Суть проблемы состоит, собственно, в том, - умный Вадик закатил глаза и шумно прочистил нос,- что при условии наличия замкнутых времениподобных кривых существование согласованной и непротиворечивой стрелы времени становится невозможным! Победоносно взглянув на меня, он разлил по стаканам остатки рислинга, неторопливо выпил, и пошарив по залу тяжелым немигающим взглядом , сфокусировал его на какой-то отдаленной точке в пространстве-времени, которая могла быть чем угодно: Большим взрывом, буферами востроносенькой официантки или каким-нибудь экзотическим икосаэдром. Я отхлебнул рислинга и невольно залюбовался медленно вползавшей в оконный проем грозовой тучей. Фролова,сука, одолжила на прошлой неделе зонт, и где он? Исчез, затерялся в складках ее необъятного астрального тела. И с этой хищницей я выпивал и валялся потом пьяный на нечистом ковролине. Ей покупал мороженные гвоздики, ей посвящал слова и тосты. Впрочем, все проходит. Остаются в памяти лишь всякие несуразности типа этого злосчастного зонта или ковролина. Вот Вадик, он другой. Мыслит человек масштабно, оперирует категориями вечности. Оттого и прозябает третий год в нашей говноконторе на побегушках. А судьи спрашивается кто? Кто они, эти обитатели Олимпа, беспощадные вершители человеческих судеб: мегаломаньяк Кротов, садист Петрушко, престарелая лесбиянка Лизунова? И первые станут последними...
В небе вдруг вспыхнуло, глухо загрохотав, туча ударила по подоконнику тугими струями. С отрешенным видом Вадик крошил куски белой булки в помидорный салат.