http://ethology.ru/news/?id=601
Сэмюэль Боулз, исследователь из Института Санта-Фе (США), опубликовал в журнале Science работу, в которой рассматриваются ранние войны в истории человечества, их причины и роль в развитии цивилизации. В своей статье ученый совместил открытия археологов с результатами компьютерного моделирования.
Войны каменного века

Боулз приводит статистику, собранную в ходе раскопок и этнографических экспедиций: в примитивных сообществах охотников и собирателей смертность от вооруженных столкновений достигала 14%.

Для сравнения, в Великой Отечественной войне Советский Союз потерял 23 млн своих граждан. Население страны в целом составляло в 1939 г. 168,5 млн человек, то есть в боях, под бомбежками и от голода погибло «всего» 13,7% жителей.

То есть каменный век де-факто был для наших предков по сути непрекращающимся аналогом Второй мировой войны. Общее число жертв было меньше, но исключительно за счет того, что людей на планете было немного.

Лоуренс Кили, оксфордский археолог, в своей книге «Война до цивилизации» приводит еще более шокирующие факты. Войны, которые велись между племенами каменного века, приводили к потерям около 60% населения. При взрыве ядерной бомбы в Хиросиме погибло примерно столько же, но в отличие от Хиросимы конфликты между племенами шли постоянно на протяжении тысяч лет.

Все эти открытия заставили ученых самых разных специальностей искать причины такой жестокости. Помимо исторического интереса вопрос о движущей силе войн важен и для понимания современного мира: что заставляло и продолжает заставлять группы людей убивать друг друга? И почему даже примитивное общество постоянно воевало, несмотря на огромные по современным меркам потери?
Против кого дружим?

Получив археологические данные о смертности в конфликтах времен каменного века, Боулз для дальнейшего исследования использовал метод, который часто применяется экономистами, – теорию игр и математическое моделирование. Суть этого метода состоит в написании компьютерной модели, в которой создаются «игроки», совершающие те или иные действия по заданным экспериментатором правилам.

Несмотря на кажущуюся произвольность, подобное моделирование может дать очень ценные результаты. Ученые, которые работают с данным методом, говорят, что теория игр может и не дать ответа на вопрос о том, как именно все было на самом деле. В модели Боулза сталкивались между собой группы с разными стратегиями поведения, и после завершения эксперимента ученый смотрел на то, как поменялась их численность.

Результаты позволили объяснить то, почему начинаются конфликты между группами. Кроме того, исследователи вернулись и к вопросу о том, почему люди не могут быть абсолютными альтруистами.

В обществе из одних альтруистов, как показывали модели еще 1970-х гг., единственный эгоист окажется в лучших условия, и со временем число эгоистов вырастает до некоторой критической величины, после чего негативные последствия повального эгоизма могут привести к всеобщей катастрофе.

Но если у нас есть группы, которые изначально враждебны по отношению друг к другу, то возникает специфическая форма альтруизма – “альтруизм по отношению к своим”. И чем войны кровопролитнее, тем больше «самопожертвования» может проявить отдельный индивид. Причем в строгом смысле слова это не абстрактный альтруизм – просто все остальные варианты оказываются еще хуже. Именно поэтому «жертва» взята в кавычки.

Начавшиеся в какое-то время из-за недостатка ресурса конфликты привели к отбору групп, члены которых с большей готовностью «жертвовали» собой. Такие группы становились более успешными, их число возрастало и через какое-то время все повторялось: в конфликте между сплоченными и тесно сплоченными племенами чаще побеждали последние. Спустя тысячелетия групповой альтруизм привел, по мнению исследователей, к появлению высокоразвитой цивилизации.
У истоков национализма?

У работы Боулза нашлись и критики. В частности, Питер Ричардсон, антрополог из Университета Калифорнии, считает, что в модели есть одно слабое место. Боулз предположил, что альтруизм членов группы и принадлежность к ней передаются генетически, а Ричардсон склонен считать, что различия закреплены все же на культурном уровне.

«В самой модели я не вижу серьезных ошибок – приводит слова Ричардсона Nature, – я просто считаю что он (Боулз) преувеличивает роль генетических различий». Несмотря на это, в целом предложенная ученым гипотеза вполне работоспособна для объяснения причин первых войн и их роли в формировании альтруизма. Группы, ведущие войны друг с другом, могут передавать альтруизм и чувство принадлежности к конкретному племени и путем воспитания, радикально выводы ученых это не поменяет.

Тем не менее переносить их выводы на современный мир все же не стоит: в работе Боулза сплоченности способствовала высокая смертность в конфликтах между группами. В мире, где возврат к подобным условиям считается катастрофой, будут работать другие механизмы.

Алексей Тимошенко