Уперевшись локтями в стол, Каша монотонно наматывает на астральный кулак сопли своих обид и огорчений. Проблемы его так сложны и запущены, что разбираться в них все равно, что кусать собственное ухо или нос, например.Мы молчим, слушая его тупой, монотонный бубнеж. Даже пьяница Жуков отменил свой субботний бенефис и в задумчивости размазывает по клеенке остатки банкета. Мне тоже есть о чем повыть на Луну. Я вижу себя совсем не таким, как мне хотелось бы. Дни проходят впустую и зря, в нелепом копошении, в заглядывании в чужие рты и задницы. Главное отодвигается на потом, на завтра, на когда-нибудь. Но слепому ясно - никакого завтра нет, есть только сейчас и теперь, это самое мать его мгновение, которым и надо бы жить, но которое всякий раз ускользает и растворяется в вечности. Виновата ли в этом моя долбанная отстраненность, извечный синдром наблюдателя или горение жизнью есть своего рода талант – не знаю, но глядя на истребителя жизни Кашу, хочется матерно наорать на него, размазать по роже полбанки кабачковой икры и выталкать взашей, ибо все его стенания - лишь ментальная икота, вызванная неумеренным употребелением наркотика, столь нужного мне и… столь избыточного у него.