Забившись в кокпит к мускулистым тянитолкайцам, сижу завороженный полетом дворников по лобовому стеклу. Старший матерясь,пытается справиться с распоясавшимся в кузове холодильником.Настроение стремительно ухудшается.
-Я,наверное, останусь.Доберусь завтра на электричке,-говорю белобрысому передвижнику,колдующему над космического вида магнитолой.Он молча кивает.Ему до пизды.
Выбираюсь из газельного чрева, и бреду назад в дом.На крыльце оборачиваюсь,чтобы проводить глазами обреченно штурмующую кочки тянитолкайскую клячу...
Маринка,уезжая,великодушно оставила мне в пользование проплаченную до февраля квартиру в Филях.По отрешенному виду будущей мадам Швайнаген было понятно,что квартирный вопрос окончательно потерял для нее всякий интерес. Мы сидели на открытой террасе,болтали, выпивали пиво, невдалеке тонули в закате островерхие шапки Кремля. Мадам Швайнаген задорно смеялась, каждый раз обрушивая водопад рыжих волос на соседний столик с хачами. Те затравленно оглядывались на нас, не умея выбрать между обидой и восхищением. Меня отчаянно влекло к ней в этот момент, ну а она...она была далеко,слишком далеко,чтобы пытаться разглядеть что-то в моем по-щенячи жалобном взгляде.
-Мы могли бы жить в Филях вместе.
-Давай не будем снова начинать этот разговор. Ты все отлично понимаешь. В сентябре я буду уже замужней дамой и Фили надеюсь будут встречаться мне только в воспоминаниях современников.
- Ну да... мадам Свиногрызова дарф их мих форстеллен.
Маринка хмурит брови,пытаясь принять обиженный вид, но броня ее отчужденности уже совершенно непробиваема для моих неуклюжих острот.

Дождь тем временем закончился и в робких лучах стыдливого сентябрьского солнышка над поселком закачалась радуга.Я иду на чердак чтобы среди всякого археологического хлама отыскать полосатый матрос предназначенный стать моей постелью на эту ночь.