличается от любых других религиозных философий Запада. Корень неудачи миссионеров, так и не сумевших понять поклонение Джаганнатхе, - в том, что сами они были закоренелыми имперсоналистами. Хотя христианство кажется персоналистической религией, его подрывают измышления имперсонального толка. Попросите христианина описать Бога, и он выстроит перед вами цепочку обобщений, а затем скажет, что их нельзя воспринимать буквально. Одной рукой он даст, а второй отнимет. Как признавался великий католический теолог Фома Аквинский, «мы не знаем, что есть Бог; знаем лишь, чем Он не является». А коль так, - как же мы можем любить Бога – зашифрованного, неведомого? В таком случае ум и чувства не получат духовных занятий – одни лишь запреты и беспочвенные отрицания – и потому, разочаровавшись, неизбежно вернутся к мирской деятельности. Вот в чем беда западной духовности.

К безоговорочному принятию философии персонализма я пришел постепенно. Я пристально изучил книги Шрилы Прабхупады, методично проверял все его доводы, пока полностью не убедился в их безупречности. Но в то же самое время я ощутил воздействие воспевания – это был непосредственный опыт, подтверждающий философию. А на третий или четвертый раз моего посещения храма случилось нечто необыкновенное.

Во время воспевания глаза мои блуждали по храму. Я только начинал осознавать, куда попал. Внезапно над алтарем я увидел нечто, от чего замер и похолодел. Оттуда на меня взирало до боли знакомое лицо: белоснежное, с пристальным взглядом и широкой улыбкой. Эта фигурка была побольше, но в остальном была точно такой же, как та, что столь долго стояла над моим столом. Я был так потрясен, что на пиру едва ли мог есть, и при первой же возможности обратился к президенту храма:

- Вон та белая фигура над алтарем – кто это? – спросил я, весь охваченный трепетом.

- Это Господь Баларама, брат Кришны. Он – первое проявление Кришны и тождественен Ему Самому.

- А черный – Кришна?

- Черный – Кришна, белый – Баларама.

- Послушайте. Я не знаю, что все это значит, но белый…

- Баларама.

- …да, Баларама, - у меня Он дома.

Преданный воззрился на меня.

- Правда-правда! У меня Он дома. Я приобрел Его в торговом центре пару лет назад… Что мне с Ним делать?

- Поклоняйся Ему! – не долго думая ответил преданный.

Вернувшись домой, я взял Господа Балараму и вытер с Него пыль. Я нашел какую-то ткань и выделил Ему место в своей жилой комнате. Я начал предлагать Ему благовония и повторял святое имя, сидя перед Ним.

Невозможно было убедить себя в том, что это просто случайность. Всякий раз, глядя в лицо тому, кто привлек меня так давно и чью тайну я часто пытался разгадать, я поражался, что на самом деле встретился лицом к лицу с Верховной Личностью Богу.

Баларама привел меня в сознание Кришны. Преданный сказал мне, что милостью Кришны мы обретаем духовного учителя, а милостью духовного учителя – Кришну. У меня нет ни тени сомнения в этом.

Спустя год мы с женой и двумя детьми перебрались в храм Кришны. Летом 1972 года, когда я был президентом храма в Филадельфии, по милости Шрилы Прабхупады я установил в храме большие и по-настоящему прекрасные Божества Джаганнатхи, Баларамы и Субхадры, чтобы во время первого фестиваля колесниц провезти Их через весь город к восточному побережью Америки.

Я вкратце познакомил вас с маленькой главой большой истории пришествия Джаганнатхи в Америку. В этой работе вы можете разглядеть много составляющих: разочарование в материальном, влияние мятежного времени, даже интеллектуальное противостояние между персоналистической и имперсональной теологией. Можно усмотреть здесь многое, но кое-что не должно остаться незамеченным: за мной пришел Сам Кришна в образе Божеств Джаганнатхи. Он появился в этих краях вместе со Своим чистым преданным, Шрилой Прабхупадой. Джаганнатха пришел на Запад по Своей собственной воле, ибо желал этого: ведь мы ждали Его так долго...