...
По-моему, в «Климе Самгине» полусумасшедший пианист, позже умерший от чахотки, говорит про Мусоргского, что тот напивался для того, чтоб, отключившись от всего, слышать музыку. Ну, и записывать, соответственно. Знаменитый портрет композитора кисти Репина, я уверен, ты его знаешь, написан буквально за несколько дней до его, Мусоргского, смерти в лечебнице, фактически, в вытрезвителе.
Я вот пьян слегка. И не стал бы писать, будь я трезв. Но музыка, черт бы ее побрал, сильнее меня.
Обнаружил на днях листок со своими записями от 2003-го года. Хочу привести их тебе. Заодно будет электронной заготовкой для мемуаров.

«01.03.2003

Закончилась еще одна зима.
Пишу это, хоть и уверен, что ничего, кроме банальностей не рожу (СЕГОДНЯШНЯЯ РЕМАРКА: тогда я любил играть словами, поэтому, читая сие сейчас, я несколько удивлен, что написал «кроме» вместо «акромя». Впрочем, все это пустое).
Вчера прилетел из Свердловска. Первая командировка. Были на «Ка...не». Хорошие люди. Жизнь кипит. Искренне завидовал им. Только сейчас понял, что завидовал их увлеченности, их усталости от работы и радости полноценного бытия.
После приземления почти сразу же позвонил Паше. Он шел с Володей Кри...иным и еще с кем-то. Пьян был в стельку. Рвался приехать ко мне. Отговаривал не делать этого поздно вечером. В итоге сдался. Как всегда, в итоге кончилось все пшиком. Не приехал. Обычный осадок. Паша должен был приехать today. Сначала днем. Но то, что это маловероятно, я знал еще вчера. С похмелья, я знал, он будет спать, минимум, полдня. Так оно и оказалось. В итоге, выйдя из общаги, он должен был уже поехать ко мне, но каким-то образом должен был пойти к Алле, нести какие-то лекарства. Алла же с утра пьет шампанское с Татьяной. Я думаю, он не приедет. В общем-то, еще вчера я думал, что он не приедет.
Странно, за что я его люблю? Да и любовь ли эта привязанность? Что-то болезненное, от страха одиночества, наверное.»

Я уже упоминал тебе несколько раз о своем очень близком друге Паше. Мы были друг другу чем-то вроде братьев, правда, довольно особенных. Он был жутким бабником, я – нет. Мое чувство к нему отдавало голубизной, его ко мне – нет. Но при этом мы посылали друг другу СМС-ки с вопросом: «Ты меня любишь?» – и он задавал мне этот вопрос более искренне, чем я. Когда мы расстались, я знаю, он страдал, а я испытал облегчение. Я знаю, что и сейчас он меня очень любит, а упоминавшаяся Алла (сейчас его жена) сильно ревнует его ко мне.
«…А, если это так, то что есть красота, и почему ее обожествляют люди?» (легко найдешь первоисточник с помощью Яндекса). Привел эти строчки к тому, что они перекликаются с тем вопросом, который я задаю сам себе: что есть любовь, жизнь, et cetera?
Например, я люблю всех, кого бросил. Того же Пашку. Что же тогда такое любовь?
Подмывает спросить (был бы трезв – не подмывало бы): <...> любишь ли ты меня (в нейтральном смысле этого слова, эквиваленте английского like)? Но не спрошу.
Боже упаси, <...>. Я исчезну из твоей жизни, как только ты меня об этом попросишь. Думаю, что даже раньше. Я ведь первый раз в жизни просто борюсь за внимание, пытаюсь понравиться, it’s true.
К слову, твое отношение ко мне я воспринимаю как расплату (как многое из того, что со мной сейчас происходит). Всю мою жизнь я интересовал других больше, чем «другие» интересовали меня. Я был очень нагл, самоуверен и эгоистичен. И за все это я готов и буду платить сторицей.
Но это все пустое. Это мои счеты.
Как бы я хотел просто потрепаться с тобой в какой-нибудь забегаловке, сходить в кино. (Если ты думаешь, что я не понимаю, как я смешон, ты сильно ошибаешься).
Я использую обычные для эгоиста формулы: ты мне интересен, нравишься и т.п. Кстати, страдательный залог. Но истина проста: я хочу тебя видеть. После встречи с тобой я все время (это не гипербола) думаю о тебе. <...>, но никому кроме тебя, я не хочу понравиться. После встречи с тобой меня тошнит ото всех. Я ничего не могу с собой поделать. Это правда. Я физически чувствую, как течет время. И оно течет без тебя. Это мука какая-то.
Я могу хоть пару сотен страниц родить (легко родить) с трепней о чем-то постороннем, очень интеллектуальном. Кто бы знал, как это легко и мучительно одновременно. Я дал себе что-то вроде слова – не врать. Но у меня такое чувство, что, пока ты мне не ответишь хоть что-нибудь, все будет ложь. При этом мой жизненный опыт подсказывает мне, что надо делать вид, что все OK, чтоб иметь хоть какой-то шанс.
Нет сил притворяться.