Я проснулся голый в чужой постели, с ломотой в теле и болью в голове. Повернув голову, обнаружил, что чужая постель находится в двух метрах от моей собственной. И то хорошо, подумал я. Но, что, черт возьми, вчера... Нет! Этого не может быть, мне приснилось, я просто... Нет! Но я же не голубой, как я мог..?! И как он согласился? Он не соглашался - я потихоньку начал вспоминать подробности – но он и не заехал мне по морде, значит, считай согласился. Если бы я оказался на его месте, я... Нет, после этой ночи я не могу судить объективно. Но все же, если бы ко мне приставал пьяный мужик, которого я вовсе не хочу, я бы, не смотря ни на что, нашел в себе силы прогнать сон и возмутиться. Следовательно, он меня хотел. И, возможно, хочет до сих пор. Я представил, как в комнату вплывает Кир, и поглаживая меня по подбородку, с улыбкой на лице спрашивает «Как спалось, прааативный?», а потом достает из-под кровати огромную банку вазелина. Бред. Как мне себя вести, теперь, когда уже все случилось? Воспаленный мозг ни коим образом не собирался думать, за то услужливо подсовывал мне всякие гадости. Ладно, будь, что будет, теперь уже ничего не изменишь. Пусть сам решит, что между нами будет, а я... я на все согласен, что бы он там не решил.
Надо было что-то делать. Я сел, опустил ноги на пол, ожидаемого головокружения не обнаружилось. Встал – тот же эффект. Славненько, значит, можно двигаться в сторону кухни. Продвижение начал с ванной комнаты, где накинул на себя не завязывая, черный махровый рэндомовский халат, потом зашел в туалет и долго, с наслаждением, отливал. Помимо туалетных звуков, через стенку до меня доносилось знакомое мычание – в последнее время Кирилл повадился петь песенки из старых кинофильмов. Выйди из туалета, я глубоко вздохнул (морду шлангом и вперед), и сунулся на кухню.
Рэндом стоял возле столика и, напевая «Кавалергарды, век недолог» нарезал ветчину. На нем были черные джинсы, зауженные к низу и черная, но раньше мною не виденная, значит, новая, рубашка. Рукава закатаны до локтей, две верхних пуговицы расстегнуты. Я тут же впился взглядом в соблазнительные ключицы и эта ямочка у основания шеи...
- Привет, - сказал он как ни в чем не бывало. – Как самочувствие?
- Хреново, - я решил не врать, - Башка трещит, бодун такой, а я ведь не столько выпил, что бы так мучатся...
- Это, дружок, не бодун, это простуда. На, выпей это. – с этими словами он протянул мне чашку, предварительно долив туда кипятка.
- Эээ...
- Чай с малиной. И вот, на, температуру померяй. – он достал из пакета с покупками градусник.
- Так я...
- Я не понял, ты чего босой? Блин, у него температура, а он босой шастает...
Я, было, хотел что-то сказать в свое оправдание, но мне даже не дали открыть рот.
- Марш в постель! – рявкнул мой теперь больше, чем сосед.
- Я вообще-то жрать хочу...
- Что, не видно, что готовлю? Шуруй давай, я принесу.
Я покорно поплелся в постель. Зайдя в комнату, отметил одну не очень приятную деталь: на балконе сушились простыни, пижама Кирилла и... моя одежда, которую я вчера затолкал ногами под ванну! Черт! И он все это постирал? Ну ладно, не он – машинка, но все же... Меня словно помоями окатили, в голову ударила кровь, в сердце – приступ глупой ярости. Я не знаю, на кого я злился, то ли на себя, за то, что не смог себя контролировать, то ли на Кирилла, за то, что позволил мне это сделать, и теперь все так сложно, то ли на Жизнь, что совсем уж глупо... Мне вдруг захотелось разбить чашку, растоптать босыми ногами градусник, сорвать белье и дать Рэндому по морде. Дать по морде, а потом прижать в стенке и сказать: «Я тебя люблю, и ты будешь моим, и никуда тебе не деться». Но ничего этого я, конечно, не сделал. Я лишь тихо выругался, поставил чашку на табуретку, скинул с себя халат и залез в постель.
Когда Кир зашел в комнату, я сидел, закутавшись одеялом, поджав к груди колени, с градусником под мышкой и чашкой в руках. Мне показалось, что на его лице мелькнула усмешка, то ли призрения, то ли умиления, то ли того и другого вместе, насколько эти чувства можно совместить. Еще бы, видок у меня был тот еще. Он протянул руку и сказал:
-Давай.
Я покорно вытащил градусник и вложил в его руку.
- Понятно, - сказал он и удалился.
Через десять минут меня накормили шикарным молдавским омлетом, еще через десять – наполи лекарствами. Во время трапезы Рэм, как ни в чем не бывало разглагольствовал о разных глупостях, шутил. Ну, что же, думал я, раз и ты шлангуешь, значит, будем делать вид, что ничего не было. Правда, очень интересно, как у меня это получится. Ничего, я справлюсь.
Я лежал на кровати и считал солнечных зайчиков на потолке. Клонило в сон, глаза медленно закрывались. Уже сквозь легкую, тягучую, похожую на карамель дремоту, я слышал звук воды – Кир моет посуду – и «Белеет мой парус такой одинокий, на фоне стальных кораблей».
- Вроде сбили, - прохладная слегка влажная рука легла мне на лоб.
- Угу, - ответил я, не открывая глаз.
- Хорошо, ты спи а я по магазинам – столько всего купить надо, да и прогуляюсь немного.
- Угу.
Я услышал, как захлопнулась за ним дверь и провалился в сон.

There will be a continuation…