Все на выбор

Ну что, юноши и девушки, тетеньки и дяденьки, москвичи и гости столицы, стар и млад! Айда, что ли, ребя, на избирательные участочки, где для нас уже заботливо приготовлено все что надо, где ждут нас красиво настриженные бумажки, вежливое обращение членов избиркома, сдержанно-патриотическая музыка в трогательном исполнении детского хора, импровизированная торговля бутербродами с семгой, зубными щетками и горячими напитками по замороженным ценам. Пошли, что ли, подмахнем по-быстрому тем реальным пацанам, которые видят в нас с вами бестолковых, но в общем-то безобидных овец, каковым предписано испытывать чувство глубокой благодарности уже за то, что их пока всего лишь стригут. Сходим, что ли, на эти ихние выборы, подтвердим репутацию?

Я, как лицо сугубо частное, более чем далек от того, чтобы давать советы, не говоря уже о лозунгах или призывах. Еще чего. А этим славным ребятам, которые думают, что все могут решать за меня и без меня, хочется сказать вот что: "Меня вы на своей собачьей свадьбе не увидите. Сами стройте свою "вертухаль", сплавляйте свою нефть, пилите свои бюджеты и стабфонды, назначайте друг друга кем хотите - хоть преемниками, хоть вольными царицами, хоть владычицами морскими. Мне не жалко.

Потому что я ни на секунду не хотел бы поменяться с вами местами. У меня есть то, чего у вас не было, нет и никогда не будет. У меня есть достоинство и внутренняя свобода. Мне есть что сказать, и у меня есть язык, на котором я могу говорить".

Не знаю кому как, но мне совершенно неинтересно, кто таков есть и каким будет этот ваш преемник. Пикейные жилеты оживленно гадают, кто Медведев, что Медведев. Добрый он или злой? Умный или не очень? Даст - не даст? Возьмет - не возьмет?

Я про него ничего не знаю. Очень даже возможно, что он расчудесный, что лапочка-душечка и изумруд яхонтовый. Мне-то что за дело - он моего электорального расположения не ищет, так зачем мне обсуждать достоинства и недостатки чужого жениха. Про остальных женихов, радостно согласившихся сыграть роль комических мизераблей, и говорить нечего.

А про эти самые "выборы" что сказать? Уж кому что нравится, но лично мне кажется, что когда взрослые на вид дяди и тети с легкостью позволяют вовлекать себя в детские игры, то это выглядит, мягко говоря, странновато.

В детстве все мы играли в магазин, в больницу, в милицию, в почту. В выборы, кстати, тоже играли. Помню, как в тупиковой части огромного коммунального коридора был нами устроен "Избирательный участок #100". Почему именно сто, я не помню. В посылочный фанерный ящик, закутанный в старый халат чьей-то мамаши, кидались обрезки тетрадных листков, на каждом из которых было написано "Света. Дипутат". "Дипутатом" сопливая плакса Светка Кузнецова была назначена нами по остаточному принципу: слишком уж она была бестолковой, чтобы, как все, проводить избирательную кампанию - ровно установить ящик, аккуратно нарезать бумажки, написать разборчиво имя депутата.

Кто-то из старших, застукав нас за столь сомнительной забавой, надавал всем по шеям и решительно пресек стихийный акт народного волеизъявления.

Наш приход или неприход к ихним урнам не имеют ровно никакого отношения к давно установленным результатам. Они имеют отношение к степени самоуважения каждого из нас. И это, на мой взгляд, важнее всего.

Им, разумеется, никто не помешает. Ну не придем мы с вами туда, куда они зазывают нас и наших детушек. Ничего страшного: что им стоит дом построить - нарисуют, будут жить. Нарисуют любые проценты, которые, кстати, уже давно нарисованы. Ну, будет у них не сто три процента явки, а только сто два. Подумаешь!

А всякие там наблюдатели? Всякие не в меру любопытные иностранцы, вечно сующиеся в наш суверенный огород со своими масонскими циркулями и линейками? Тоже ерунда. Ну, вякнут чего-то там про какие-то якобы нарушения. Так они, злыдни, все равно будут чем-нибудь недовольны, что мы их, не знаем, что ли. Да и не им учить нас демократии, между прочим. Сами еще кого хошь научим.

Ничего, утрутся европейцы, уедут в свои европы, пожмут плечами и скажут в очередной раз: "Что поделаешь, это ТАКАЯ страна. Видимо, ИМ так нравится".

Осознавая тот непреложный факт что у нас действительно ТАКАЯ страна, кто-то, как насытившийся барачный клоп, раздувается от патриотического восторга: "И правильно, такая вот наша страна. В ней много лесов, морей и рек. И я другой такой, как и никакой другой страны не знаю и знать не хочу. А если бы еще в колеса нашей тройки разные ватиканы, лондоны и прочие сионские мудрецы не тыкали занозистыми палками, то знаете, где бы мы уже были! Страшно представить". Представить и правда страшно.

А вот кто-то от чувства принадлежности к ТАКОЙ стране испытывает мучительный стыд. И им, этим двум категориям сограждан, никак невозможно договориться.

А выборы? Ну да, выборов в нормальном человеческом смысле нет и в ближайшее время не предвидится.

Зато есть выбор. Наш с вами выбор - это выбор между отождествлением с властью и гигиенически обусловленной дистанцией от нее. Выбор между участием в навязанном нам похабном и унизительном маскараде и решительным отказом от участия в нем. Выбор между вечным детством и взрослостью. Выбор между трудной и ответственной свободой и добровольным согласием жить в сносно отапливаемом вольере с гарантированным трехразовым питанием. Выбор между разноцветным разнообразием и монохромной стабильностью, которая в особой цене у тех, кто осужден на пожизненное заключение.

Это выбор каждого из нас, а не какого-то мифического "народа".

Народ. Что это вообще такое? О чем вообще речь? "Народ поддержит, народ не поддержит". Какой народ? Где вы его видели? Нет никакого народа, как давно уже в современном мире нету никаких племен. Есть страны (таких немного), где есть общество. Общество, объединенное общими представлениями о миропорядке, общество индивидуумов, работающих на себя и на свои семьи, умеющих учиться на своих и чужих ошибках, воспринимающих свои многочисленные проблемы именно как проблемы, а не как объект национальной гордости.

Они живут, работают, учатся, ездят по миру, проявляют доброжелательное любопытство к чужой, не всегда понятной им культуре. Они твердо знают, что вежливость и терпимость не признак слабости и подчиненности, как это принято считать в архаических или криминальных коллективах, а признак силы и уверенности. Им не придет в голову надуваться от гордости по поводу того, что в недрах территории, где их поселила историческая судьба, случилось скопление газов.

Кто-то предпочитает жить, будучи подключенным к мировой цивилизации. Кому-то нравится работать от батареек самобытности и особого пути. И этим, которые от батареек, попробуйте только заикнуться о том, что батарейки рано или поздно сдыхают. Вам ответят, мало не покажется.

А кому-то необходимо быть не частным лицом, ответственным за собственную судьбу, а вот именно что "народом". Если даже и так, то и у "народа" есть небольшой, но все же выбор. В одной редакции великой и бесконечной народной трагедии народ может "безмолвствовать". В другой - дружно и надсадно кричать "Да здравствует царь Димитрий Иванович!"

Или не "Иванович", какая разница. В любом случае выбор невелик.

Достать чернил - и плакат

Еще можно? Время есть еще? Еще не наступил день тишины? Тогда я быстро.

В общем, хочу поагитировать чуть-чуть за кандидата в президенты. Может, и не так ловко получится, как у опытных политтехнологов. Но зато от души.

Короче, вот что я скажу, друзья: проголосуйте-ка за кандидата Богданова.

Я-то голосовать не пойду. Дал по неосторожности зарок. А первое слово дороже второго, как говорили в моем детстве. А вы уж сходите, поддержите, сделайте одолжение.

А за кого еще голосовать, сами подумайте.

Наш электорат всегда отличался чувством повышенного самоуважения и гражданской зрелости. Это вам не Америка какая-нибудь, где все решает не простой люд, обложенный непомерными налогами, а крупные корпорации и военно-промышленный комплекс, исподтишка руководимый сионскими мудрецами.

Но мы отвлеклись. Богданов. Андрей.

Смотрите сами. Во-первых, неплохо выглядит. Имеет, как с некоторых пор стали говорить, имидж. Мне всегда импонировали люди, обликом и повадками похожие на курортных баянистов. Эти самые баянисты являли и являют собою образчик несокрушимого оптимизма и плотоядного жизнелюбия. Они никогда не пасуют перед судьбой-индейкой, они принимают жизнь такой, какая она есть, приветствуют ее веселым перебором клавиш и готовы полюбить буквально все, что шевелится. Из них должны получаться неплохие президенты.

Кого там по имиджу можно сравнить с таким бравым парнем? Никого.

Вот, скажем, товарищ Зюганов. Мрачный товарищ, неулыбчивый. Дядька из раньшего времени. По облику, пластике и речевому поведению тянет максимум на освобожденного секретаря парткома Баковского завода резиновых изделий. Помните про такой знаменитый некогда завод? Ну так вот...

Владимир Вольфович? У этого когда-то имелась кое-какая харизма. В скучной и скученной политической толкучке он выглядел как шумная экзотическая птица, и это пленяло сердца простодушных граждан. А мне он всегда сильно напоминал моего соседа по коммуналке дядю Яшу, столь же успешно и дозированно чередовавшего приблатненную истерику с редкими, но яркими всполохами здравого смысла. Помню, как он орал на всю квартиру, что если Клавдия Матвеевна сию же секунду не уберет из коридора свой шкаф, то он, Яша, сделает такое, что Клавдия Матвеевна, а заодно и все прочие жильцы квартиры будут рыдать кровавыми слезами. Через какое-то время, страшно заведя всю квартирную общественность, сам он успокаивался и преспокойно садился разбирать шахматные партии Ботвинника и Таля. Шкаф, насколько я помню, в коридоре так и стоял. А кто дядя Яша был по профессии, я никогда не знал. Остальные, кажется, тоже. Но он всегда смутными намеками давал понять, что человек он непростой. В общем, нет, Вольфович не канает.

Про кандидата, проходящего под кликухой "Преемник", сказать, как ни странно, нечего. Ну, смахивает чуток на последнего российского императора, если бы его побрили. Ну и что? А вообще-то он из той породы людей, облик которых был не в силах описать даже гениальный Гоголь. Ну, вроде Чичикова. К тому же - уж кто-кто, а этот кандидат в наших рекомендациях ничуть не нуждается. Там работают другие, куда более отлаженные механизмы.

А Богданов - всем хорош. И не только наружными свойствами. Во-первых, настоящий демократ. Разве может быть не демократом тот, который выдвигается от Демократической партии? Не может.

Во-вторых, он масон, и это существенно повышает его шансы. На Руси издавна любили и уважали масонов. Безраздельно доверяли им. Их всегда сажали на почетные места, преданно заглядывали в глаза, подкладывали им в тарелку самые вкусные кусочки. Но господин Богданов не обычный масон. Обычный масон, это такой масон, который сам никогда не скажет о себе, что он масон, а только все другие знают, что он масон. А этот - масон масоныч. Вперед, масон, Россия ждет тебя!

А еще я где-то читал, что он в случае своего успеха обещает легализовать однополые браки. Опять же шансы растут как на дрожжах. Наш продвинутый электорат обожает это дело. Особенно это дело обожает самая активная часть нашего гражданского общества, та, что без хоругвей в руках не ходит даже в булочную. При президенте Богданове запестрят на площадях наших городов веселые гей-парады, где с приветственными речами будут выступать местные лужковы. С голубыми и розовыми шариками в руках они будут пламенно говорить нам о терпимости и политической корректности. Плохо ли? Заживем, друзья!

Однако мучает вот какой вопрос. Как власти допустили до финишной прямой столь проходную фигуру? Как прошляпили? Где система дала сбой? Не все, видно, у них там гладко. Да и парень, видать, не рохля какой-нибудь вроде гроссмейстера или бывшего премьер-министра.

Впрочем, от каких-то неисправимых циников приходилось слышать, что Богданов-де лицо подставное, что его специально туда взяли, чтобы так называемая оппозиция выглядела еще смешнее, чем она и без того выглядит. Ну, не знаю. Во-первых, ничего смешного я в нем не вижу - по-моему, человек он искренний и по-настоящему болеющий за судьбу страны. По-моему, он настоящий борец и оппозиционер с большой буквы. Это видно невооруженным глазом. А во-вторых, ну хоть что-то же должно быть святое? Должно быть, я вас спрашиваю?

Лев Рубинштейн.