Цитата сообщения EX-sir_michael Дедушка с фотографии

Когда я тут иногда ругаю журналистов, это вовсе не значит, что я ругаю ВСЕХ журналистов. Потому что хороших - навалом. Правда, они не работают в центральных средствах массовой пропаганды, а все больше по маленьким СМИ пробавляются, но ведь все знают, что не бывает маленьких СМИ, а бывают маленькие журналисты...
После того, как наша милиция товарищески пообщалась с участниками "Маршей несогласных" в разных городах России, Рунет обшел снимок дедушки, которого заботливые ОМОНовцы бережно укладывают в комфортабельный "автозак". Все мы этот снимок посмотрели, языком поцокали, и дальше пошли. А журналист Ольга Якушенко из интернет-издания ЗАКС.РУ (Санкт-Петербург) не пошла дальше.  Она пошла дедушку искать. И нашла. Поговорила с ним и опубликовала на указанном сайте интервью с этим, собственно, самым обычным гражданином. И интервью самое обычное - ну что пенсионер такого сенсационного может сказать? И тем не менее, я считаю этот материал большой журналистской удачей. Конечно, эта удача останется незамеченной официальными конкурсами "единороссовских" СМП, ну и что? Зато  незаметный ЛиРушный дневник "sir_michael's_traffic" присуждает ему Первую Премию в номинации "Интервью" задолго до конца года! :) Это не Бог весть что, конечно, но несколько больше, чем вообще ничего...  :)

Хороший ты человек, Оля Якушенко. Дай Бог тебе творческих удач. Хотя в том, что они и так будут, я абсолютно уверен.

Вот оно, это интервью.

 Евгений Аркадьевич Сурин: "Я проголосовал третьего марта"

3 марта в Петербурге прошел "Марш несогласных". На Невский проспект тогда вышли тысячи человек. О работе ОМОН на Марше писалось много и красноречиво. Особенно запомнилась фотография задержания пожилого мужчины, которого, схватив за шею, втаскивал в машину боец ОМОНа. Корреспондент ЗАКС.Ру Ольга Якушенко встретилась с этим человеком. Евгений Аркадьевич Сурин рассказал подробности своего задержания и о том, что привело его на "Марш несогласных".

Евгению Аркадьевичу Сурину 60 лет, он пенсионер, живет в центре, недалеко от Невского проспекта.

О.Я.: Расскажите, пожалуйста, как вас задержали?

Е.А.: Просто, молча схватили за руку и потащили.  Безо всяких комментариев, не представившись, как должно быть, как полагается по инструкции во взаимоотношениях милиции и других людей. Здесь никакого об этом разговора не было, просто схватили за руки, за ноги, докуда смогли дотянуться, выдернули и повели. Далее нас привезли в камеру, она где-то метров 16, сидеть там может примерно 14 человек, там было около 30.

О.Я.: Когда вас привезли в милицию, что вам сказали, был ли оформлен протокол задержания?

Е.А.: В прихожей вдоль стен стояли люди. Проходил лейтенант, женщина, которая записывала в тетрадь фамилии, адреса и, по-моему, год рождения, не помню. Когда мы туда попали с Гуляевым, там вдоль стен стояло около 13-14 человек. . Прошло где-то четыре часа, мы там так и просидели. В это время некоторых вызывали, снимали отпечатки пальцев, фотографировали. В соседней камере, там женщины были, слышно было, у женщины, похоже, астма была, она пыталась как-то себя обозначить. Те, кто были поближе к решетке, слышали. Неизвестно, какие предпринимались меры, но продолжалось это достаточно долго. В нашей камере еще был несовершеннолетний мальчик из Москвы, было несколько журналистов. Обысков, у меня, по крайней мере, не осуществляли. Я слышал, что через 4 часа были готовы документы на 6 человек, и появился судья. То есть в начале ничего, никаких документов не было, всех в кучу, за шею, видно на фотографии – метод удушения. Он ко мне применялся, к Гуляеву, видимо, еще к кому-то.  По телевидению в первый день показывали – перед ступеньками Думы милиция растолкала всех, образовалась площадь и там оказалась одна женщина, нам видно было. Милиция, нагнув ее, по спине охаживала палками.

О.Я.: На вас тоже оформили документы в милиции, сняли отпечатки?

Е.А.: Нет, у меня не сняли отпечатки. Здесь я могу отдать должное только адвокату, который появился сразу – Дроздов Виктор Александрович, который оказал нам существенную поддержку.

О.Я.: То есть задержание для вас не будет иметь последствий?

Е.А.: Не знаю. По крайней мере, пока последствий нет, кроме того, что есть какая-то регистрация в виде записей.

О.Я.: А последствия для вашего здоровья?

Е.А.: Была ссадина на носу. Меня фактически протащили по ступенькам лицом вниз. Я не знал, мне только потом в камере сказали: у вас кровь. 

О.Я.:  Гуляев действительно сильно пострадал?

Е.А.: Я его спрашивал потом, но в тот момент спрашивать было не то. Это не те страдания, не того уровня, чтобы можно было соотносить физическое страдание и чудовищное преступление, которое на глазах у нас свершалось. Своя кровь уже не имеет того значения, когда ты видишь, что те, кто обязан защищать твой покой, они терроризируют. Вот это практически переворот в сознании произошел. Я окончательно убедился в том, что те, кому народ платит, чтобы они оберегали их покой и являются фактическими участниками террора против народа, зафиксированного камерами. Дымовые шашки, которые бросались, - это химические средства воздействия на людей. В субботу, третьего числа, произошло установление и определение позиций и тех, кто находится в руководящих креслах, и тех, кто на Невском был. 

О.Я.: Скажите как участник, какое было основное впечатление от марша?

Е.А.: Когда народ повернул на Невский, тут произошло самое главное, я оглянуться не успел, как лавина людей появилась откуда не возьмись. Потом уже, когда стали спускаться вниз по Невскому, я увидел, как заметалась милиция. Может быть вы видели, как тараканы мечутся, когда включаешь свет. Вот это ощущение было потрясающее. Когда видишь, как власть мечется. Видимо, никто не ожидал, что народ пойдет в эту сторону и, когда народ пошел, оказалось, что они не готовы принимать решения. Засуетились, забегали, кого-то хватают, у них отбивают этого кого-то, они другого хватают. А народ как лавина нарастает, приходили, как я понимаю, все. Правильно определила журналистка Ирина Воробьева. Она сказала о том, что впервые за то время, когда она наблюдала различные демонстрации, впервые видела, что "волосы потрескивали". Настолько была обстановка накаленная.  Так вот, это состояние, оно было у меня, оно было у многих, как я замечал, это состояние восторга. Оно наполнило все пространство Невского проспекта. И эта девушка, вольно или невольно, она высказала, что возникло новое качественное состояние среды в обществе.  Пусть это общество было локализовано на Невском проспекте, пусть это было 10 тысяч, но это можно было соотнести с той ситуацией, когда лавина с горы начинает спускаться. Вот это произошло на Невском в тот день – запуск каких-то процессов, которые уже не остановить. Лавина в сознании пошла, ее не остановить, освобождение от внутренней несвободы.

О.Я.: Почему лично вы приняли участие в акции протеста?

Е.А.: Вот почему, спрашивается, я пошел на эту демонстрацию? Дело в том, что там собрались люди разные. Известно, что ни коммунистов не было, ни СПС, они где-то в других местах были. Те, кто здесь был, непосредственно на месте, это были просто люди, да были те, кто организовывал, но их было немного, а вокруг них собрались те, кому все это уже вот здесь, уже достало. Достала невменяемость власти, потому что, когда называет хулиганами губернатор тех, кто выходит, и я могу сказать, кого называет, я там был. Она меня назвала хулиганом, но я не обижаюсь. Потому что ясно, что неадекватность заявлений соответствует неадекватности мыслей. Иными словами, общественная опасность тех, кто находится у власти и не в состоянии адекватно оценивать события, становится далее нетерпимой.  Даже больше, я вам покажу и расскажу, почему я вышел. У нас старый дом, дореволюционной постройки, старый, для пожара достаточно одной спички. На нашем этаже 22 квартиры. И обе пожарные лестницы заварены наглухо. Это просто маленькая иллюстрация к тому, почему люди выходят на улицу. У каждого свои причины, у меня, например, пытаются отобрать пенсию, которую я хочу оформить, а мне возвращают документы.  От меня требуют справки, которая не предусмотрена формой.

О.Я.: Пенсию вам не дают оформить, на что же вы живете?

Е.А.: Я не работаю. Моя жена по инвалидности получает пенсию, ограничивая себя, мы как-то живем. А движение по оформлении моей пенсии остановлено и, возможно, дальше не пойдет. Ключевые документы мне отдали, а я пойти с ними никуда не могу. Дописывать не предусмотренное формой мне никто не станет.

О.Я.: Евгений Аркадьевич, а вы пойдете голосовать?

Е.А.: А  я уже проголосовал. Третьего марта.

ИСТОЧНИК