Дмитрий Цветков
«Необъявленный визит» № 2 (16) 1996
http://terika.terikapress.ru/
… Старик не спал уже третью ночь, но усталости не было — как не было и голода, хотя за последнюю неделю он съел от силы несколько сухарей. Лишь жажда давала изредка о себе знать, и тогда Старик подходил к журчащему неподалёку ручью, наполнял висящую на вбитом колышке кружку и медленными, тягучими глотками вливал в себя холодную родниковую чистоту. Тело было лёгким — почти невесомым, оно приучилось обходиться лишь самым необходимым; не было ни ломоты в суставах, ни болей, ни одышки — хотя Старику шла уже третья сотня лет.

Бессонница, охватившая Старика в последние дни, была вызвана не старостью. Уже который день Старик жил в ожидании События. Он не мог усидеть на одном месте поминутно выходил во двор и подолгу смотрел в небо, будто пытаясь отыскать в нем признаки надвигающегося Рока. Иногда он бесцельно бродил вдоль ручья, блуждающим взглядом окидывая кроны деревьев. Птиц слышно не было — видимо, предчувствуя нечто страшное и грандиозное, они забрались в дупла, запрятались среди ветвей и кустов, ни единым шорохом не выдавая своего присутствия. Лес будто вымер: ничто живое не попадало в поле зрения, ни один тёплый звук не воскрешал всеобщей омертвелости; в воздухе отчётливо пахло страхом.
… Ожидаемое Событие произошло утром, на самой заре. Внешне почти ничего не изменилось, лишь на какое-то мгновение Земля окуталась непроницаемой чернотой и слегка вздрогнула от неведомого удара; вдали пророкотал гром, ему откликнулся второй, третий… небо вспороли молнии…
Через пять минут все кончилось. На востоке алым заревом разливался свет нового дня, небо просветлело; где-то в лесу несмело прокаркал ворон. Старик, неподвижно простоявший все это время с поднятой головой возле своего дома, медленно обвёл взором привычную, ни в чем не изменившуюся картину окружающего пейзажа и произнёс:
— Свершилось! Разум покинул эту планету.
Здесь больше нет людей, я — последний…
Дальнейшие его действия были давно продуманы. Прямо за домом наготове стоял небольшой реактивный мобиль. Сев в мягкое сиденье и захлопнув дверцу, Старик включил двигатель. Машина нехотя поднялась над деревьями и плавно поплыла к опушке.
Следы произошедшей катастрофы обнаружились сразу же, как только показались человеческие поселения. То тут, то там вились дымки разгорающихся пожаров, слышался звон разбиваемых стёкол, раздавались крики боли. На улицах, несмотря на ранний час, было многолюдно. Но, Боже, что случилось со всеми этими людьми?! Пустые бессмысленные глаза, неточные бесцельные движения, ни к кому не обращённая абсурдная речь состоящая из набора никак не связанных друг с другом слов, междометий, криков, ругательств… Люди, поднявшись со своих постелей, даже не удосужились переодеться выходя на улицу, — все были почти нагими, некоторые начали совокупляться прямо на тротуарах и газонах; тут же ходили дети и подростки, но их никто не трогал; на одном из балконов солидный мужчина с брюшком пытался зубами вскрыть пачку сигарет; люди, как будто напрочь забыв о существовании лестниц (или не в состоянии справиться с дверными запорами?), пытались спуститься с верхних этажей вниз по балконам — многие с криками срывались и падали на землю; родственники, прожившие много лет вместе, стали в одночасье чужими; какой-то мужчина смог завести свой автомобиль и, проехав несколько метров прямо по своим сородичам, врезался в огромную стеклянную витрину магазина; тут же вслед за машиной полезли люди, они разрывали пачки с печеньем, набивали рот конфетами и жевали батоны колбасы у некоторых получалось открывать банки с пивом и соком, иные же со звериной злобой колотили ими об асфальт; из окна на втором этаже высунулся мужчина с пистолетом и с радостным хохотом, пуская изо рта слюни, начал палить в толпу — и тут же, испугавшись грохота выстрелов, смертельно побледнев, выронил пистолет и скрылся в квартире; многие домохозяйки по многолетней привычке включали плиты, ставили на них кастрюли, сковородки и кофейники, ничего в них не положив и не налив воды; из окон потянуло гарью. Драк и осознанных убийств не было; доступной еды было пока вдоволь, нагих и практически не сопротивляющихся женщин мужчинам с ослабленной цивилизацией потенцией хватало с избытком. Других причин для вражды они уже не знали; все средства транспорта, начавшие своё движение ещё под управлением разумных людей, стали братскими могилами; изредка в разных районах гремели взрывы; землю, как туманом, постепенно заволакивало чёрной едкой гарью, в которой меркли лучи восходящего над погибающим миром солнца.
— Несчастье,.. – тихонечко бормотал Старик, наблюдая из окна пролетающего на небольшой скорости мобиля эти страшные картины: — Ещё вчера были людьми, а сегодня… Жалею вас… хотя жалость здесь неуместна: разум определяет человека, а ваш разум жив и будет жить дальше, правда далеко отсюда… Вы — жалкие, использованные, безумные осколки, сыгравшие свою роль до конца… Пятьсот веков шутка ли! Теперь вы все умрёте, но будете жить ещё долго, ещё пятьсот веков — далеко отсюда… Прощайте навсегда! Я улетаю к Вам…
Вскоре населённая местность закончилась — внизу проносились безжизненные пустынные пейзажи. Старик увеличил скорость, и вот вдали показалась цель его полёта — строгие контуры немногочисленных зданий и обширное поле со стартовыми площадками: космодром. Беда коснулась и его: кое-где начинались пожары, на дорогах валялись мёртвые и изувеченные тела, безжалостно и безумно затаптываемые другими, пока ещё живыми телами. Старик пролетел к дальнему краю стартового поля, к много лет назад купленной кем-то для него автономной шахте. Последнее, что он видел перед спуском на землю, — разрастающийся на востоке гриб ядерного взрыва: наверное, там прекратил своё существование автономный энергоблок.
Рубка звездолёта встретила Старика свежим воздухом и приятной прохладой. Управлять этой махиной он не умел, но это от него и не требовалось, ему надо было лишь запустить программу управления полётом. Кто составлял эту программу и куда она приведёт звездолёт, Старик не знал. Много лет назад он стал обладателем предельно ясных инструкций и небольшого кристалла с записанной на нем информацией. Получил он их не от людей — это единственное, в чем Старик был твёрдо уверен. Дрожащими от волнения руками он достал из кармана драгоценный кристалл, вставил его в бортовой компьютер, нажал кнопки и в ожидании откинулся на спинку кресла. Лёгкая вибрация дала знать, что где-то заработали двигатели, а через несколько минут Старик был буквально вжат в сиденье силой инерции: корабль стартовал.
Перегрузки закончились довольно быстро. Старик удобно полулежал в мягком кресле, и мысленно перелистывал страницы своей жизни. Было в ней всякое: и горе, и разочарования, и радость, и успехи, но сейчас, с громадной скоростью удаляясь от родной планеты, ему вспоминалось только хорошее; все плохое отретушировалось годами, а теперь и расстоянием, — и казалось мелким, никчёмным, не стоящим внимания. В воздухе появился какой-то еле уловимый приятный аромат, видения стали приобретать радужную окраску, и вскоре он заснул…
Сколько он проспал и был ли это вообще сон? Старик не знал. Когда он открыл глаза, в воздухе уже ничем не пахло. Корабль изредка сотрясали толчки, и если бы не ремни, которыми он пристегнулся перед полётом для защиты от невесомости, Старик непременно бы вылетел из кресла.
— Видимо, прибыли! — Подумал он. — Тормозим.
Через некоторое время толчки прекратились и в стене рубки бесшумно открылась дверь, приглашая пройти в капсулу, на которой ему предстояло спуститься на неведомую планету. Стоило Старику занять в ней место, как пришли в действие какие-то механизмы, герметично закрылись двери и вскоре по реакции своего тела он понял, что спуск начался. Ожидание было томительным, но не долгим. Загорелась зелёная лампа, в потолке капсулы открылся люк, через который тут же ворвались яркие солнечные лучи и потоки тёплого вкусного воздуха.
Капсула покачивалась на морских волнах в двухстах метрах от берега. Полоска песчаного пляжа переходила в невысокие скалы, за которыми виднелись поросшие какими-то деревьями горные склоны. В воздухе проносились птицы, очень похожие на чаек, только кричали они несколько по-иному. Старик разделся, бросив в открытый люк свою одежду — она ему была больше не нужна, и окунулся в тёплые прозрачные воды. Плыл он быстро — волны сами бережно носили его лёгкое тело. Прошло немного времени и он уже стоял на берегу, ощущая ногами раскалённый солнцем песок. По древнему, забытому почти всеми его прежними земляками обычаю, Старик перекрестился, встал на колени и поцеловал родную теперь для него землю.
Сзади раздался негромкий хлопок — капсула, качавшаяся на волнах, раскололась на несколько частей, тут же ушедших под воду. Старик встал с колен и медленно побрёл по небольшой естественной тропинке, пологой дугой поднимавшейся от моря по стыку двух скал.
… Через несколько часов Старик сидел на небольшом горном плато возле костра, одетый в длинную плотную белую рубаху, подпоясанную верёвкой. Где-то внизу слышался шорох набегающих на песок волн, а невдалеке от костра журчал небольшой родничок, возле которого Старик уже вбил колышек и повесил на него кружку. Рядом росли деревья, чем-то напоминающие сосны, только с голубоватой корой и несколько необычными иголками. В тени этих сосен стояла небольшая хижина со всем необходимым для жизни отшельника. Свет солнца постепенно угасал, в небе бледными контурами проявлялась луна, несколько меньших размеров, чем та, далёкая, привычная Старику. — Что ж, пора браться за работу, — негромко проговорил он. — На этой планете есть люди. Может, они ещё не очень похожи на людей, получив свой разум совсем недавно. Но это — те же самые люди, которых я оставил там, далеко в агонии… Им ещё предстоит построить свои дворцы, дороги, космические корабли… это будет нескоро. Нескорой будет и наша с ними встреча, но она будет. А пока я должен для них записать то, что произошло, и то, что ещё должно свершиться…
Старик не спеша встал, глубоко вздохнул и направился в хижину. Там, при неярком свете лучины, он достал из сундука несколько листов пергамента, связку перьев и глиняную чернильницу. Сев за небольшой деревянный стол, Старик ненадолго задумался, потом обмакнул перо в чернила и на первом листке красивым витиеватым почерком вывел название:
БИБЛИЯ.