Я ношу часы на левой руке.
В шестнадцать лет, утром, как сейчас помню, я проснулась, а на подушке были часы. Были они черные, на черном же кожаном ремне, с идеально круглым и идеально черным циферблатом без цифр. Все предыдущие часы, что у меня были (какие-то розовые, тоненькие, пластиковые, еще какие-то с металлическим ремешком, из Пакистана, щипавшие мне кожу на руке), можно стало не считать. Это были первые.
Я с месяц училась спрашивать у них, который час, и получать ответ. С тех самых пор у меня в голове не делается различия между 20 и 25 минутами такого-то - делений-то нет, извините.
Они прожили со мной одиннадцать лет.
Я не переводила их, когда жила во Франции, они так и показывали мариупольское время.
Однажды дверями в Киевском метро мне защемило запястья, они упали прямо на каменный пол, в каком-то миллиметре от щели между поездом и платформой.
Я меняла им ремешок три раза, и один раз стекло.
Однажды я в них полезла в воду, а еще однажды мне приснилось, что я полезла в воду в них. В реальности им ничего не сделалось, но во сне тревога осталась.
Когда я вела конспект (ну или бог весть, что я там писала на парах), они переворачивались у меня на запястье и стучали по столу. На экзаменах это было очень слышно.

А потом я однажды сняла их и не надела наутро. Где-то в 2004 году это было, и немудрено. В этом году я грустно посмотрела на них, лежащих в Киеве на полочке, и укатила обратно в Москву.
Их время вышло.

И вот однажды, возвращаясь с катка, мы проходили мимо отдела SWATCH и там были они. Совсем другие. Часы с идеально черным, идеально круглым циферблатом без цифр. И теперь они у меня на левой руке, и я слушаю их громкое тиканье сквозь стук по клавишам. Началось новое время.