февраля 2010 г.

Лариса Холманская

читай эту новость на мобильном

Как можно людей, которые сотрудничали с фашистскими извергами, называть героями Украины? - возмущается председатель Харьковского областного совета борцов антифашистского сопротивления Игорь Малицкий. - А ведь было время, я это хорошо помню, когда концлагерь Освенцим охранялся частями дивизии СС-Галичина.

Игорь Федорович — один из 64-х бывших узников различных фашистских концлагерей, живущих сегодня на Харьковщине, вспоминает об Освенциме не случайно — ровно 65 лет назад, 27 января 1945 года, Красная армия освободила этот крупнейший нацистский лагерь смерти, находившийся в Польше. А пять лет назад, согласно резолюции Генеральной Ассамблеи ООН, эту дату начали отмечать во всем мире как Международный день памяти жертв Холокоста. 

«Освенцим был настоящей фабрикой смерти»

- Я даже сейчас не могу спокойно говорить, у меня горло перехватывает, - приостанавливает интервью 85-летний мужчина, бывший узник четырех концлагерей Европы: в Чехословакии, Польше и Австрии. — Освенцим был настоящей фабрикой смерти, конвейером, который ежедневно перерабатывал человеческие тела в пепел...

С оккупированных территорий привозили эшелоны с тысячами людей. Живой «человеческий материал» сортировали, оставляя здоровых и сильных, а остальных умерщвляли в газовых камерах.

- Когда крематории не справлялись с «работой», трупы из газовых камер складывали слоями в огромных ямах, чередуя с дровами, и поджигали, - вспоминает Игорь Федорович.
Срывающимся голосом он рассказывает, что узников заставляли подбрасывать в «костер» дрова.

- Это был ужас, когда в пламени лежали грудные младенцы, годовалые дети, женщины и старики. Психика некоторых узников не выдерживала, они сходили с ума и сами бросались в пламя, - говорит Игорь Федорович. - Мне часто снится – опять пришли немцы в Харьков. Сколько лет прошло, а все равно…

«Оставь надежду, всяк сюда входящий»

В Освенциме харьковский паренек провел полгода - с января по июнь 1944 года. А потом попал в Австрию — в концлагерь Маутхаузен. При перевозке узников набили в товарные вагоны так тесно, что когда люди, три дня проведшие без воды и пищи, умирали, их тела не могли упасть.

- Истощение было таким, что хотелось землю есть, - рассказывает Игорь Федорович Малицкий. - Можно сказать, мне повезло: когда нас загнали в карантинный блок, один из тамошних сотрудников окликнул обессиленных новичков: «Харьковские есть?» Оказалось, что до войны военврач Иосилевич жил на Клочковской, а я - возле площади Руднева, по адресу Почтовый переулок, 4. Он дал мне миску баланды и хлеб.

Александр Моисеевич Иосилевич оказался одним из руководителей подпольной организации концлагеря. Он-то и привлек Игоря Малицкого к работе в качестве связного. Кстати, именно Иосилевич первым на Харьковщине получил в 60-х годах ХХ века орден «Отечественной войны» II степени за участие в организации восстания в лагере Маутхаузен.

Если Освенцим был лагерем уничтожения, то Маутхаузен оказался «рабочим» концлагерем, точнее, каторгой в каменоломнях. Выжить в нем было сложно, вспоминает Малицкий, даже на воротах новичков встречала надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!» Убежать было невозможно. Если кто-то решался на такой шаг, беглецов ловили и живьём вешали на огромный крючок - либо за подбородок, либо за ребро, и оставляли медленно умирать.

«Мы шли на колючую проволоку с голыми руками»

Первое, февральское восстание 1945 года в Маутхаузене закончилось неудачей — почти все узники (а их было около двух тысяч) погибли, рассказывает Игорь Федорович. В конце апреля, перед самой Победой, когда заключенные узнали, что нацисты отдали приказ уничтожить всех, кто содержится в концлагерях, они организовали второе восстание.

- Мы шли на колючую проволоку с голыми руками, - вспоминает бывший узник. - Первые погибли, потому что проволока была под напряжением. Рвали её кто чем мог: кирпичами, камнями, палками. Потом мы захватили пулеметную вышку...

Кстати, именно с такой вышки услышал когда-то украинец Малицкий родную речь: «А ну, відійди звідси, бо буду стріляти!». Увы, не все граждане Украинской Республики воевали на одной стороне баррикад...
http://vecherniy.kharkov.ua/news/36615/

Заключённые и жили, и работали в варварских условиях. Они были вынуждены таскать на спинах тяжёлые гранитные блоки от карьера до лагеря – 186 ступеней по «лестнице смерти».

Блоки часто падали, ломая кости тем, кто шёл следующим, а иногда и убивая их. Эсэсовцы ставили ставки, кто достигнет горы первым. Но тех, кто выживал, заставляли прыгать вниз с края карьера. Это место на краю карьера было известно  как "Прыжок с парашютом".
          Приведу отрывок из документальной повести «Побег из Маутхаузена узника этого лагеря Михаила Чернышева (http://magazines.russ.ru/ural/2005/5/che6.html):

«Рано утром распахивались широкие ворота, через которые бесконечным потоком шли люди к каменоломне Винергабен.

          Представьте себе человеческую ленту по десять человек в ряд. Вот она подходит к страшному обрыву-каменоломне, но чтобы спуститься вниз, нужно пройти сто восемьдесят шесть ступеней, и каждая ступень — смерть. Нацисты разработали здесь систему методического уничтожения неугодных им людей. На лестнице существовал суровый закон: кто упал на ступенях, тот больше не жилец, его отводили в сторону и расстреливали. Об этом было известно каждому... Заключённые с ужасом становились на первую ступень, мысленно отсчитывали последующие, вот наконец и сто восемьдесят шестая, можно облегченно вздохнуть. Но это только начало, все страшное — впереди. Лента из заключённых распадалась. Нужно взять камень, взвалить на себя. Камень брали потяжелее, лёгкие отбрасывать в сторону, не отбросишь — считай, все кончено. С лёгкой ношей тебя обязательно обнаружат эсэсовцы, стоявшие цепью на ступенях лестницы, и тогда прикажут тебе спуститься вниз, навалить на плечи такой груз, с которым не одолеешь сто восемьдесят шесть ступеней, упадёшь под тяжестью. Когда ты без ноши, тебе прикажут подняться вверх, отведут шагов на пять в сторону от лестницы. Теперь ты не что иное, как живая мишень для эсэсовца. Выстрел — и больше нет на земле человека, упавшего на ступенях страшной лестницы. Его последний путь — на небольшой тележке до крематория, и все. Если же эсэсовца не оказалось, тебя сбросят сверху вниз на острые камни — все равно смерть!»

В 1944 году эсэсовцы отобрали сорок семь голландских, американских и английских офицеров и лётчиков и привели их босыми на дно карьера.Нагрузив их гранитными блоками по 25 кг они отправили их вверх на 186 шагов. Каждый следующий подъем по лестнице люди несли более тяжелые камни. Если заключенный падал, его избивали. Все 47 заключённых погибли. "(KonnilynФейг, гитлеровские лагеря смерти, Нью-Йорк. Холмс и Meier, 1979, стр. 121).

Использование узников в качестве рабочей силы

Производственные мощности самых крупных филиалов Маутхаузена были ориентированы на производство ракет У-2 и реактивных самолётов Ме-262. Эти производственные мощности строились и обслуживались тысячами узников из стран Европы. Только быстрое наступление союзников предотвратило создание тысяч единиц новой боевой техники, которая была способна противостоять наступающим силам и замедлить конец войны.

Однако ценой такого технологического и производственного прорыва стало уничтожение жизней десятков тысячей узников. Высокие экономические результаты были напрямую связаны с рабским трудом, нечеловеческими условиями существования, постоянной атмосферой страха и унижения, чувством постоянного голода - только такое ужасное сочетание позволило бесцеремонно распоряжаться жизнью людей, подавляя их волю и разум. Энергетическая ценность пищевого рациона, составлявшая менее 1500 Ккал в день, не была достаточна для занятий тяжёлым физическим трудом.

Узники из Советского Союза

Отношение со стороны администрации лагеря к узникам из Советского Союза, второй по численности категории узников, было самое жестокое как вследствие расовой теории, господствующей в Третьем Рейхе, так и вследствие военных неудач на восточном фронте. Советские узники отправлялись на самые тяжёлые работы: в каменоломню и на строительство туннелей. Средняя продолжительность жизни советских узников составляла несколько недель. Советским узникам было запрещено получать посылки из дома и получать помощь Красного Креста. Большинство из них были представителями мирного населения оккупированных фашистами областей, угнанными на работы в Германию. Несмотря на свою многочисленность, советские узники находились в самом низу социальной лестницы.

Иерархия

На самом верху социальной лестнице находились немецкие и австрийские уголовники. Именно они были частью лагерной администрации, и с их помощью эсесовское руководство лагеря осуществляло контроль и управление лагерем. Критерием, по которому офицеры СС отбирали кандидатов в лагерную администрацию, являлось безропотное подчинение и склонность к садизму.

Структура лагерной администрации позволяла контролировать жизнь узников и в лагере, и во время работы. Лагерные функционеры обладали самой большой в лагере степенью свободы, что делало их фактически «хозяевами жизней».

Очаги сопротивления

Противодействуя этой ужасной обстановке, в каждой национальной среде начали возникать очаги сопротивления. Силы их были малы, и им удавалось только немного поддерживать своих соотечественников, не давая быстро погибнуть. Масштабы этих очагов определялись национальным менталитетом и наличием соответствующего опыта.

Реальное развитие подпольного лагерного движения, подвижки к которому всегда были в среде узников, смогло войти в активную фазу только тогда, когда на места лагерных функционеров вместо уголовников начали назначать, в связи с нехваткой уголовников, политических немецких и австрийских узников. Становясь функционерами, политические узники начали консолидировать национальные движения, налаживая связи и помогая национальным движениям сопротивления.

Разговора о каком-либо серьёзном сопротивлении среди политических узников не было вследствие того, что для них вообще не был характерен переход к каким-либо активным действиям противостояния, побегам или восстанию. Их основной задачей было постепенное вытеснение с ключевых должностей уголовников-функционеров и замена их на активных деятелей сопротивления.

Советский национальный комитет в отличие от других планировал акцию неповиновения или восстания. Примером этого в полной мере является уникальный по своему масштабу и дерзости побег приговорённых к расстрелу и обессиленных советских офицеров 2 февраля 1945 года из 20 блока.

Находящиеся в наихудших лагерных условиях и фактически обречённые на смерть, обессиленные люди нашли в себе силы и смелость организовать побег.

Советские военнопленные

570 советских офицеров и комиссаров, несколько участников варшавского восстания, а также несколько югославских партизан – совершили побег 2 февраля 1945 в 0 ч. 50 мин. (в литературе можно встретить и другие цифры – вплоть до 700 человек). По сообщениям администрации концлагеря Маутхаузен не было поймано 19 узников. Имена 11 спасшихся узников известны. 8 человек остались безымянными

Основанием для перемещения русских офицеров в Блок Смерти концлагеря Маутхаузен являлся секретный указ (т.н. "распоряжение Кейтеля") Верховного командования Вермахта от 2 марта 1944 года. В нём предписывалось, что всякий офицер, совершивший побег, за исключением британских и американских военнопленных, после поимки должен быть передан в ведомство полиции безопасности (SiPo) и службы безопасности (SD) с ключевым словом «Ступень 3» ('Stufe III'). Под «ступенью 3» подразумевался концлагерь Маутхаузен. Эта акция называлась «акция-К» (Aktion"K"), сокращение от «Kugel» (пуля).

Учёт советских военнопленных, убитых в результате «акции-К» не вёлся. После прибытия пленников с пометкой «K» им не присваивали номера, имена их были известны лишь сотрудникам лагеря. Пленников «K» сразу же заводили в тюрьму, раздевали и направляли в «душевые помещения», размещавшиеся в подвале тюрьмы рядом с крематорием, где убивали.

Во время Нюрнбергского процесса среди прочих был допрошен узник Маутхаузена – испанский фоторепортёр Франсуа Буа, который рассказал о жизни русских пленных в концлагере:

«Первые военнопленные прибыли в 1941 году. Было объявлено о прибытии двух тысяч русских военнопленных. По отношению к ним были приняты такие же меры предосторожности, как и по прибытии военнопленных испанцев-республиканцев. Везде вокруг бараков были поставлены пулемёты, так как от новоприбывших ожидали самого худшего. Как только русские военнопленные вошли в лагерь, стало ясно, что они находятся в ужасном состоянии. Они даже ничего не могли понять. Они были так обессилены, что не держались на ногах. Их тогда поместили в бараки по 1600 человек в каждом. Следует отметить, что эти бараки имели 7 метров в ширину и 50 метров в длину. У пленных была отобрана вся одежда, которой и без того было очень мало. Им было разрешено сохранить только брюки и рубаху, а дело было в ноябре, и в Маутхаузене было более 10 градусов мороза. По прибытии оказалось, что 24 человека из них умерло в то время, как они шли 4 километра, отделявшие лагерь Маутхаузен от станции. Сначала к ним была применена та же система обращения, как к нам, испанцам-республиканцам: нам сначала не дали никакой работы, но почти ничего не давали есть. Через несколько недель они были совершенно без сил, и тогда к ним начали применять систему истребления. Их заставляли работать в самых ужасных условиях, били палками, над ними издевались. Через три месяца из 7000 русских военнопленных в живых остались только 30...

Был один так называемый 20-й барак. Этот барак находился внутри лагеря, и, хотя вокруг всего лагеря шли проволочные заграждения, находящиеся под током, вокруг этого барака была дополнительная стена, по которой проходили проволочные заграждения под током. В этом бараке находились русские военнопленные – офицеры и комиссары, несколько югославов, французов и англичан. Никто не мог входить в этот барак, кроме коменданта внутреннего лагеря и комендантов внешних лагерей. Заключённые были одеты как каторжники, но они не имели никаких номеров...

          Я знаю подробно, что происходило в этом бараке. Это был как особый лагерь в лагере. В нем находились 1800 человек, которые получали менее одной четверти того рациона пищи, который получали остальные заключённые. У них не было ни ложек, ни тарелок. Из котлов им выбрасывали испорченную пищу прямо на снег и выжидали, когда она начнёт леденеть. Тогда русским приказывали бросаться на пищу. Русские были так голодны, что дрались, чтобы поесть, а эсэсовцы этим пользовались как предлогом, чтобы избивать их резиновыми палками...»

          Отдельной частью картины сопротивления можно считать историю советских офицеров, узников «Блока смерти», попавших в этот отдельный барак в соответствии с фашистской операцией «Акция-К» и заведомо обречённых на смерть. Обратимся к книге Ганса Маршалека.

Будучи узникоми участником лагерного сопротивления, Ганс Маршалек написал книгу по истории концлагеря Маутхаузен: "Die Geschichte des Konzentrations lagers Mauthausen" Hans Marsalek. Geschichte des KZ Mauthausen. Linz, 1995. В ней он очень подробно и весьма достоверно описал многие различные аспекты пребывания узников в концлагере. За свой труд Ганс Маршалек получил звание почётного доктора исторических наук университета имени Иоганна Кеплера в Линце в 2009 году. Эта книга выдержала много изданий. Она является многие годы основным трудом по истории концлагеря. К сожалению, книга Ганса Маршалека никогда не переводилась на русский язык.

Ганс Маршалек пишет в книге:

«Узники блока не должны были работать, получали нерегулярно маленький продуктовый паек и спали на деревянных полах… В течение дня арестанты делали «физические упражнения», ходили гуськом, ползали, прыгали, бегали и т.д. Не было медицинского обеспечения. Официально эти узники должны были быть расстреляны, с ними предельно жёстко обращались или позволяли им умирать с голоду… Время жизни узника здесь составляло несколько недель… В течение зимних месяцев 1944/45 года ежедневно умирало 20-30 человек, а то и более».

«Мюльфиртельская охота»

«В январе 1945 года в блок смерти были направлены 17 советских офицеров, среди них были подполковник Николай Власов, полковник Александр Иссопов, полковник Кирилл Чубченко и капитан Геннадий Мордовцев...»

Они сразу поняли ситуацию, в которую попали, и логически заключили, что их постигнет такая же судьба, что и их предшественников. Они знали, что советская армия находилась уже в Польше и начинала битву за освобождение Будапешта в Венгрии, что союзники перешли немецкую границу, а также, что Маутхаузен находится не очень далеко от границ Протектората Богемии и Моравии. Естественно, что они пришли к мысли о побеге. Так как концлагерь находился в Австрии, и её население было преимущественно католическим, в отличие от протестантской Германии, беглецы ожидали поддержку при побеге. В соответствии с планом, побег должен был произойти с 28 на 29 января 1945 года. Однако ночью 27 января 25 узников блока, находившихся в сравнительно лучшей физической форме, были расстреляны эсесовцами по подозрению в организации побега. Остальные узники от побега не отказались и перенесли его на 2 февраля.

В последние минуты перед началом побега один из старых генералов, обращаясь к узникам, сказал:

«В последней борьбе многие из нас погибнут. Но мы надеемся, что кто-нибудь все-таки вернётся на родину. Если кому-то улыбнётся судьба вернуться домой, они должны рассказать на Родине о судьбе своих братьев, нашем горе и борьбе»

С самого начала беглецам было ясно, что лишь немногие, которым повезёт и у которых имеется достаточно сил, не будут схвачены преследователями. Поэтому примерно 75 человек осталось лежать в блоке нагишом. У них не было возможности выйти из блока, потому что они были так ослаблены, что у них не было сил подняться с нар. Одежду они отдали своим друзьям. Некоторые легли под 2,5 метровой каменной стеной, огораживающей барак. Поверх стены была натянута находившаяся под напряжением колючая проволока.

Восставшие воспользовались, как оружием, огнетушителями, перебили солдат охранного поста, захватили ручные пулемёты, вооружились кто чем сумел, всем, что можно было использовать в качестве оружия.

После преодоления ограждений и пересечения широкого поля, покрытого глубоким снегом, силы у многих иссякли.

          Другие сумели достичь первых домов уже на пределе сил. Они полагали, что здесь их покормят. Но они попали не к жителям, а прямо в руки эсэсовцев, т.к. одним из первых домов был замок Марбах, где жили семьи офицеров СС. Только немногие из этой группы выжили.

Остальные шли небольшими группами, по двое или по трое, и сумели пройти 5-10, а то и 15-20 километров. Если бы у них было больше сил, то большая часть смогла бы ускользнуть от первого кольца оцепления СС и вспомогательных войск. Но сил у них было мало.

Руководство СС пыталось всеми средствами задержать беглецов. Они выставляли их в качестве опасных преступников, убийц и мародёров.

«В тот день Франц Цирайс, комендант лагеря, дал по радио приказ всем гражданам, чтобы они помогли «ликвидировать русских преступников», убежавших из лагеря»

По радио сообщалось, что «500 опасных преступников сбежали из концлагеря Маутхаузен. Они чрезвычайно опасны для населения, и их необходимо сразу же обезврежены».

Он объявил, что тот, кто докажет, что он убил хоть кого-нибудь из этих людей, получит крупную сумму в марках. Поэтому все сочувствующие нацистам в Маутхаузене занялись этой поимкой, и им удалось убить более 600 убежавших, что было, между прочим, нетрудно, так как некоторые из русских не могли проползти более десяти метров».

Дерзкий побег, совершенный ослабевшими узниками 2 февраля 1945 года, ошеломил не только администрацию концлагеря, но и всю область Верхней Австрии. Эсэсовцы запугивали жителей и принуждали их участвовать в охоте на сбежавших заключённых концлагеря. Обнаружив ослабевших беглецов эсэсовцы заставляли 17-18-летних убивать их, на глазах присутствующих женщин и детей.

Узники вызывали у многих жителей страх, поэтому они не решались открыть дверь и дать просящим еду или кров.

Только горстке узников удалось выжить. Три отважные австрийские семьи - Langthaler, Mascherbauer, Wittberger- укрыли и кормили беглецов до самого освобождения. В мужество и сострадание превысили страх перед СС.

Так как СС и комендант концлагеря Франц Цирайс, возглавлявший поиск беглецов, охотились и стреляли узников как зайцев, в их среде возникло выражение «охота на зайцев». И так как это ужасное событие происходило в области Мюльфиртель, в исторической памяти австрийцев это событие осталось как «Мюльфиртельская охота на зайцев».

Единственный памятник, который говорит нам об этом героическом, но печальном событии, находится в городе Рид-ин-Ридмарк.

В этот город свозили трупы беглецов и здесь подсчитывали пойманных. На памятнике видны зарубки – на сбежавших офицеров охотились так же, как на зайцев.

К сожалению, в России про этот памятник, как и про побег, мало кто знает...

Освобождение

Последний заключённый под номером 139317 прибыл в лагерь 3 мая 1945 года.

В лагерной «книге смерти» было зарегистрировано 36 тысяч 318 казнённых; по другим данным в Маутхаузене погибло более 122 тысяч человек.

Всего же в концлагере - недалеко от "любимого города Гитлера, который он хотел со временем превратить в столицу мира" - Линца - было казнено, умерло от избиений и голода, а также от непосильного труда в каменоломнях 38 тысяч евреев, более 32 тысяч советских граждан, 30 тысяч поляков, итальянцев, венгров, албанцев, сербов и хорватов.

Американская армия в начале мая 1945 года подошла к австрийским границам с севера, со стороны германской земли Баварии. Когда правый фланг отчаянно сопротивлявшегося фашистского вермахта был опрокинут за Дунай, открылась дорога на лагерь смерти Маутхаузен. 5 мая 1945 года американскими войсками узники нацистского лагеря смерти Маутхаузена были освобождены.

В Германии американские и английские войска уже участвовали в освобождении концлагерей, например, таких как Бухенвальд или Берген-Бельзен. Но то, что американцы увидели в Маутхаузене, поразило даже таких закаленных вояк, как генерал Дуайт Эйзенхауэр, будущий президент США. В Маутхаузене в то время оставалось 60 тысяч узников. Они и рассказали, как в концлагере погибали участники антифашистской борьбы, политические и военные деятели оккупированных гитлеровцами стран.

Отрицатели Холокоста утверждают, что в арсенале нацистов не было газовых камер. Они утверждают, что нацисты не травили людей в них. Что все обнаруженные газовые камеры являются просто душевыми.

Накануне 50-летия со дня освобождения узников концлагеря Маутхаузен в 1995 году австрийские историки Флориан Фройнд и Бертранд Перц обнаружили в одной из пещер маутхаузенской каменоломни трубу-вытяжку газовой камеры. Это "вещественное доказательство" свидетельствует о том, что, несмотря на утверждения многих современных "коричневых", эсэсовцы в концлагерях занимались массовым уничтожением людей "на промышленной основе". Почти во всех лагерях смерти им удалось скрыть следы своих преступлений против человечества, в Маутхаузене же, видимо, второпях не удалось спрятать "концы в воду".

События, происходившие в последние дни перед освобождением концлагеря, демонстрируют высшую степень консолидации сил сопротивления. Силами интернационального комитета было налажено как обеспечение необходимым узников лагеря в отсутствии охраны, так и предотвращение массовых расправ и мародёрства. Тем не менее, заключенные перебили всех капо, кого нашли.

Анализ последних дней жизни в лагере и первых дней после освобождения центрального лагеря и его филиалов позволяет говорить о высокой степени организации международного подпольного комитета в решении появившихся проблем.

В описаниях освобождения лагеря имеются довольно значительные различия. В зарубежных источниках и части отечественных процесс освобождения представлен как последовательный процесс передачи власти от эсэсовцев венской полиции и последующее бескровное освобождение американцами. И только в отечественных источниках, преимущественно относящихся к концу 50-х и началу 60-х годов, непосредственно появлению американских танков предшествует вооружённое восстание узников, в котором основную роль играли советские узники.

Исследователи считают, что отечественные участники событий, описывающие процесс освобождения в качестве восстания, были поставлены в жёсткие политические рамки Холодной Войны и не могли сообщить широкой общественности о приоритетном значении освобождения лагеря американцами. Они также считают, что многие приведённые факты собственной значимости авторов в качестве «лидеров восстания», являются художественным вымыслом.

Среди казнённых в Маутхаузене генерал Д. М. Карбышев. Дмитрий Михайлович Ка́рбышев(1880 — 1945) — генерал-лейтенант инженерных войск, профессор Военной академии Генерального штаба, доктор военных наук, Герой Советского Союза.

Вместе со штабом 10-й армии в 27 июне 1941 года оказался в окружении. 8 августа 1941 года при попытке выйти из окружения генерал Карбышев был тяжело контужен в бою в районе Днепра, у деревни Добрейка Могилёвской области Белоруссии. В бессознательном состоянии был захвачен в плен.

Карбышев содержался в немецких концентрационных лагерях: Замосць, Хаммельбург, Флоссенбюрг, Майданек, Аушвиц, Заксенхаузен и Маутхаузен. Неоднократно от администрации лагерей получал предложения сотрудничать. Был одним из активных руководителей лагерного движения сопротивления.

В ночь на 18 февраля 1945 года в концлагере Маутхаузен (Австрия), в числе других пятисот заключённых, был облит водой на морозе и погиб.

Генерал Карбышев стал символом несгибаемой воли и стойкости. 

Первый памятник - советскому генерал-лейтенанту Д.М. Карбышеву - был открыт в 1948 году.

На снимке миниатюрный памятник генералу Карбышеву.

Герой Чехословакии Дмитрий Основин (1904-1945)

Погиб в Маутхаузене и сталинградец Д.М. Основин, ставший национальным героем Чехословакии.

Педагог Сталинградского индустриально-педагогического института, организатор партизанского движения на территории Восточной Словакии, комиссар интернационального партизанского отряда, Национальный Герой Чехословакии. Погиб в концентрационном лагере Маутхаузен (Австрия) в феврале-марте 1945 года

В начале войны поступил на службу командиром взвода в действующую армию. В мае 1942 получил тяжёлую контузию в боях под г. Изюм Харьковской области, в бессознательном состоянии был захвачен в плен и направлен в одтн из австрийских концентрационных лагерей.

В 1943 Основину удалось бежать из лагеря, перебраться через границу на территорию Чехословакии, и вступить в партизанский отряд. Основин стал активным организатором партизанского движения и был назначен комиссаром Врановского партизанского отряда. Среди партизан был известен как «профессор из Сталинграда».

Весной 1944 Основин был повторно захвачен в плен. Шесть с половиной месяцев провёл он в одиночной камере в центральной тюрьме Братиславы, как особо важный политический заключённый, где подвергался пыткам.

В феврале 1945 Основин был переправлен для уничтожения в концлагерь Маутхаузен. По дороге в лагерь автоколонна попала под обстрел американской авиации. Основин получил ранение в ногу, вскрыл рану украденным при погрузке ножом, вытащил пулю и забил рану снегом.

По прибытии в Маутхаузен, Основин и другие раненые были помещены в барак без крыши, где за двое суток все погибли от холода.

Основин захоронен в братской могиле членов ЦК КПЧ вместе с заключёнными Осогемом, Черноцким, Сбазовым, Амосовым и другими. 9 мая 1965 года на их могиле был открыт памятник «Жертвам лагеря Маутхаузена».

Имя Д. М. Основина присвоено волгоградской средней школе № 83 и одной из школ Братиславы. 23 мая 1965 года в Волгограде была открыта мемориальная доска Д. М. Основину на здании школы № 9, где он работал директором.

О нём написаны две книги — в Советском Союзе и в Чехословакии.

Памятники в Маутхаузене

Название "Маутхаузен" по сей день осталось синонимом человеконенавистнической идеологии и беспощадного террора тех мрачных времён.

После 2-й мировой войны на месте Маутхаузена создан Мемориальный Музей Маутхаузена. Ежедневно многие европейские школьники посещают этот музей.

Там, где жили бывшие главари охранных отрядов СС "Мёртвая голова", был разбит парк с многочисленными памятниками. Оформленные знаменитыми европейскими художниками каменные символы сопротивления нацизму и хождения по мукам узников символизируют готовность народов Европы не капитулировать перед фашистским господством. Эти многочисленные каменные свидетели символизируют память о погибших людях 30 национальностей и являются местом поклонения бывших узников. 
          Посмотрите некоторые из установленных памятников.
От Болгарии:

От Франции:

От Греции:

От Израиля:

От Нидерландов:

От Италии:

От Советского Союза:

От Испании:

От Венгрии:

От Чехословакии:

Маутхаузен был далеко не единственным концлагерем на территории Австрии: в его подчинении находились 49 лагерей-филиалов. Они, как щупальцами, опутали всю Австрию, а один даже располагался частичнона территории Словении – Маутхаузен-Любель.Крупнейшими из филиалов были Гузен и Мельк.

Однако только Маутхаузену и Гузену (впоследствии они были объединены) была присвоена самая тяжёлая IIIкатегория – «уничтожение посредством труда».  

Маутхаузен-Гузен

Самый большой филиал находился в 5 километрах от центрального лагеря и назывался Гузен, известен также как Маутхаузен-Гузен.

             Так выглядел концлагерь Гузен в 1945 году, вскоре после его освобождения американскими войсками

Строительство лагеря Гузен Iначалось в 1939 году. Его строили 400 австрийских и немецких заключённых. Каждое утро их пригоняли сюда из Маутхаузена.

24 мая 200 арестантов отправили обратно, в больничный блок Маутхаузена, а фамилии остальных заключённых были внесены в списки первых узников концлагеря Гузен. В тот же день сюда доставили 1082 поляка из концентрационного лагеря Дахау. В Гузене новоприбывшим сообщили, что их будут перевоспитывать в «людей, полезных Третьему рейху». В последующие месяцы сюда на «перевоспитание» поступили еще 4000 представителей польской интеллигенции. 
          Поначалу должность коменданта занимал заместитель Цирайса Георг Бахмайер 
(8 мая 1945 г. он покончил жизнь самоубийством, предварительно застрелив жену и двоих детей).

Георг Бахмайер

          В декабре его сменил бывший административный клерк из Заксенхаузена Карл Хмелевский (Karl Chmielewski), а в 1943 на это место пришел садист и неврастеник Фриц Зейдлер (Fritz Seidler). Он ухитрился избежать заслуженной кары. За несколько часов до освобождения лагеря он переоделся в полосатую одежду узника, перешел линию фронта и исчез.

Этот концлагерь состоял из двух каменных построек и 34-х бараков, в 24-х из них размещались заключённые. Зимой 1940 – 1941 года здесь построили крематорий, в котором с 29 января начали сжигать трупы пленных. Арестанты принимали участие в строительстве штольни, работали в гузенской каменоломне и на оружейных заводах, где они производили карабины, пистолеты и авиационные двигатели для партнера компании DESTШтайр-Даймлер-Пух АГ.

             Каменоломня Гузена

За год до окончания Второй мировой войны, 9 марта 1944 года, в Ст.-Георгене открылся лагерь Гузен II. Он предназначался для 16 тысяч узников, которые должны были расширить штольню под сверхсекретный проект люфтваффе по конвейерному производству реактивных истребителей Мессершмитт Ме-262. Этот подземный завод получил кодовое название «Б8 – горный хрусталь».

Спустя 10 месяцев, в декабре 1944 года, в Лугнитце открылся лагерь Гузен IIIдля 262 узников. Пленники этого концлагеря были задействованы в строительстве крупной хлебопекарни Лугнитц, на производстве по изготовлению запасных частей Мессершмитт ГмбХ в Ст.- Георгене и в Гузене.

Так как главной целью концентрационных лагерей Гузен I, IIи IIIбыло «уничтожение посредством труда», то всех больных или ослабленных узников убивали или мучили до смерти. 

          Наибольшей жестокостью отличался Карл Хмелевски, гауптштурмфюрер СС (на снимке он справа). Одно время он был комендантом концлагеря Герцогенбуш. После войны долго скрывался. В 1961 году за убийство 282 человек был осужден к пожизненному заключению. В 1979 году был освобождён по состоянию здоровья. Умер в 1991 году. 
          Сзади эсэсовцев советские военнопленные. Они выстроены для поверки.

          В период с 1944 по 1945 год в Гузене погибло в два раза больше заключённых, чем в Маутхаузене. В трёх лагерях Гузен I, IIи IIIсодержалось в общей сложности 67 тысяч 677 арестантов. По официальным данным, 31 535 из них были убиты. Если к этому числу добавить ещё погибших узников, которых не регистрировали, то число жертв составит 44 602 человека, среди них – 2 тысячи 843 советских пленника. 
         

Весной 1944 года группа из нескольких сотен итальянских заключённых лагеря Гузен работала в каменном карьере на территории Верхней Австрии. Понимая, что назначение на эту работу равносильно смертному приговору, люди, не сговариваясь, сложили инструменты и хором запели революционную рабочую песню "Вперед, народ" (ит. Avanti Popolo, или"Красное знамя"), известную коммунистически настроенным рабочим всей Европы. Эсэсовцы немедленно окружили узников и начали стрелять в них без разбора. Многие были убиты на месте, отдельных выживших узников эсэсовцы перевели в разные филиалы лагеря для того, чтобы уничтожить чувство солидарности между ними.

Этот драматический жест неповиновения был скорее исключением из правила, но он говорит как о политических убеждениях заключённых, так и о суровых условиях жизни в австрийском концлагере Гузен. Заключённые, которых отправляли в этот лагерь, были фактически обречены на смерть из-за скудного питания и непосильной работы.]

В конце апреля 1945 года большая часть состава СС покинула лагерь, а 5 мая 1945 года американские танки вошли в Гузен и освободили его. Практически мгновенно лагерный воздух взорвался польским гимном и запестрел польскими флагами. Заключённые, которые ещё были в состоянии петь, разразились "Маршем Гузена", сочинённым Л. Шопински, а затем стали исполнять песни французского Сопротивления, а также "Марсельезу".

          Ещё до того, как смолкли последние звуки песни, группа польских и советских молодых заключённых набросилась на немецких и австрийских капо.
          За время всеобщих беспорядков на территории Гузена от рук освобождённых узников погибли несколько сотен бывших охранников, их тела были сожжены в общей могиле, а некоторых местных жителей заставили наблюдать за этим. Беспорядки продолжались несколько дней, пока американцам не удалось взять ситуацию под свой контроль.

          В 1965 году на месте бывшего концлагеря появился мемориальный комплекс, а в 2004 году был открыт центр для посетителей.

Маутхаузен-Мельк

Концлагерь Мельк был открыт 21 апреля 1944 года и просуществовал ровно год. Он был рассчитан на 500 арестантов. Узников разместили в зданиях казармы рядом с городом, там же построили крематорий. Заключённые этого лагеря, среди которых было много детей и подростков, работали в штольне. Концлагерь в Мельке получил кодовое название «Кварц», так как местные штольни были богаты этой горной породой.

Пленников заставляли работать в три смены. Внутри штолен нередко происходили обрушения, многие пленники погибли под завалами. Редеющие ряды работников пополняли за счёт узников Маутхаузена. Зимой 1944 – 1945-го арестанты закончили работы по подготовке 6 штолен для Штайр-Даймлер-Пух АГ.

За время существования концлагеря здесь погибли более 5000 человек. Многих из них расстреляли, лишили жизни при помощи инъекций в сердце или отравили газом в замке Хартхайм. Как в других лагерях, многих узников Мелька до смерти забили надзиратели.
          В середине апреля 1945 года лагерь расформировали, так как войска союзников подступали все ближе и ближе. Детей и подростков отправили в Маутхаузен, а взрослых – в Эбензее. 

            Последний комендант этого концлагеря Юлиус Лудольф был повешен по приговору одного из Нюрнбергских судов (на фото).

      

Известный учёный генетик, командовавший передовым отрядом советских войск 3-го Украинского фронта Иосиф Абрамович Рапопорт рассказывает, как был освобождён концлагерь Мельк. Он пишет, что «…в задачу передового отряда входило движение за отступающим противником, затем прорыв через массы отступающих немцев и встреча с американскими войсками. Отряду была предана рация. <…>

9 мая ночью мы узнали, что при движении нашего отряда мимо г. Мельк, где находился концлагерь с нашими военнопленными, при вести о прохождении советских войск они освободились от стражи.

Еще через несколько дней открылась незабываемая картина: по широкой долине недалеко от нашего расположения в разных направлениях бежали толпы, группы, одиночки - десятки тысяч бывших военнопленных и заключённых из лагерей на территории Австрии. Среди них были французы, поляки, итальянцы, голландцы, чехи, наши соотечественники, громкий разноязычный говор - все они торопились домой». 

Филиал Маутхаузена Эбензее был построен по приказу Гитлера после того, как в результате бомбардировок британской авиацией в ночь с 17 на 18 августа 1943 года были разрушены самые важные предприятия по производству баллистических ракет Фау-2. Эта операция носила название «Гидра». Разъяренный фюрер потребовал от рейхсминистра вооружений и военной промышленности Альберта Шпеера перенести эти предприятия в подземные штольни. Затем совет по вооружению постановил устроить такой завод в пещерах гор у озера Траунзее. Однако тех пещер еще не было и в помине. Поэтому двумя месяцами позже, 8 ноября 1943 года, в Эбензее стали свозить первых узников для возведения жилых бараков и цехов. Этот завод имел несколько кодовых названий: «Цемент», «Известковые заводы», «Солвей», «Барсук II» и «Голубь I».

Узники должны были в кратчайшие сроки пробурить в горах штольни длиной 250 метров. В них фашисты планировали разместить современный ракетный завод с испытательными площадками. 




         
         В конце 1944 года в местных штольнях началось строительство нефтемаслозавода. Нефтеперегонный завод начал работать уже спустя несколько месяцев – в феврале 1945 года. Весной 1945-го планировалось запустить производство моторов для танков и самолетов.
          Так выглядел концлагерь Эбензее в 1945 году.

С ноября 1943 по май 1945 года в концлагере Эбензее погибли 8 тысяч 745 узников. В конце апреля 1945-го здесь находилось 18 тысяч 437 заключенных. Условия жизни узников в концлагере Эбензее были значительно хуже, чем в большинстве других второстепенных лагерей. Прибывавших арестантов на две недели помещали в карантин, где их ломали психически и физически. Обуви на всех не хватало, поэтому многих заставляли работать босиком. Рабочий день в штольне длился 10 – 12 часов. Кормили узников крайне скудно, средний дневной рацион составлял около 700 ккал.
          Вот несколько фотографий узников Эбензее:

Руководящий офицер лагеря, Отто Ример, был известным пьяницей и садистом, которому доставляло невероятное наслаждение извращённо пытать и убивать узников. Кроме того, в концлагере держали дога по кличке «Лорд», которого натравливали на узников. Громадный пёс неоднократно загрызал несчастных до смерти.

За день до освобождения лагеря, 5 мая 1945 года, комендант Эбензее попытался загнать оставшихся 16 тысяч узников в штольни, но встретил мощное сопротивление со стороны заключенных. 6 мая лагерь освободили союзники.

В 1990 году на месте бывшего концентрационного лагеря был открыт музей. В 2001-м он был расширен за счет Музея современной истории Эбензее, посвященного истории Австрии и региона в период с 1918 по 1955 годы. В Центре документации хранится база данных с фамилиями жертв и бывших узников лагеря, картотека угнанных на принудительные работы и фотографии тех лет. На территории мемориала также находится кладбище, где похоронены заключенные, погибшие в этом концлагере. 

     На снимках мемориалы ряда стран (фотографии взяты из публикаций А.Арамисова)    

Каждый год 9 мая здесь устраивают день памяти жертв концлагеря Эбензее, на котором присутствуют бывшие узники.  

Линц

В Линце при заводах Геринга работал внешний лагерь. Люди, согнанные на принудительные работы со всей Европы, трудились здесь на сталеплавильном комбинате в ужасных условиях. Так как этот завод являлся стратегически важным объектом, с 1944 года он подвергался частым бомбардировкам союзников. В ходе этих бомбёжек погибли многие арестанты. 

Гунтрамсдорф/Винер Нойсдорф

Этот филиал Маутхаузена возник 2 августа 1943 года и находился на месте нынешней общины Гунтрамсдорф. В лагере было 80 деревянных бараков, 34 из них были обнесены забором, черех проволоку которого был пропущен электрический ток.

Узники лагеря сначала строили заводы, а потом работали напроизводстве авиационных двигателей.

В лагере содержалось до 3170 арестантов, которые с 1943 по 1945 год работали на заводах Штайр-Даймлер-Пух АГ, Релла&Ко, Хофмана и Макулана, Химмельштосса и Зиттнера, инженера Черниловски, а также на малых предприятиях и в сельском хозяйстве в общинах Гунтрамсдорф, Винер Нойдорф, Лаксенбург, Ахау и Вене.  

Любель (нем. Лойбль)

Концлагерь Лойбль начали строить в марте 1943 года в долине Лойбталь. Он предназначался для 1800 узников. Заключённые строили туннель в горах Караванкен, которые отделяли Австрию от Словении.

Исходя из стратегических и экономических соображений, фашисты решили построить дополнительные дороги в Словению. На строительстве туннеля длиной 1561 метр сквозь Лойбль настаивал, в частности, гауляйтер Фридрих Райнер. Поэтому в 1943 году Рейхсуправление по строительству заключило с венской фирмой «UniversaleHochundTiefbauAG» договор на ведение строительных работ, а также на устройство концентрационного лагеря. Дополнительно были подписаны договоры с СС, которые обязывались предоставить необходимые «рабочие руки».

По обе стороны горы Лойбль были сооружены концлагеря: северный был меньшим, а в южном – более крупном – помимо арестантов размещалось руководство лагеря. Работы по бурению туннеля на южной стороне начались уже в марте 1943-го, на северной стороне – только в июне. В строительных работах, помимо заключённых концлагеря, принимали участие около 660 рабочих из гражданского населения. Некоторые из них приехали на стройку добровольно, часть рекрутировали принудительно.

Первые заключённые прибыли сюда из Маутхаузена в июне 1943 года. В Маутхаузене их погрузили в вагоны для скота и отправили в словенский город Тржич, который располагался по соседству с концлагерем. Местные жители пытались передать узникам продукты и сигареты, пока тех перегружали в грузовики, которые шли в Лойбль.

Большинство узников были политическими заключёнными, лицами, уклоняющимися от принудительного труда, и военнопленными различных национальностей. Здесь насильно удерживались около 800 французов, 450 поляков, 188 русских и 144 югослава.

В лагере также жили около 70 арестованных немцев и австрийцев, большинство которых было «профессиональными преступниками». Они находились в более привилегированном положении по отношению к остальным заключённым: либо занимали ключевые посты в лагере, либо им поручали более лёгкую работу.

Затем в лагерь привезли арестантов из Чехии, Норвегии, Люксембурга, Греции, Бельгии и Нидерландов. В 1944 году в Лойбль из Венгрии депортировали 15 евреев, но уже спустя несколько недель их отправили в Маутхаузен.

Комендантом лагеря был Юлиус Лудольф. С его подачи проводили так называемые «корриды» – избиение узников офицерами СС: арестанты должны были беспрерывно выполнять тяжёлую работу, в то время как на них обрушивались удары надзирателей. Однажды строительная фирма пожаловалась на то, что многие избитые арестанты не способны выполнять работу в необходимом объёме, и Лудольфа в августе 1943 года заменили на Якоба Винклера. Однако положение узников это не улучшило. Поговаривали, что с новым начальником дела пошли ещё хуже.

Гражданским рабочим запрещалось общаться с заключёнными. Тем не менее, многие из них помогали узникам: тайком провозили в лагерь письма и посылки от близких арестантов.

4 декабря 1943 года туннель пробурили, годом позже его расширили и пустили через него первые транспортные средства.

Слабых или нетрудоспособных арестантов отправляли назад в Маутхаузен, что означало для них верную гибель. Судьба узников находилась в руках врача концлагеря Зигберта Рамзауэра, так как именно он составлял списки тех, кого возвращали в лагерь смерти. Рамзауэр собственноручно убил около 30 заключённых, которых посчитал слишком слабыми для транспортировки в Маутхаузен. Этим несчастным он вкалывал в сердце шприц с бензином. Он сам именовал этот процесс «прекрасной смертью». Палач в белом халате использовал арестантов и для медицинских опытов.

Порой в лагере устраивали так называемые «спортивные игры» для увеселения смотрителей – во время них ослабленных узников заставляли участвовать в боксёрских поединках друг против друга.

Измученные тяжёлой работой и зверствами надзирателей, заключённые нередко предпринимали попытки к бегству. Пойманных отправляли прямиком в Маутхаузен и там убивали. Те, кому удавалось совершить побег, чаще всего присоединялись к партизанам и вместе с ними боролись с фашистами.

16 апреля 1945 года из-за возросшей активности партизан северный лагерь закрыли, а узников перевели в южный.

7 мая словенских пленников отправили в Тржич, а всех остальных заключённых офицеры СС вывели из лагеря и, прикрываясь ими, как живым щитом, отправились через туннель в Каринтию. В долине Розенталь конвой атаковали партизаны и освободили узников.

Коменданту лагеря Якобу Винклеру британский военный трибунал вынес высшую меру наказания – смерть через повешение. А врачу-садисту Зигберту Рамзауэру дали пожизненное заключение и, как и многих других австрийских военных преступников, помиловали после вывода советских войск из Австрии в 1956 году.

Словенское правительство возвело в 1950-е годы на месте бывшего концентрационного лагеря памятник жертвам Лойбля и объявило эту территорию мемориальным комплексом.

          Здесь сохранились бетонные фундаменты бараков, так что очертания южного лагеря и по сей день вполне узнаваемы.

          Защищённый стальной решёткой крематорий напоминает о сожжённых в Лойбле узниках.

Осенью 2008 года были раскопаны остатки фундамента северного лагеря.

         В 2009 году сотрудники музеев разработали проект мемориального комплекса для северного концлагеря, который будет постепенно реализован в ближайшие годы. 

Мемориальный музей Маутхаузен

 На территории центрального лагеря Маутхаузена в настоящее время находится мемориальный комплекс и музей. 
          

Сохранился внутренний двор (предбанник). Он окружён мощными стенами и вышками, на которых находились пулемётчики. Сюда пригоняли людей из приходивших эшелонов, заставляли их раздеться догола, долго держали на холоде, пытаясь сломить их волю к сопротивлению.

Так он выглядел в те страшные времена:

          Сохранились некоторые здания в разной степени сохранности.

          Бараки:

          Крематорий:

         Все они являются «символамипамяти», помогающими осознать суть того, что происходило в те страшные годы.

Ежегодно тысячи школьников из всех европейских стран приезжают на территорию бывшего концлагеря для того, чтобы своими глазами увидеть последствия идей национал-социализма. Так что, мемориальный комплекс стал, по сути, выполнять функции образовательно-воспитательного учреждения для молодёжи.

          Возлагают цветы к подножию памятников. Вспоминают погибших. Дают клятву, что такое никогда впредь не повторится.

Лев Ефимович Маневич

На кладбище советских воинов в австрийском городе Линце покоится прах советского разведчика Героя Советского Союза Льва Маневича, который умер сразу после освобождения концлагеря Эбензее в мае 1945 года.

Маневич родился в 1898 г. в бедной еврейской семье в Могилёвской губернии. Маневич вырос в традиционно-религиозной еврейской семье, где соблюдались все праздники и традиции, но по убеждениям был атеистом..

Лев Ефимович (Израилевич) Маневич – легендарный советский разведчик 1930 – 1940-х годов.Его имя как разведчика «Этьен». В Италии он использовал имя Конрад Кертнер, а немецких тюрьмах и лагерях был «полковником Старостиным»

В детстве (1907—1916) Маневич жил в Швейцарии, куда был вывезен старшим братом Яковом, находившимся в эмиграции. Там

«Оставь надежду, всяк сюда входящий», -
Гласила надпись на воротах Ада.
Внутри, во тьме, за пеленой горящей,
Казалось, есть какая-то награда

Для путников, рискнувших бросить вызов.
Для чистых сердцем и для сильных волей.
Для тех, кто был лишен земных капризов,
Кто жил, довольный даже скромной долей.

Для тех, кто поборол свои пороки,
В себе убил звериные повадки,
Кто вынес жизни ценные уроки,
Кто жил без сожалений, без оглядки.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий», -
Гласила надпись на воротах Ада.
Навстречу тьме и пелене горящей,
Он сделал шаг, его ждала награда…

Лагерь Маутхаузен был построен в Австрии, которая тогда была поглощена Германией (т.н. аншлюс), в одном из самых красивых и живописных мест долины Дуная на окраине старинного верхнеавстрийского городка Маутхаузена. 

          Он начал отсчет кровавых событий еще в 1938 году, когда стал "филиалом" концлагеря Дахау, расположенного неподалеку от баварской столицы – Мюнхена.

Маутхаузен был запланирован как лагерь для неисправимых уголовников-рецидивистов, а потому его первыми заключёнными оказались 300 австрийцев и несколько немцев. Но с 8 мая 1939 года он был преобразован в трудовой лагерь для политических заключённых.

Летом 1938 года 2 тысячи евреев были по ложным доносам арестованы, отправлены в Дахау и там уничтожены. В Вене был организован "Центральный пункт для еврейских эмигрантов", который служил главным образом для выявления богатых евреев и их последующей "ариизации", т.е. ограблению и уничтожению. Многие из евреев всерьёз надеялись, что нацисты, отобрав все их имущество и достояние, позволят им спокойно эмигрировать, однако почти все они закончили жизнь в газовых камерах Маутхаузена и других лагерей смерти, разбросанных по Европе.

Первые 2 тысячи советских военнопленных поступили в Маутхаузен в ноябре 1941 года.

Условия жизни в лагере

За 1938 – 45 гг. через Маутхаузен прошло около 335 тысяч человек (по другим источникам – 200 тысяч) более 30 национальностей. Около 2,5% заключённых составляли женщины, здесь также содержались дети и подростки.

В июне 1942 года по приказу Гиммлера в Маутхаузене был создан первый из десяти «борделей заключённых», в котором узниц заставляли заниматься проституцией. Большинство этих несчастных женщин поступило сюда из женского концлагеря Равенсбрюк. Забеременевшим насильно делали аборты, а на женщинах, заболевших венерическими заболеваниями, ставили медицинские опыты.

Заключённые и жили, и работали в варварских условиях. Они были вынуждены таскать на спинах тяжёлые гранитные блоки от карьера до лагеря – 186 ступеней по «лестнице смерти».

И вот лагерь. Перед ним стоянка для автобусов и машин. Уже несколько автомобилей и пара автобусов там. Идем к входу.



Этот каменный маятник – за пределами лагеря.

Внутренний двор, окруженный мощными стенами и вышками, на которых тогда находились пулеметчики. Предбанник, страшное место. Именно сюда пригоняли эшелон, заставляли людей раздеваться догола, держали на холоде, сразу пытаясь сломить волю к сопротивлению.



Вот так это выглядело тогда:

Теперь приведу отрывок из романа Соколова посвященный этому месту:

…Они прошли четыре километра и остановились перед огромными воротами. Прямо по центру их, на каменной стене был водружен огромный орел, немецкая свастика гигантских размеров. Под ней – большой человеческий череп и еще ниже надпись: «Аrbeit macht frei».
– Работа делает свободным... – перевел Штейман и как-то радостно, по-детски улыбнулся. Повернулся к Соколову и с жаром прошептал:
– Немцы никогда просто так не бросают слов на ветер! Поверьте мне, я столько лет жил с ними вместе!
– Поживем – увидим! – бросил Иван, внимательно разглядывая укрепления лагеря.
«Да... здесь не убежишь... сколько колючей проволоки наверху, и наверняка под током. Неужели здесь и умру? Не хотелось бы…»
Слева от ворот высилась круглая башня с окошками-бойницами, справа квадратная, в два раза больше, с пулеметчиком наверху. Узников вывели на большую площадку, с трех сторон огороженную кирпичными стенами зданий.
– Всем раздеться! – прозвучала команда.
Люди зашевелились, стали переминаться с ноги на ногу, глядя друг на друга.
 – Шнеллер! Быстрее! – заорал толстый эсэсовец с побагровевшим от злости лицом. Видя, что люди неохотно подчиняются приказу, сдернул с плеча солдата охранника «Шмайсер», забрался по лестнице вверх, и оттуда саданул очередью в толпу. Несколько человек упали. Толпа с криком отпрянула назад. Люди стали лихорадочно стаскивать с себя одежду. Через минуту все стояли голые, опустив руки вниз, закрывая ими интимное место. Яков Штейман был в ужасе – он физически почувствовал, как пуля прошла в сантиметрах от его головы. Эсэсовец спустился вниз, вытаскивая на ходу парабеллум. Несколько сухих выстрелов. Стоны раненых прекратились.

Заходим по ступенькам в сам лагерь. От него остались только два ряда бараков, остальные снесли. В том числе и те, в дальнем углу, где томились советские военнопленные.
Теперь это выглядит так.




Фото тех времен…



Заходим в левый блок. Впереди идет Марина, я отстал, снимаю на ходу видеокамерой.
Внутри всё, как было тогда, много лет назад. И запах. Особенный запах, которого я не встречал нигде ранее. Так пахнет смерть. Захожу в дальнюю комнату, вижу, что моя жена стоит, прислонившись к деревянным нарам, и - плачет. Позже она сказала, что как будто ощутила всю ту боль, которой пронизано пространство барака, как будто увидела эти изможденные фигуры, и моего деда в их числе, словно услышала неясный гул голосов, звуки отчаяния, мольбы и призывов к помилованию.
Нары темно-бордового цвета. Двухъярусные. Видимо, австрийцы оставили такие, чтобы чуть поберечь нервы посетителей. Чаще в Маутхаузене нары были трехъярусными или даже в четыре ряда. В бараке людей было – как сельди в бочке.





Снимок тех лет.



Здесь предбанник, шкафы для одежды, стол для еды.





Здесь заключенные умывались.


А это чаны для стирки одежды


В туалет узники ходили в огромную бочку. По утрам ее выносили люди, которых называли шайзпутцеры.

Мы выходим из левого ряда бараков. Справа – самые страшные места. Здесь производились казни. Людей вешали, расстреливали, тут же была газовая камера и печи крематория.
У стены этого здания я заметил молодую девушку. Она плакала. Вместе с нами по лагерю ходила группа из автобуса, австрийская молодежь. И их учитель истории рассказывал юношам и девушкам о лагере. Вон она, слева в кадре…





Комната, где пытали и вешали узников. Пол не зря окрашен в красный цвет.


В переводе с немецкого эта комната была предназначена для разрезания тел.




Дальше – крематорий



Вот здесь концентрация бешеной отрицательной энергетики, наверное, самая сильная в лагере.подвал крематория. Сделал фото с помощью камеры. Вот это самое страшное место Маутхаузена.



Недалеко находится еще одна…



Стена для расстрелов.


Лагерь Маутхаузен был предназначен, в основном, для уничтожения людей. Работы не были на первом месте в интересах нацистов. Не все узники помещались в «Венском котловане». Поэтому их часто оставляли просто стоять на аппельплатц, на дожде и холоде, где они прижимались друг к другу, чтобы согреться. Побегов из лагеря практически не было, лишь один раз узник по фамилии Бонаревиц сумел это сделать. Но его поймали и показательно казнили, мучая несколько дней подряд на глазах всех заключенных. Отрывок из моего романа, посвященный этому событию.

Яков Штейман начал уже было засыпать, как почувствовал легкий толчок в плечо. Он открыл глаза и приподнялся. В полумраке и спросонья не сразу понял, откуда его потревожили.
– Яш-ша, не спишь? – свистящий шепот сверху заставил Штеймана поднять голову. С верхней полки на него смотрел австрийский чех Ганс Бонаревиц. Он теперь спал на месте соплеменника Вацлава.
– Не сплю... - тихо ответил Штейман. – А что?
– Хотел поговорить с тобой, – чех нагнулся к голове Якова. – Как считаешь, нас тут всех укокошат, или кто-то выживет?
– Не знаю, – коротко ответил тот.
– А я знаю! – трагическим шепотом с истерическими нотами проговорил Ганс. – Все вылетим в трубу крематория, как пить дать! Даже капо типа нашего Тараса не пощадят. У немцев приказ, лагерь третьей категории и никто отсюда не должен уйти живым.
– Смотря как война закончится, – буркнул Штейман. Его стал раздражать вертлявый чех, который явно не просто так затеял разговор.
– Слушай, Яша, тебе как на духу хочу открыться! – зашептал Бонаревиц. – Я буду пробовать бежать!
Штейман от неожиданности чуть не упал со своей койки. Он вздрогнул и испуганно повертел головой по сторонам.
– Тихо ты! Это невозможно...
– Не бойся, все спят. Возможно! Я всё продумал! – чех едва не касался губами правого уха соседа. – Я уже месяц назад мог бежать, но не решился.
– Как? Везде же часовые и колючая проволока!
– Ерунда. Надо всё с умом делать! Ты знаешь, что меня и еще девять человек поставили работать возле крематория. Мы грузим шлак в большие деревянные ящики, потом заталкиваем их на грузовик.
– Ну, знаю... И что?
– Так вот. Мы договорились, что я лягу на дно ящика, меня забросают шлаком, но не очень сильно, чтобы мог дышать.
– Это безумие! Там же часовой стоит наверняка! Смотрит за погрузкой.
– Раньше стоял... – радостно зашептал чех. – А сейчас его нет. Понял? И те, кто в лесу разгружает ящики в большую яму, сказали, что там можно незаметно спрятаться в зарослях. Завтра вечером загружаем, когда вы ужинаете. Ты можешь подойти к нам, в случае чего скажешь, что послали помочь. Понял?
Бонаревиц пришел в сильное возбуждение. Его пальцы заметно дрожали, в глазах мелькали сумасшедшие огоньки.
– К чему ты мне это рассказываешь, Ганс? – недоуменно спросил Яков.
– Пойдем вместе, а? Тебя, еврея, все равно убьют, даю голову на отсечение! А здесь хоть какой, да шанс есть! И еще – на миру и смерть красна, как говорит твой друг Соколов.
Чех не подозревал, что Иван давно уже не спит, внимательно вслушиваясь в шепоток соседей.
– Это авантюра, верная смерть, Ганс... – слова чеха тоже взволновали Штеймана. На какой-то миг в душе возникло желание рискнуть, но спустя секунды перед ним встало лицо жены, Гиты.
– Нет, прости, я не могу. Я должен... прости, но я...
– Что?
– У меня здесь жена. Я должен её увидеть хотя бы раз... – прошептал Яков и сглотнул, чувствуя приближение слез.
– Ладно, ты подумай до утра. Может, решишься?
– Нет, я не могу.
– Как хочешь. Те, что работают со мной, тоже против. Лишь один земляк из Кладно готов помочь, закидает шлаком. А там посмотрим. Быть может, дева Мария не оставит меня... Спим!
Утром после развода и завтрака, улучив свободную минуту, Соколов тихо спросил Якова:
– Что, на побег подбивал?
– Да...
– Правильно, что не согласился. Безнадежное дело. Даже если убежит в лес, куда он дальше пойдет? Везде австрияки, до Чехии далеко. Поймают, как пить дать!

Но Бонаревиц на самом деле сбежал. На долгие восемнадцать дней.
В лагере поднялся страшный переполох, когда на вечерней поверке обнаружилась пропажа узника номер 19061. Эсэсовец с размаху заехал кулаком в лицо Тарасу. Украинский капо, обливаясь кровью, тяжело упал перед строем. Все девять человек, работавшие вместе с чехом на загрузке шлака, на следующее утро были расстреляны. К счастью, эсэсовцы на этом остановились. Каждый следующий день, не приносивший никаких вестей о поимке смелого чеха, приносил тайную радость узникам. Яков уже начал жалеть, что не решился на побег, как на 19-й день по Маутхаузену стремительно разнеслась весть: Бонаревица поймали! Уже в полусотне километров от лагеря он нарвался на патруль и не смог убежать.
Срочно было объявлено всеобщее построение. На аппельплатц ввели Ганса. Вид его был ужасен. Растрепанные грязные волосы, безумные глаза, разбитые губы шептали какие-то слова. Он едва ковылял, сильно прихрамывая на правую ногу. Старостам каждого барака немцы выдали по странному шлангу, напоминающему огромный половой член. В строю зашептались: «Будут бить быком...»
Яков с недоумением обернулся на Соколова. Тот кивнул и едва слышно проговорил:
– Да, это специально обработанный бычий член. Лупит посильнее любой плетки и больнее дубинки.
Два «видных деятеля» тащили под мышки беглеца, а старосты по разу били бычьим шлангом. С каждым ударом Ганс громко и жалобно вскрикивал, все ниже опускал голову. Все думали, что его тотчас расстреляют или повесят перед строем. Но нет. Чеха оставили жить еще на неделю. И каждое утро возили на небольшой коляске, привязанного за руки к бортам. На груди болталась табличка: «Hurra, я существую снова!», и еще одна, в районе колен: «Почему блуждаю вдаль, если имущество все же так близко?»
За коляской с беглецом следовал музыкальный оркестр из заключенных, наяривавший самые веселые марши. Особенно часто музыканты играли популярный довоенный шлягер под названием «Я снова возвращаю моего любимого».
Это было необычно, и даже интересно в первый день. Но невыносимо на пятый, шестой и седьмой. Соколов опускал голову, пряча взгляд, полный ненависти, сжимал кулаки. Штейман тоже старался не смотреть. Изуродованное тело чеха, в котором каким-то чудом теплилась жизнь, сильно пахло испражнениями. Наконец, спустя неделю после поимки, беглеца торжественно повесили.
«Матерь Божья... ты сжалилась надо мною... спасибо...» – слабо шевельнулось в голове чеха, он поднял глаза, встретился взглядом с Яковом и – улыбнулся! Он теперь – свободен! Хотя бы от этих мук, а что там за занавесом Смерти – станет надеяться на лучшее!
Штейману стало плохо, когда голова Ганса задергалась в конвульсиях, перекосило рот и закатились глаза. Оркестр оборвал веселую мелодию. На аппельплатц воцарилась мертвая тишина...
От группы эсэсовцев, наблюдавших за казнью, отделился офицер. Это был комендант лагеря Маутхаузен штандартенфюрер СС Франц Цирайс. Среднего роста, плотный, короткая стрижка. Его лицо, обычно не выражающее никаких эмоций, сейчас излучало решимость, губы были плотно сжаты, глаза прищурены. Хозяин тысяч жизней медленно прошелся вдоль строя. Вправо от виселицы. Пятьдесят метров. Повернулся. Еще влево. Сто метров вдоль строя. Его колючие глаза ледяными снежинками врезались в души несчастных. Как будто люди чувствовали ветер от взмаха косы проклятой, костлявой... Все покорно опустили глаза вниз, ожидая неминуемого приношения ей новой дани.
Но Цирайс молчал. Потом, повернувшись к своим помощникам, коротко отдал какой-то приказ. И тотчас над аппельплатцем проревел голос быкоподобного Отто Бахмайера, заместителя Цирайса, начальника отдела безопасности Маутхаузена:
– Всем баракам! В колонну по одному! Пройти под этой чешской свиньёй! (он указал на тело Бонаревица), коснувшись своим рылом его ног! Ферштейн?! Поняли?! За уклонение в сторону – расстрел! На месте – шагом марш! Первый барак – форверст! Вперед!

Тысячи пар глаз в эту секунду были обращены на грязные, в кровоподтеках и гное, с вырванными ногтями ноги беглеца. Они как раз находились на уровне лиц многих людей. И колонна медленно пошла. И не было ни одного человека, который бы уклонился от страшных, зловонных ступней Бонаревица.
Все хотели жить.



Начальником концлагеря был штандартенфюрер (полковник по-нашему) СС Франц Цирайс. 3 мая 1945 года он вместе с женой пытался бежать, но наткнулся на американцев и в перестрелке был тяжело ранен. Умер в госпитале 25 мая 1945 года. Оттуда его тело узники вытащили и повесили на ограду лагеря. Вполне заслужил.
Вот он на фото – в центре.


Вдохновитель и организатор системы нацистских концлагерей Генрих Гиммлер не раз навещал Маутхаузен. Вот он здесь на фото во время очередного рабочего визита.



Ближе к выходу по этой стороне бараков находится маленькая церковь. В ней три картины на стене.







Увы, святая дева Мария не всегда помогала несчастным. Из 335 тысяч заключенных в Маутхаузене погибло свыше двухсот тысяч. В их честь за оградой лагеря выстроен мемориал. На месте бывшего Венского котлована. Там было еще одно страшное место – так называемая лестница смерти. Немцы прозвали ее «стеной парашютистов». Они забавлялись тем, что сбрасывали вниз с большой высоты людей, которые в чем-то провинились на работе, например, когда человек взял слишком легкий, по мнению охранника, камень. Узники падали на острые скалы и разбивались насмерть.

Вот макет лагеря, где справа виден этот котлован.


Перед выходом – памятные знаки.
Памятник генералу Карбышеву, погибшему страшной смертью. Его в феврале 1945 года вывели на мороз и поливали водой из шланга, пока он не превратился в огромную сосульку. Дед мне рассказывал об этом, он знал Карбышева, но в момент его гибели уже был в другом лагере, Эбензее.



Я как раз стою у этого места. Настроение и ощущения сродни пасмурной погоде, которая была именно в день нашего посещения концлагерей.


Это автор поста и автор снимков,а ещё автор романа.
Выходим через ворота к мемориалу. Там много памятников. Но один произвел на меня неизгладимое впечатление. Среди железа красного цвета лежит человек, вроде тоже железный, но какой-то беспомощный, изможденный, замученный.





Другие памятники жертвам концлагеря…

















В самом конце войны немцам было уже не до заключенных. Как и во многих лагерях, их перестали кормить. И так оголодавшие узники гибли теперь сотнями и тысячами.



Но миг свободы наступил 5 мая 1945 года. В Маутхаузен вошли американские танки.



Многие заключенные, бывшие там, в своих воспоминаниях почти всегда говорят, что выжили благодаря тому, что их перевели в другой лагерь. Долго в Маутхаузене не удавалось протянуть никому. И вот эти счастливые люди в полосатых робах совсем недавно были брошены за стены этого ужасного лагеря. Но те, кто остались в живых и были там, могли рассказать об этом. И мой дед в том числе. А я, как сумел, передал суть его воспоминаний вам.

Часть 2-я. Эбензее

Концлагерь Эбензее (кодовое название «Цемент») был построен к ноябрю 1943 года в горной части Австрии, рядом с одноименным городком. Красоты там неописуемые. Озеро Траунзее, огромное, глубокое, с чистой прозрачной водой. Горы вокруг, с лесами на склонах и снежными вершинами.
Именно горы послужили причиной сооружения концлагеря. Когда англичане стали бомбить немецкие военные заводы, Гитлер отдал приказ – соорудить цеха в местах, недоступных для авиации. Штольни в горах, глубокие, защищенные сверху огромным горным массивом, вот была цель нацистов. Поэтому в лагерь со всех концов Третьего рейха стали свозить мужчин, которые могли бы производительно работать, вгрызаться в горные породы, углубляя большие норы для будущих заводов.
Так мой дед Соколов Григорий Александрович был переведен из Заксенхаузена в Эбензее зимой 1943 года.
Этот лагерь, точнее его условия проживания узников, были хуже, чем в Заксенхаузене, но лучше, чем в Маутхаузене. В последнем был просто конвейер смерти. А тут немцы немного оберегали заключенных – кому-то надо было выполнять тяжелую работу. Но все равно, за провинности – убивали, крематорий в Эбензее работал без перерыва. За 16 месяцев существования лагеря там погибли около 9 тысяч человек. В нем тоже была своя лестница смерти, эсэсовцы заставляли бегать по ней вверх с тяжелым камнем на плечах. Того, кто спотыкался и падал – убивали.
Но больше всего люди страдали от работ в шурфах. Тяжелые отбойные молотки, беспрерывная работа лопатой, грузили породу в вагонетки, вывозили наружу; пыль забивалась в легкие, вызывая туберкулез.
Дед выжил благодаря тому, что не курил. Свою ежедневную порцию табака он менял на хлеб. Заядлые курильщики долго не протягивали, рацион питания был очень скудным.
В одном блоке с моим дедом находились два известных человека. Один из них – бывший секретарь обкома партии Ялты (в моем романе «Стеблин»), и бывший разведчик Лев Маневич («Каневич»). Оба погибли, на глазах моего деда. Первого забил до смерти палкой эсэсовец, второй умер от заворота кишок 5 мая 1945 года, когда американцы развернули полевую кухню и он сразу съел полную тарелку супа.
После освобождения деда держали в концлагере еще два месяца, проверяло НКВД. Лишь в июле вернулся он в родные края.

…Наша машина подъезжает к Эбензее. Перед городком – несколько подземных туннелей, неожиданно для меня, так как на карте их нет. Красиво. Слева искрится водой озеро Траунзее, справа нависают горные массивы. Наконец, приехали!

Теперь – только по указателям, коричневым табличкам со словами «KZ Ebensee».
Поворачиваем вправо, и вот они, ворота лагеря, так хорошо знакомые по снимкам.





Лагерь снесли, вокруг выстроены частные дома. Раньше это место выглядело так.



Неподалеку – мемориальный камень с напоминанием названия лагеря.



И совсем близко от него – мемориал.



Он небольшой в сравнении с Маутхаузеном. Но вот почему-то дед намного больше рассказывал именно об Эбензее.



Список погибших.














Мы одни с Мариной бродим по бывшему лагерю. Тишина вокруг, поют птицы. На фото видно, что люди не забывают это место, приносят цветы.
Так Эбензее выглядел в те страшные годы.

А так – заключенные.










Крематорий.



Убитые.



Дед однажды рассказал мне эпизод, когда смерть чудом миновала его. Из строя выводили людей для расстрела. И рука эсэсовца легла на плечо деда: «Du»! ( «Ты!»)
Но стоявший рядом его друг, безнадежно больной туберкулезом, неожиданно вышел из строя и сказал: «Давай меня вместо него!» И был расстрелян через минуту.
Этот эпизод я описал в своем романе так:

Номер девять тысяч десятый Яков Штейман стоял на аппельплатце, опустив голову и с трудом сдерживая дрожь в коленях. Перед длинным строем заключенных прохаживался лагерфюрер Отто Крамер. С собакой и двумя светловолосыми детьми – мальчиком лет четырнадцати и девушкой лет шестнадцати. Мальчик был одет в форму гитлерюгенда – высокая фуражка с козырьком, на серую рубашку надет черный мундир, кожаный ремень, черные брюки типа галифе, сапоги с коротким голенищем. На груди ярко блестел красивый ромб – знак гитлерюгенда, сверху и снизу малинового цвета неправильные треугольники, по бокам – белые квадраты, в центре черная фашистская свастика. На втором значке изображалась та же символика, но как бы под ней были скрещены две винтовки, и всё это крепилось на большом черном круге с ровными линиями, как на мишени. Знак обозначал – за стрельбу.
Девочка, точнее, уже девушка, была одета в темно-синюю юбку чуть ниже колен, белую блузку с черным галстуком, прикрепленным к ней элегантной кожаной заколкой.
Яков Штейман, как и многие узники, сначала не понимали, зачем дети пришли вместе с комендантом. Но когда до них дошел смысл нахождения мальчика и девочки на аппельплатц, души людей наполнились ужасом. Накануне по лагерю стремительно разнесся слух: случилось покушение на Гитлера, рядом с ним разорвалась бомба, но фюрер остался жив! Заключенные тихо матерились, кляли неудачливых заговорщиков и вслух обсуждали, как бы они казнили Адольфа, будь на это их воля.
Естественно, все эти разговоры дошли до ушей Отто Крамера. Ярый поклонник фюрера, фанатик нацизма и садист пришел в ярость. Он решил по-особому, с небывалым «шиком» наказать узников Эбензее.

Когда лагерь был выстроен на аппеле, комендант громко объявил:
– Сегодня у меня два радостных события! Первое: мой фюрер остался жив после покушения подлых предателей! И второе: моей девочке исполнилось шестнадцать! Она вступила в Бунд дейче медель! Союз немецких девушек! Она включилась в борьбу фюрера, как и мой сын, год назад, вступив в гитлерюгенд! И сегодня они покажут вам всем, жалким подобиям людей, что значит быть юным борцом за дело великого вождя Третьего Рейха! Грет! В честь дня рождения выбери 16 человек! А ты, Ханс, четырнадцать ублюдков! Ты младше сестры на два года, ха-ха-ха-ха-ха!

Люди угрюмо наблюдали, как мальчик и девочка по очереди выбирали жертвы. Люди по команде выходили на двадцать шагов перед строем, обреченно горбясь, замирали там в ожидании. Яков заметил, что мальчик старается выбирать евреев. Девочка чуть отстала от него, с задумчивым видом разглядывая лица людей. Наконец, она стала решительно тыкать пальчиком: «Ты! Ты! Ты! И ты! Выйти из строя!»
Дети приближались к месту, где стояли узники девятого блока. Люди напряглись, опустили головы, стараясь не смотреть в лица отпрысков Крамера. Лишь двое – Каневич и Соколов держались прямо, как будто безразлично глядя на группу эсэсовцев, что с интересом наблюдали за зрелищем.
– Ты юде!? – палец мальчишки коснулся плеча Якова Штеймана. Тот вздрогнул и отрицательно помотал головой.
– Врешь! Ты наверняка еврей! – оскалился пацан.
– Его зовут Николай Ветров! – вдруг произнес Соколов. – Он русский.
Парень быстро перевел взгляд на Ивана. Глаза сузились, жесткое выражение лица, которое он старался себе придать, теперь превратилось в подобие выражения маленького оскаленного зверька.
– А тебя как звать? – спросил Ханс.
– Так же, как и тебя. Только по-русски. Иван… – ответил Соколов.
– О! Замечательно! Я буду стрелять своего тезку! – развеселился гитлерюгенд. – Выходи из строя!
В этот момент к нему подошла сестра. Она с интересом разглядывала Штеймана и Соколова.
– Что, Ханс, ты уже вовсю беседуешь с недочеловеками? Выбрал? – засмеялась девочка.
Она была красива, эта медхен. Пышные светлые вьющиеся волосы падали на плечи, уже сформировавшаяся грудь сильно натягивала белую блузку, тонкие длинные пальцы, стройные ножки, узкая талия. Облик портили светлые голубые глаза, какие-то неживые, как будто нарисованные, безразлично-пустые, словно у куклы.
– Да, выбрал! Буду стрелять русского Ивана, своего тезку! Он мне понравился. Не опускает взгляда.
Брат и сестра рассмеялись. Смешок раздался и со стороны группы эсэсовцев во главе с лагерфюрером.
Внезапно строй всколыхнулся. Перед мальчишкой возникла худая фигура узника из Питера.
– Я тоже Иван! Меня стреляй, коль такова твоя воля!

У Грет и Ханса синхронно приподнялись от удивления брови. В этот момент стало особенно заметно их сходство с папашей.
– Ты тоже Иван!? Но почему?? Я тебя не выбирал! Ты можешь встать назад и сохранить себе жизнь! – удивился пацан.
– Нет! Стреляй меня, сукин ты сын, богу в душу твою мать и папашу твоего! Будьте вы прокляты, ироды, сил моих больше нет терпеть!
Сидоров громко закашлялся, зажал рот ладонью, болезненно сморщился. Дети отпрянули. Ханс оглянулся на отца. Тот сделал знак, и один из эсэсовцев быстро подошел к мальчишке, сунул ему в руки «Вальтер».

Пацан поднял пистолет.
Лагерь замер. Сухой выстрел. Пуля попала точно в сердце Ивану Сидорову, тот дернулся от выстрела назад, взмахнул руками и упал, больно ударив спиной по ногам Якову Штейману.
– Номер первый! – с перекошенным лицом, в запальчивом кураже выкрикнул гитлерюгенд. – Мне осталось выбрать еще троих! А тебе сколько, Грет?
– И мне троих. Пройдем дальше, Ханс. Вот там я вижу отчетливых евреев!

Спустя пять минут все двадцать девять несчастных были отогнаны к краю аппельплатца, разбиты на две группы и построены по одной линии. Мальчик и девочка соревновались в меткости стрельбы. Сначала Грет протестовала, потому, как у брата было намного больше шансов выиграть эту своеобразную дуэль. Но тот снисходительно уравнял шансы, дав сестре сделать несколько первых выстрелов. Три узника из её группы упали, обливаясь кровью. Девица целила исключительно в голову. Осталось по тринадцать человек.
Яков вздрагивал при каждом сухом щелчке выстрела, как будто не веря, что Смерть снова прошла мимо него, совсем рядом, задев его одежду; как будто ожидая, что в следующую секунду пуля прилетит и к нему, будет удар, а дальше – неизвестность. И никогда больше не будет Гиты, Доры и Хаси, а последним лицом, что он увидит в своей жизни, станет кукольное выражение глаз дочки лагерфюрера.
Со стороны группы СС после каждого удачного выстрела детей раздавались громкие аплодисменты и одобрительные возгласы. Сначала лидировал Ханс, раскрасневшийся, потный, возбужденный. Но потом, когда кончилась обойма, он слишком долго перезаряжал свой «Вальтер» и сестра стала его обгонять. В её строю оставалось лишь два узника, а у Ханса целых четыре.
Яков Штейман вздрогнул, когда ясно услышал сдавленный шепот Соколова:
– Ну почему они стоят там? Неужели нет никого, кто попробовал бы отдать свою жизнь не задаром? Как трусливые овцы…

И – случилось чудо. Словно мысль Ивана Соколова материализовалась, передалась по воздуху тем шестерым несчастным, что ожидали своей очереди умереть от пуль малолеток.
– Ааааааааааа! Бей их, души гадов! – высокий жилистый парень из соседнего восьмого барака внезапно помчался навстречу смерти. Грет вскинула свой парабеллум и выстрелила человеку в лицо. Но тот лишь мотнул головой, словно отгоняя назойливых мух, кровавыми точками заполнивших щеки, нос, глаза и, протягивая длинные руки к белоснежной блузке девки, рухнул на неё. В ту же секунду остальные пятеро обреченных тоже ринулись на палачей. Затрещали автоматные очереди, весь лагерь грохнулся на пыльную землю. Соколов, рискуя получить пулю, приподнял голову, наблюдая за происходящим. Грета упала на спину и дико закричала, выпуская пулю за пулей в живот парня. Его тело дергалось каждый раз, но он все тянулся и тянулся кистями рук к шее девицы. Наконец, одна из пуль подбежавшего охранника попала парню в висок. Его отбросило влево, он замер в кровавой пыли, распластавшись, раскинув в стороны руки, ноги, откинув назад размозженную голову. Грет отползала от убитого на пятой точке, отталкиваясь левой рукой от земли, а правой продолжая стрелять в мертвого человека. Её блузка была забрызгана красным, вся замазана черной грязью, на синей юбке отчетливо виднелись темно-бурые кровоподтеки, спутанные светлые волосы, лицо, руки тоже были обильно испачканы кровью. Те пятеро несчастных, что в едином порыве побежали на Ханса и Грет, корчились в агонии. Они чуть опоздали со своим желанием, и у охраны были две-три лишние секунды для того, чтобы изрешетить их тела очередями из автоматов.
Пацан, весь бледный как блузка сестры перед началом акции, стоял с поднятым пистолетом и ежесекундно оглядывался на отца. Как бы спрашивая того: что делать? Тот брезгливо поманил его пальцем:
– Иди сюда! И дуру нашу захвати! Подними её с земли!
Он, этот четырнадцатилетний пацан, не знал в ту минуту, что заключенный из Ленинграда Иван Сидоров спас ему жизнь. Тот самый человек, который вышел из строя и был убит им за дерзость. Потому как за несколько секунд перед этим Иван Соколов твердо решил отдать свою жизнь за жизнь отпрыска майора Отто Крамера. Ему хватило бы двух секунд, чтобы броситься на юного садиста и свернуть ему шею…
Это желание, написанное на лице Соколова, смог прочесть только один человек. Когда угрюмая толпа узников блока номер 9 вернулась с работы в барак, Лев Каневич слегка толкнул локтем соседа и шепнул:
– Ты бы его… прямо там… перед строем?
Иван утвердительно кивнул и отвернулся. Яков вопросительно взглянул на Каневича. Тот улыбнулся, прижал указательный палец ко рту, как бы молча говоря: «Если понял, то помалкивай».

Комендантом лагеря был Антон Ганц ( в романе – Франц Нойман). Перед восстанием узников он сбежал из лагеря. И ему удалось скрыться от возмездия на целых двадцать лет. Пока на улице Штутгарта его не опознал один из бывших заключенных лагеря. А так Ганц жил и работал под чужим именем. Получил пожизненное заключение.

Восстание в лагере началось 1 мая 1945 года и продолжалось несколько дней. Отощавшие заключенные толпами носились по лагерю, выискивали и убивали охранников, капо и их помощников. Немцы почти все разбежались еще перед этим, когда провалилась попытка собрать лагерь в одном из шурфов, а потом взорвать вход туда и замуровать заживо всех.
В основном отыгрывались на капо. Дед рассказывал, как они с товарищами отыскали своего старосту – цыгана по имени Миха, на совести которого были жизни десятков людей. Этого цыгана они потащили к еще работающему крематорию и живого засунули в печь. Вот так люди мстили своим мучителям.

…Мы снова садимся в машину и едем смотреть те самые шурфы, которые прокладывали в толщу горы узники «Цемента».
Вот эта табличка показывает направление движения в шурф под названием «Выход льва». Именно оттуда должна была выползти готовая межконтинентальная баллистическая ракета «Фау-2».



Оставляем машину у таблички, поднимаемся вверх.
Старая лестница в гору.


Еще одна…



И вот – та самая лестница смерти.



Мы подошли к какому-то водопаду. Впечатление, как будто вход в шурф замуровали, и оттуда текут горные ручьи.





Начали спускаться вниз. И тут Марина увидела этот самый «Выход льва».



Огромное отверстие в горе. Метров сорок вглубь ее, вход дальше замурован.





Рядом - еще один шурф.



Их много, этих шурфов. Мой дед работал в номере девятом. Мы не стали искать остальные, так как день клонился к закату. Вот фото из интернета, чтобы вы имели представление, что именно строили заключенные в Эбензее.





Мы уезжали из Эбензее с легким сердцем. От того, что побывали в местах, о которых часто заговаривал мой дедушка. Я теперь понимаю его – ему хотелось выговориться, выплеснуть из себя всю эту информацию, чтобы его душе стало легче. И представляю, как обидно было ему, когда его прерывали, - «слишком грустные вещи рассказываешь!».
И как бы он порадовался, узнав, что я написал по его рассказам роман, а потом побывал в этих местах, многое сфотографировал и заснял на видео камеру. А, быть может, он обо всём этом уже знает, всё видит с Небес и как бы помогает, «ведет» нас. Ибо поездка эта прошла просто замечательно, с ощущением помощи свыше, у нас все получалось, все исполнялось. Вскоре после Эбензее на горизонте рассеялись тучи, выглянуло солнце, которое нас сопровождало до самого Зальцбурга. Этот прекрасный город находится совсем недалеко от Эбензее, и поэтому заранее я решил посетить и его.
Но все же несмотря на то, что Вена и Зальцбург являются одними из самых красивых городов мира, поездка в эти два места – Маутхаузен и Эбензее запала мне в душу сильнее, памятнее, и я часто думаю о ней, больше, чем о других моих маршрутах.
http://www.tourblogger.ru/blog/vozdukh-propitannyi-bolyu-mautkhauzen-i-ebenzee.html

Бухенвальдский набат
Сл. А. Соболева, муз. В. Мурадели

Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон -
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон.
Это возродилась и окрепла
В медном гуле праведная кровь.
Это жертвы ожили из пепла
И восстали вновь, и восстали вновь.
И восстали, и восстали,
И восстали вновь!
И восстали, и восстали,
И восстали вновь!

Сотни тысяч заживо сожжённых
Строятся, строятся в шеренги, к ряду ряд.
Интернациональные колонны
С нами говорят, с нами говорят.
Слышите громовые раскаты?
Это не гроза, не ураган, -
Это, вихрем атомным объятый,
Стонет океан, Тихий океан.
Это стонет, это стонет
Тихий океан.
Это стонет, это стонет
Тихий океан.

Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте: гудит со всех сторон -
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон, колокольный звон.
Звон плывёт, плывёт над всей землёю,
И гудит взволнованно эфир:
Люди мира, будьте зорче втрое,
Берегите мир, берегите мир!
Берегите, берегите,
Берегите мир!
Берегите, берегите,
Берегите мир!

Каждый раз, когда поезд доставлял в Освенцим очередных узников, и те, измученные дорогой и бесконечными лишениями, выстраивались в очередь, перед заключёнными вырастала высокая статная фигура Йозефа Менгеле.

На лице – улыбка, он был всегда в хорошем расположении духа. Аккуратный, ухоженный, в белых перчатках, идеально выглаженной форме и до блеска начищенных сапогах. Он напевал себе под нос оперетту и вершил судьбы людей. Только подумать: столько жизней — и все были в ЕГО руках. Словно дирижёр с дирижёрской палочкой, он взмахивал рукой с хлыстом: вправо — влево, вправо — влево. Он творил свою, неведомую никому симфонию: симфонию смерти. Тех, кого отправляли направо, ждала мучительная смерть в камерах Аушвитца. И только 10-30% прибывших давалась возможность поработать на производстве и пожить… до поры до времени.

Однако тех «удачливых» угодивших в очередь «налево» ждало нечто более страшное, чем газовые камеры. Тяжелый рабский труд, голод — это только «цветочки». Каждый из заключённых рисковал попасть под скальпель улыбчивого доктора Менгеле, который проводил нечеловеческие эксперименты на людях. «Подопытные кролики» Ангела Смерти (как прозвала Менгеле Анна Франк в своем дневнике)… что им довелось испытать?

Об опытах Йозефа Менгеле ходят такие истории, которые заставляют шевелиться волосы на затылке у любого способного к состраданию человека. Кастрация и стерилизация людей, испытание выносливости холодом, температурой, давлением, облучением, вживление опасных вирусов и многое-многое другое. Примечательно, что все опыты проводились на узниках без анестетиков. Многих «испытуемых» даже вскрывали ещё в живом состоянии. Больше всего досталось близнецам, к которым Ангел Смерти питал особенную слабость (но об этом попозже). Ходит даже миф, будто кабинет доктора Менгеле был увешан детскими глазами. Но это уж лишь одна из популярных легенд, которыми со временем обросла эта мистическая и страшная фигура.

Кто он, доктор Менгеле? Исследователи рассказывают о том, что были найдены литературные произведения, в том числе мемуары Ангела Смерти. Он был очень одарён и по-своему гениален. Злой гений. Сегодня мы рассмотрим личность Йозефа Менгеле с точки зрения системно-векторной психологии и попытаемся найти причины, вследствие которых на свете появляются подобные чудовища.

Ещё философы XVIII века писали, что человека определяет среда, в которой он растёт и воспитывается. Это утверждение показывает свою правдивость на практике: ведь именно то, что вкладывают в наши головы с детства, во многом определяет то, какими мы станем в будущем. Йозеф Менгеле родился и вырос в фашистской Германии. Идеи фашизма оказали на него огромное влияние.

Рассмотрим же подробнее, какие настроения того времени оставили неизгладимый след на личности Доктора Смерть.

Идея чистоты крови, желание возродить так называемую арийскую расу — всё это особенно сильно охватило Германию в 1930-х годах. Рождаемость в Германии падала, смертность детей росла, да ещё и не так редко на свет появлялись больные дети с определёнными дефектами. Одновременно с этим большое количество людей других национальностей, проживающих в Германии (евреи, цыгане, славяне), представляли для анальников «угрозу» кровосмесительства. Всё это заставило фашистов испугаться возможного вырождения арийской расы — той самой, которой суждено было, по мнению Гитлера, стать избранной.

Сама идея фашизма — порождение анального вектора, возведённая в идеологию для масс с помощью звукового вектора. Ведь именно анальники дифференцируют всё на «чистое» и «грязное». Чистое, в их представлении, — это здоровое, правильное, идеальное. «Грязное» несёт в себе всевозможные дефекты, поэтому слепота, глухота, шизофрения, по мнению таких людей, возникают из-за примеси «грязной», «нездоровой» крови других национальностей. Единственный выход возрождения «чистой крови» — уничтожение всех «пятен»: людей других национальностей и их «порождений» — нездоровых детей. Звуку плевать на человеческие жизни. Идея превыше всего. А пойдет ли эта идея на вред или на благо человечеству, зависит от состояния звука.

Чтобы обеспечить «возрождение арийцев», были предприняты крайние меры. Во-первых, всех представителей «грязной крови» преследовали, отправляли в лагеря. Кровосмесительство с представителями других национальностей не только не поощрялось, но и каралось. Каждый член СС должен был предъявить свою родословную и родословную своей жены, чтобы доказать чистоту и благородность своей семьи. Такой процесс должен был пройти каждый немец, поэтому факты наличия в семье представителей «грязной крови» всячески скрывались. Люди боялись оказаться в числе тех, кого отправляют в лагеря.

В 1933 году вопрос расовой политики встал ребром. Министр внутренних дел Вильгельм Фрик указал на проблему низкой рождаемости. Немецкие женщины мало рожали, что пагубно сказывалось на процветании государства. Был отмечен упадок семьи — влияние либералов и демократов. Так было подготовлено новое законодательство о браке и семье (авторы — Генрих Гиммлер и Мартин Борман). Фашисты исходили из того, что за время войны погибнет множество мужчин, и на женщин Германии возлагается ответственная миссия: рожать как можно больше здоровых детей. Отныне каждая немка до 35 лет должна успеть родить четырёх детей от чистокровных мужчин, а здоровым в физическом и психическом плане мужчинам разрешалось брать в жены не одну, а две и больше женщин. Цель — повышение рождаемости. Как правило, таким правом наделялись кавалеры высших наград.

«Все замужние или незамужние женщины, если у них нет четверых детей, обязаны до достижения тридцати пяти лет родить этих детей от безупречных в расовом отношении немецких мужчин. Являются эти мужчины женатыми или нет, значения не имеет»,— писал Гиммлер, который предложил насильственно расторгать браки, где в течение пяти лет не появлялось новых детей. Более того, все женщины старше 35 лет, у которых уже есть четверо детей, должны были добровольно отпустить мужа к другой женщине.

Но, к сожалению, не все дети рождались и рождаются здоровыми. Новорождённые с физическими и психическими отклонениями, а также слабые дети, по мнению идеологов фашизма, не были нужны стране, так как разрушали генофонд. Идейный вдохновитель и лидер фашистов Гитлер считал, что арийцы — безукоризненная нация сильных и здоровых людей, поэтому слабых, хилых, больных нужно истреблять. «Если бы в Германии ежегодно рождался миллион детей и семьсот-восемьсот тысяч самых слабых сразу уничтожались, то конечным результатом стало бы укрепление нации»,— говорил Гитлер. Системно можно понять абсурд и дикость этого утверждения, так как природа всегда восстановит необходимый ей баланс (20% анальников, 24% кожников, 5% зрительников и т.п.).

Так был принят закон о предотвращении появления потомства с нездоровой наследственностью. Нездоровых людей предлагалось стерилизовать, если возникала опасность, что данная болезнь сможет передаваться по наследству. Это были, прежде всего, люди с шизофренией, слепотой и глухотой. Именно поэтому по заказу государства создавались пропагандистские ролики, где рассказывалось о естественном отборе: о том, как сама природа создала закон, когда выживает сильнейший. Планировалось также введение эвтаназии для слабых и больных детей.

Главная цель, которая стояла перед учеными-антропологами и медиками — создание идеальной нации. Появилась и особая наука евгеника, которая занималась вопросом возрождения арийской расы. Страна ждала своих «героев»-врачей, охваченных фашистскими идеями, и дождалась — появился Йозеф Менгеле, одержимый идеей чистой расы настолько, что готов был переступить клятву Гиппократа и любые знакомые каждому человеку этические нормы и установки.

Йозеф Менгеле родился в Гюнцбурге. Он был вторым сыном в семье преуспевающего управляющего фабрики по производству сельскохозяйственной техники.

К сожалению, из-за недостаточности фактов, мы можем определить лишь нижние вектора родителей. Отец, по воспоминаниям самого Йозефа, был человеком холодным, отрешённым, помешанным на работе и не уделяющим какого-либо внимания своим детям. Карл Менгеле — добившийся значительных высот анально-кожный мужчина. Именно на его фабрике выступал Гитлер, когда впервые приехал в Гюнцбург, и именно этой фабрике фюрер выделял значительные материальные средства во время войны.

Мать Вальбурга Менгеле — анально-кожно-мышечная мощная особа со склонностями к садизму. Это была жестокая, деспотичная женщина, чрезвычайно требовательная. Её, как огня, боялись все работники фабрики, ведь она была очень вспыльчивой, взрывной: часто порола рабочих прилюдно за недостаточно хорошо выполненную работу. Никто не хотел, чтобы на его голову обрушился гнев Вальбурги, поэтому все её остерегались.

Свою диктаторскую натуру мать Менгеле проявляла и в семье. Она была единовластной хозяйкой, которой подчинялись все прочие члены семьи, в том числе и кожный муж. От сыновей Вальбурга требовала всего того, что часто требуют родители с анальным вектором от своих детей: беспрекословного повиновения и уважения, прилежной учебы в школе, соблюдению католических обрядов и традиций. Уважение, послушание, соблюдение традиций — всё это главные ценности любого анальника. Карл Менгеле, как и все прочие, боялся гнева своей жены, которая «пилила» его по любому поводу.

Описывается история, как однажды Карл Менгеле купил новую машину в честь роста прибыли своей фабрики, за что на него были обрушены гром и молнии со стороны Вальбурги: она злилась и отчитывала мужа за неразумную трату денег и за то, что он не спросил разрешения у своей жены.

Сам Йозеф Менгеле в мемуарах описывал свою мать, как существо, не способное на любовь и ласку. Ранние впечатления детства будущего Ангела Смерти связаны непосредственно с постоянными ссорами отца и матери и холодным отношением обоих родителей к детям. Это, несомненно, оставило свой след в сознании Йозефа и было одной из тех частичек, которые составили личность Доктора Смерть, ведь обиды анальника очень часто начинаются с обиды на мать.

Итак, «Ангел Смерти» обладал следующим набором векторов:

1) Кожный вектор, выразившийся в особенной любви и внимательности к своему телу, своей коже, сильных амбициях, желании выслужиться, вскарабкаться по служебной лестнице и прославиться. Жена Менгеле рассказывала о большой любви доктора к своему телу: он проводил долгие часы перед зеркалом, разглядывая своё тело и любуясь им. Именно этим фактором Инна объясняет причину, по которой Йозеф Менгеле отказался делать татуировку с группой крови, которая полагалась всем членам СС. Он слишком любил своё тело, кожу и не хотел подвергать его даже малейшему повреждению. Амбиции Менгеле проявились ещё в ранней молодости, когда он сказал своему товарищу: «Однажды ты прочитаешь обо мне в энциклопедии». И ведь как в воду глядел!

2) Анальный вектор проявлялся у Менгеле в любви к чистоте — выжившие узники Освенцима помнят Ангела смерти, как чрезвычайно чистоплотного и аккуратного мужчину. Вспомните: форма идеально выглажена, перчатки идеально белые, сапоги идеально начищены. Всё идеально, как и положено обладателю анального вектора. Любое отклонение от идеала — грязинка, пылинка, помятость —очень злит таких людей. Нет, всё должно быть идеальным – иначе быть не может. То же касается и чистоты крови: неудивительно, что Йозеф Менгеле «заразился» фашистской идеей и так рьяно кинулся на создание идеальной расы — это его стезя. Коллеги отмечали чрезвычайную трудолюбивость и кропотливость Менгеле при работе: он мог целыми днями не отрываться от своих исследований, дотошно измеряя каждый сантиметр человеческого тела, занося все результаты в аккуратные таблички. Всё — по полочкам, как и положено всем анальникам.

Садизм, который проявлял доктор при «работе» со своими «подопечными» в лагере, — одно из типичных проявлений больного анального вектора. Йозеф Менгеле, по собственным рассказам, был «недолюбленным» ребёнком. Отец, которому нет дела до семьи, и тиран-мать, которая не могла подарить и толики тепла сыновьям. Недолюбленность вылилась в садизм, который стал неотъемлемой частью его жизни.

Когда Менгеле пребывал в лагере, он с особой жестокостью избивал тех, кто пытался сбежать, когда очередной барак вели в газовую камеру. Жестокость распространялась на всех: и на женщин, и на мужчин, и на детей «неугодной» национальности. Свидетелями были описаны ужасающие подробности судьбы женщины, которая пыталась избежать газовой камеры: "Он схватил её за шею и начал жестоко избивать, превращая её лицо в кровавое месиво. Он бил её, пинал её, особенно в голову, и кричал: «Ты хотела убежать, не так ли? Ты не можешь уйти. Ты сгоришь как все, ты сдохнешь, грязная еврейка». Когда я смотрела, я видела, как её умные глаза исчезали за сплошной пеленой крови. За несколько секунд её прямой нос стал плоским, разбитым, сплошным кровавым пятном. Час спустя, Доктор Менгеле вернулся в госпиталь. Он достал кусок душистого мыла из своей большой сумки и, весело насвистывая с улыбкой глубокого удовлетворения на лице, начал мыть руки".

К слову сказать, и мыло Доктор Менгеле предпочитал использовать то самое — делавшееся из живых людей. Он даже забрал с собой несколько пачек, когда бежал из Освенцима — на «добрую» память.

3) Звуковой вектор Доктора Смерть пребывал в безумных состояниях. Идеология страны, где воспитывался Йозеф, его вечно скандалящие родители… ну как тут звуку чувствовать себя хорошо? А когда звук чувствует себя «не очень», он начинает рождать разрушительные идеи. Когда наука-евгеника оказывается для Менгеле превыше всего, какие-то там «грязные расы» не вызывают ни жалости, ни сострадания. Отсюда и особая жестокость: все вектора подчиняются доминантному — звуковому.

При всем при этом идеи Йозефа Менгеле отличались от чисто фашистских. Он не считал евреев низшей расой и не считал их «недочеловеками». Евреи и арийцы, по мысли Менгеле, были двумя единственными самыми сильными и самыми талантливыми расами. Другой вопрос — главенствующей должна остаться лишь одна, а другая должна исчезнуть. И исчезнуть, по мнению Ангела Смерти, должны были именно евреи. Он боялся евреев, поэтому истреблял их, не щадя: во имя всего живого, должны были победить именно арийцы.

Был ли у Йозефа Менгеле зрительный вектор – тот самый, необходимый каждому врачу, ратующему за спасение людских жизней? Очевидно, что не было. Зрительный вектор несёт в себе программу «антиубийство», а Доктор Смерть без малейшего содрогания совершал такие поступки, которые ещё долгие годы являлись в кошмарах выжившим узникам Освенцима.

Обычные врачи Аушвитца, дабы хоть как-то пережить тот ужас, что творился в лагере, напивались до полусмерти каждый вечер. Лишь бы забыться, лишь бы не думать… Йозеф Менегеле, в отличие от коллег, не только никогда не пил… Он всегда пребывал в приподнятом расположении духа: улыбался, насвистывал песенки и лишь прокручивал раз за разом в голове свои безумные идеи и эксперименты. Неудивительно, что такая мелочь, как возможность переступить через человеческую этику, не стоила для "учёного" ни малейших усилий: какая, в конце концов, разница, на ком ставить эксперименты, когда тебе человеческая жизнь не кажется такой уж важной?

А пока вернемся немного назад. Молодого Йозефа Менгеле вспоминают как весёлого, прилежного студента, обладающего серьёзными знаниями. Он не был блестящим учеником, но даже самые строгие учителя всегда хвалили мальчика за прилежность и усидчивость (анальный вектор), а также за чрезвычайную пунктуальность (кожный вектор). Еще в 1920-х годах Менгеле занимается философией и знакомится с идеологической теорией Альфреда Розенберга (звуковой вектор). Эти труды настолько восхищают Йозефа, что он хочет посвятить свою жизнь антропологии и генетике. В 1930 году Менгеле оканчивает гимназию, прилично сдаёт экзамены и поступает в колледж. Вопреки желаниям отца, чтобы сын пошёл по его стопам, Йозеф поступает в университет.

В университете на юношу оказывают сильнейшее влияние лекции доктора Эрнста Рудина, который утверждал, будто существуют жизни, которые не стоят того, чтобы их нужно было проживать. Вторая идея Рудина заключалась в том, что врачи имеют право исключать подобные жизни из популяции.

До этого не интересующийся политикой, Йозеф Менгеле внезапно вступает в социалистическую организацию «Стальной Шлем». Менгеле, обладающий гибкой психикой кожного вектора, быстро понял, как добиться блестящих успехов в своей стезе. Он быстро нашёл инструмент для достижения своей цели — «политическую концепцию», которой отныне придерживался будущий Ангел Смерти. Защитив свою работу «Расовое морфологическое исследование нижней челюсти в четырёх расовых группах», Менгеле сдаёт медицинский экзамен и становится врачом. Врач без зрительного вектора… Что-то должно было случиться.

Сначала работа в институте наследственности, биологии и расовой чистоты при университете во Франкфурте, потом служба в качестве военного медика на горячих точках… И вот, награждённый железным крестом, Йозеф Менгеле отправляется в Освенцим (Аушвиц), где его ждало «непаханое поле для экспериментов». Страшное место Освенцим ждало страшного Доктора, и он появился…

Первые впечатления заключенных, попавших в Освенцим, оказывались лишь трагическим заблуждением

Надпись на центральных воротах Освенцима I «Arbeit macht Frei» («Труд освобождает»). Так назывался роман немецкого националиста Лоренца Дифенбаха (Georg Anton Lorenz Diefenbach, 1806–1883), опубликованный в 1872 году. Фото автора

Шестьдесят пять лет назад, 27 января 1945 года, советские войска освободили узников Освенцима — самого известного концентрационного лагеря времён Второй мировой войны, расположенного на юге Польши. Можно только сожалеть, что к моменту прихода Красной Армии за колючей проволокой оставалось не более трех тысяч заключенных, поскольку все трудоспособные узники были вывезены в Германию. Немцы также успели уничтожить лагерные архивы и взорвать большинство крематориев.

Откуда нет исхода

Точное число жертв Освенцима неизвестно до сих пор. На Нюрнбергском процессе прозвучала приблизительная оценка — пять миллионов. Бывший комендант лагеря Рудольф Гёсс (Rudolf Franz Ferdinand Höß, 1900–1947) утверждал, что загубленных было вдвое меньше. А историк, директор Государственного музея Освенцима (Państwowe Muzeum Auschwitz–Birkenau w Oświęcimiu) Франтишек Пипер (Frantisek Piper) полагает, что свободы не дождались около миллиона узников.

Трагическая история лагеря смерти, именуемого поляками Освенцим–Бжезинка, а немцами Аушвиц–Биркенау, началась в августе 1940 года. Тогда в небольшом старинном польском городке Освенцим, что в шестидесяти километрах к западу от Кракова, на месте бывших казарм началось строительство грандиозного концентрационного комплекса Освенцим I. Изначально он был рассчитан на 10 000 человек, однако в марте 1941-го после визита главы СС Генриха Гиммлера (Heinrich Luitpold Himmler, 1900–1945) его вместительность была увеличена до 30 000 человек. Первыми заключёнными Освенцима стали польские военнопленные, их силами и возводились новые лагерные постройки.

В наши дни на территории бывшего лагеря располагается музей, посвящённый памяти его узников. В него попадаешь через открытые ворота с печально известной надписью на немецком «Arbeit macht Frei» («Труд освобождает»). В декабре 2009 года эту табличку похитили. Однако польская полиция проявила оперативность, и вскоре пропажа была найдена, правда распиленная на три части. Так что на воротах сейчас висит ее копия.

Когда линия фронта приближалась к лагерному комплексу Освенцим, немцы, заметая следы, уничтожили несколько крематориев. Печи крематория в Освенциме I. Фото автора

Кого освободил из этого ада труд? Выжившие узники пишут в своих воспоминаниях, что им часто приходилось слышать: из Освенцима есть только один выход — через трубы крематория. Андрей Погожев, бывший узник лагеря, один из немногих, кому удалось совершить побег и остаться в живых, рассказывает в мемуарах, что лишь однажды ему довелось видеть группу заключенных, покидающих охраняемую территорию не в арестантских робах: на одних была гражданская одежда, на других — черные сутаны. Судачили, что по просьбе папы римского Гитлер распорядился перевести находившихся в концлагере священнослужителей в Дахау, другой концлагерь с более «мягкими» условиями. И это был единственный пример «освобождения» на памяти Погожева.

Лагерный порядок

Жилые блоки, административные здания, лагерный госпиталь, столовая, крематорий… Целый квартал кирпичных двухэтажных построек. Если не знать, что здесь была зона смерти, с виду все выглядит очень аккуратно и, можно сказать, даже радует глаз. Об этом же пишут и те, кто вспоминал свой первый день за воротами Освенцима: опрятный вид построек и упоминание о скором обеде вводили их в заблуждение, даже радовали… В тот момент никто и представить себе не мог, какие ужасы их ожидают.

В январе этого года было необычайно снежно и холодно. Немногочисленные посетители, покрытые хлопьями снега, хмурые и неразговорчивые, быстро перебегали из одного блока в другой. Со скрипом открывали двери и исчезали в тёмных коридорах. В некоторых помещениях сохранена обстановка военных лет, в других — организованы выставки: документы, фотографии, стенды.

Жилые блоки напоминают общежитие: длинный тёмный коридор, по сторонам комнаты. Посредине каждой комнаты стояла круглая печь для обогрева, обшитая железом. Переходить из комнаты в комнату строго запрещалось. Одно из угловых помещений отводилось под умывальню и уборную, оно же служило мертвецкой. В уборную разрешалось пройти в любое время — но только бегом.

В наши дни в этих кирпичных зданиях разместилась музейная экспозиция. С 1940-го по 1945-й в них держали узников концлагеря. Фото автора

Трехъярусные нары с матрацами из бумажной ткани, набитыми соломой, одежда заключённых, ржавые рукомойники — всё находится на своих местах, так, словно узники покинули это помещение неделю назад. Пытаться передать на словах, насколько тяжелое, может быть, жуткое, давящее впечатление производит каждый метр этого музея, — вряд ли получится. Когда находишься там, разум всеми силами сопротивляется, отказываясь принимать на веру тот факт, что всё это реальность, а не страшные декорации к военному фильму.

Помимо воспоминаний уцелевших узников, понять, что же представляла собой жизнь в Освенциме, помогают три очень важных документа. Первый — дневник Иоганна Кремера (Johann Paul Kremer, 1886–1965), врача, который 29 августа 1942 года был направлен на службу в Освенцим, где провел около трёх месяцев. Дневник был написан во время войны и, судя по всему, не предназначался для посторонних глаз. Не менее важны записки сотрудника лагерного гестапо Пери Броада (Pery Broad, 1921–1993) и, конечно, автобиография Рудольфа Гёсса, написанная им в польской тюрьме. Гёсс занимал должность коменданта Освенцима — ему ли было не знать о царивших там порядках.

Музейные стенды с историческими справками и фотографиями наглядно рассказывают о том, как был устроен быт узников. Утром пол-литра чая — тёплой жидкости без определенного цвета и запаха; днём — 800 г чего-то вроде супа со следами присутствия круп, картофеля, редко мяса. По вечерам «кирпич» землистого цвета хлеба на шестерых с мазком повидла или кусочком маргарина. Голод был страшный. Развлечения ради часовые частенько бросали через колючую проволоку в толпу заключённых брюкву. Потерявшие от голода разум тысячи людей набрасывались на жалкий овощ. Акции «милосердия» эсэсовцы любили устраивать одновременно  в разных концах лагеря, им нравилось наблюдать, как, приманиваемые пищей, заключенные метались внутри замкнутого пространства от одного охранника к другому… За собой обезумевшая толпа оставляла десятки задавленных и сотни покалеченных.

Временами администрация устраивала для заключённых «ледяные бани». Зимой это часто приводило к учащению случаев воспалительных заболеваний. Не один десяток несчастных были убиты караульными, когда в болезненном бреду, не понимая, что делают, они приближались к запретной зоне у ограды, или гибли на проволоке, находившейся под током высокого напряжения. А некоторые просто замерзали, блуждая в беспамятстве между бараков.

Территория лагеря была окружена проводами под высоким напряжением. За ними — бетонный забор. Убежать было почти невозможно. Фото автора

Между десятым и одиннадцатым блоками находилась стена смерти — с 1941 по 1943 год здесь расстреляли несколько тысяч узников. В основном это были поляки-антифашисты, схваченные гестапо, а также те, кто пытался сбежать или наладить контакты с внешним миром. В 44-м стена, по приказу лагерной администрации, была разобрана. Но для музея восстановили небольшую её часть. Теперь это мемориал. Возле него — свечи, запорошенные январским снегом, цветы и венки.

Нечеловеческие опыты

Несколько музейных экспозиций рассказывают об опытах, которые проводились в Освенциме над заключенными. С 1941 года в лагере испытывались средства, предназначенные для массового уничтожения людей — так фашисты искали наиболее эффективный способ окончательного решения еврейского вопроса. Первые эксперименты в подвалах блока № 11 проводились под руководством самого Карла Фрича (Karl Fritzsch, 1903–1945?) — заместителя Гёсса. Фрича интересовали свойства газа «Циклон Б», который использовался для борьбы с крысами. Подопытным материалом служили советские военнопленные. Результаты превзошли все ожидания и подтвердили, что «Циклон Б» может быть надёжным оружием массового уничтожения. Гёсс писал в своей автобиографии:

Применение «Циклона Б» повлияло на меня успокоительно, ведь вскоре необходимо было начать массовое истребление евреев, а до сих пор ни я, ни Эйхман не представляли себе, каким образом будет производиться эта акция. Теперь же мы нашли как газ, так и метод его действия.

В 1941–1942 годах хирургическое отделение размещалось в блоке № 21. Именно сюда доставили Андрея Погожева после того, как он 30 марта 1942 года получил ранение руки на строительстве лагеря Бжезинка. Дело в том, что Освенцим был не просто концентрационным лагерем — так назывался целый лагерный анклав, состоявший из нескольких самостоятельных зон заключения. Кроме Освенцима I, или собственно Освенцима, о котором идет речь, был ещё Освенцим II, или Бжезинка (по названию близлежащей деревни). Его строительство началось в октябре 1941 года руками советских военнопленных, среди которых и оказался Погожев.

Помещение для заключенных в Бжезинке. В отдельных бараках лагеря жили близнецы и карлики, которые для своих опытов отбирал доктор Йозеф Менгеле (Josef Mengele, 1911–1979) — печально известный «ангел смерти». Фото (Creative Commons license): Majorly

16 марта 1942 года Бжезинка открыла свои ворота. Условия здесь были ещё хуже, чем в Освенциме I. Заключённых держали примерно в трёхстах деревянных бараках, изначально предназначавшихся  для лошадей. В помещение, рассчитанное на 52 лошади, набивалось более четырёхсот узников. День за днём со всей оккупированной Европы сюда прибывали поезда с заключёнными. Новоприбывших сразу обследовала специальная комиссия, определявших их пригодность к работам. Не прошедших комиссию немедленно отправляли в газовые камеры.

Рана, которую получил Андрей Погожев, была не производственной, в него просто выстрелил эсэсовец. И это был не единственный случай. Можно сказать, что Погожеву повезло — он хотя бы остался жив. В его воспоминаниях сохранился подробный рассказ о больничных буднях в блоке № 21. Он очень тепло вспоминает о враче, поляке Александре Турецком, арестованном за свои убеждения и исполнявшим обязанности писаря пятой комнаты лагерного госпиталя, и докторе Вильгельме Тюршмидте — поляке из Тарнова. Оба этих человека приложили немало усилий, чтобы хоть как-то облегчить тяготы жизни больных заключенных.

По сравнению с тяжёлыми земляными работами в Бжезинке жизнь в госпитале могла показаться раем. Но ее омрачали два обстоятельства. Первое — регулярная «селекция», отбор ослабевших узников для физического уничтожения, которую эсэцовцы проводили 2–3 раза в месяц. Вторая напасть — окулист-эсэсовец, который решил попробовать себя в хирургии. Он выбирал больного и, дабы усовершенствовать свои навыки, делал ему «операцию» — «резал что хотел и как хотел». Многие заключённые, которые уже шли на поправку, после его опытов умирали или превращались в калек. Часто Тюршмидт после ухода «практиканта» вновь клал больного на операционный стол, стараясь исправить последствия варварской хирургии.

Блок № 20. Здесь держали заключённых, страдающих инфекционными заболеваниями, преимущественно тифом. В этой комнате заключённых убивали, вводя им в сердце инъекции фенола. Фото автора

Жажда жизни

Однако не все немцы в Освенциме зверствовали, как «хирург». В записях заключённых сохранились воспоминания об эсэсовцах, которые относились к узникам с сочувствием и пониманием. Одним из них был блокфюрер по прозвищу Ребята. Когда не было посторонних свидетелей, он старался подбодрить, поддержать дух тех, кто терял веру в спасение, иногда предостерегал от возможных опасностей. Ребята знал и любил русские пословицы, старался применить их к месту, но иногда выходило неловко: «Кто не знает, тем бог помогает» — это его перевод «на бога надейся, а сам не плошай».

Но, вообще, воля узников Освенцима к жизни поразительна. Даже в этих чудовищных условиях, где с людьми обращались хуже, чем с животными, заключённые старались вести духовную жизнь, не погружаясь в липкую безликость отчаяния и безысходности. Особенной популярностью среди них пользовались устные пересказы романов, занимательных и юмористических историй. Порой можно было даже услышать, как кто-то играет на гармошке. В одном из блоков сейчас выставлены сохранившиеся карандашные портреты заключённых, сделанные их товарищами.

В блоке № 13 мне удалось рассмотреть камеру, в которой последние дни своей жизни провёл святой Максимилиан Кольбе (Maksymilian Maria Kolbe, 1894–1941). Этот польский священник в мае 1941-го стал узником Освенцима № 16670. В июле того же года из блока, где он жил, один из заключённых совершил побег. Чтобы предупредить подобные исчезновения, администрации решила наказать десятерых его соседей по бараку — уморить голодной смертью. Среди приговоренных оказался польский сержант Франтишек Гаёвничек (Franciszek Gajowniczek, 1901–1995). На свободе у него оставались жена и дети, и Максимилиан Кольбе предложил обменять его жизнь на свою. Через три недели, проведенные без еды, Кольбе и трое других смертников были ещё живы. Тогда 14 августа 1941 года решено было умертвить их инъекцией фенола. В 1982 году папа Иоанн Павел II (Ioannes Paulus II, 1920–2005) причислил Кольбе к лику святых мучеников, а 14 августа отмечается как день памяти святого Максимилиана Марии Кольбе.

Стена смерти между блоками 10 и 11. Тех, кого здесь расстреливали, считали «счастливцами» — их гибель была быстрой и не столь мучительной, как в газовой камере. Фото автора

В Освенцим каждый год приезжает около миллиона посетителей со всего мира. Многие из них — это те люди, история семей которых как-то связана с этим страшным местом. Они приезжают, чтобы почтить память своих предков, чтобы взглянуть на их портреты на стенах блоков, возложить цветы к Стене смерти. Но многие приезжают, чтобы просто увидеть это место и, как бы тяжело это ни было, смириться, что это — часть истории, которую уже невозможно переписать. Забыть тоже невозможно…

Элла Бикмурзина,http://www.vokrugsveta.ru/telegraph/history/1089/

В России даже у образованных граждан существует расхожее мнение о главном отличии Гитлера от Сталина: первый убивал чужих, второй – своих. Ничего подобного: в 1933-1945 в концлагеря было отправлено 3,5 млн. немецких граждан, из которых 500 тыс. погибло. В процентном отношении это больше, чем умученных в сталинском ГУЛАГе.

Население Германии вместе с Австрией на 1941 год составляло 76 млн. человек. Таким образом, в стране через местный ГУЛАГ прошли 4,6% населения, а погибли в нём – 0,65% граждан Германии (это не считая немецких евреев, которые были истреблены почти поголовно).

Население СССР на 1941 год – 209 млн. человек, через сталинский ГУЛАГ за всё время его существования прошли 15-18 млн. человек, погибли – 1,6 млн. В процентном соотношении это составляет 7,5% отсидевших от общего числа заключённых, погибших – 0,76%. Обе цифры немного больше, чем в Германии, но тут надо учесть, что как минимум половина советских граждан попали в сталинский ГУЛАГ за уголовные преступления. Тогда как гитлеровские концлагеря на 70-80% составляли политические и «иные». Если учесть эту поправку, то окажется, что немецких граждан, погибших в концлагерях, – больше, чем погибших в сталинских лагерях.

Чтобы нагляднее себе представить масштаб гитлеровских репрессий против собственного народа, посмотрим на историю первого немецкого концлагеря – Дахау. Этот лагерь стал моделью для сотен других концлагерей, созданных нацистами. В марте-апреле как раз исполнилось ровно 80 лет с момента его основания и функционирования, в России дата осталась незамеченной, и мы восполняем этот пробел.

22 марта 1933 года, через две недели после оглашения итогов выборов в рейхстаг, принесших национал-социалистической партии Германии (НСДАП) победу, под Мюнхеном, в городке Дахау открылся первый фашистский концлагерь.

Гитлер стал канцлером Германии 30 января 1933 года, а 5 марта на новых, внеочередных выборах, НСДАП было отдано почти 44% голосов, и партия получила большинство в рейхстаге. 56% немцев были в той или иной мере были против Гитлера – кто в крайней степени (коммунисты), кто менее решительно (социал-демократы, либералы, профсоюзы). Нацистам для окончательной победы над обществом надо было решительно сломить волю этих людей.

13 марта 1933 года было создано министерство народного просвещения и пропаганды, главой которого стал гауляйтер Берлина Йозеф Геббельс, сохранивший за собой и партийный пост руководителя имперского управления пропагандой. Он сформулировал стоявшую перед новым ведомством цель: «Мы должны так долго обрабатывать людей, пока они не перейдут на нашу сторону, пока они не достигнут идейного понимания того, что происходящее сегодня в Германии не только необходимо, но и желательно принять». Как во всех тоталитарных обществах, нацисты первым делом принялись за прессу. Оппозиционные СМИ были закрыты на основании закона «О защите народа и государства» Рейхстаг ратифицировал закон «О редакторах», в соответствии с которым руководителем немецких СМИ мог стать только «ариец», причём обязательно член НСДАП или сочувствующий ей. Инакомыслящие были уволены в течение 2-3 месяцев из всех немецких СМИ. Первый «враг» был устранён, и именно журналисты стали первыми заключёнными концлагеря в Дахау (всего при Гитлере было посажено в концлагеря до 1 тыс. журналистов, не менее 300 из них погибли).

В начале марта 1933 года рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер стал главой полиции Мюнхена – ему и было поручено создание резервации для политических противников. Концлагерь был рассчитан на 5 тыс. человек.

«Сюда, – цитировали Гиммлера нацистские газеты, – будут направлены все коммунистические и социал-демократические функционеры и, если будет необходимо, преступники, угрожающие безопасности государства». Лагерь открылся 22 марта, а 11 апреля 1933 года он был передан из ведения баварской полиции под непосредственный контроль СС.

С этого момента заключенные лишились всех гражданских прав. Личные вещи изымались эсэсовцами. Обыск сопровождался обязательными «мерами устрашения» – избиениями и унижениями. Всё это в официальном лагерном распорядке дня цинично называлось «Приветствие СС». Поминутная, детальная регламентация всего лагерного существования должна была лишить узников воли, свести их с ума, действовать сильнее изнурительной работы. Общение с внешним миром было запрещено (даже с родственниками).

Первый состав заключённых Дахау на 80% состоял из политических противников нацистов, на 10% – из «иных», остальные 10% – это уголовники. Как и в сталинском ГУЛАГе уголовники считались социально-близкими, и администрация почти исключительно из них составляла лагерное «самоуправление». Дальнейшая практика показала, что 8 из 10 уголовников рано или поздно возвращались на волю, как «перевоспитавшиеся». Шансы «иных» выйти из концлагеря были существенно ниже – около 40%, одним из условий был полный отказ от «преступных убеждений». У политических противников нацизма шансов не было никаких (лишь 0,5% были отпущены на волю).

Среди политических заключённых были члены антинацистских партий, в первую очередь коммунисты и социал-демократы, слушатели зарубежного радио, пацифисты и беспартийные «стойкие противники режима» (в эту категорию часто попадали монархисты, отвергавшие партийную систему). Среди «иных», или «неблагонадёжных» числились гомосексуалисты, паникёры, религиозные сектанты (баптисты, свидетели Иеговы), масоны и т.п.

Все узники концлагерей были обязаны носить отличительные знаки на одежде, в том числе порядковый номер и цветной треугольник («винкель») на левой стороне груди и правом колене. Все политические заключенные носили треугольник красного цвета, уголовники – зелёный, «неблагонадёжные» – чёрный, гомосексуалисты – розовый, цыгане – коричневый. Евреи носили помимо классификационного треугольника еще и жёлтый, а также шестиконечную звезду Давида. Нарушивший расовые законы («расовый осквернитель») еврей должен был носить чёрную кайму вокруг зеленого или желтого треугольника.

Иностранцы также имели свои отличительные знаки (французы носили нашитую букву F, поляки ‑ P и т. д.). Буква K обозначала военного преступника (Kriegsverbrecher), буква A – нарушителя трудовой дисциплины (от нем. Arbeit – «работа»). Слабоумные носили нашивку Blid – «дурак». Заключенные, которые участвовали или которых подозревали в побеге, должны были носить красно‑белую мишень на груди и на спине.

Всего через Дахау за всё время его существования прошло 250 тыс. человек, уничтожено там – 70 тыс. (28% от общего числа), почти все – политические. Как уже говорилось выше, всего в концлагерях погибло минимум 500 тыс. немецких граждан, из которых до 250 тыс. – политические противники нацизма, до 15 тыс. гомосексуалистов, 50-60 тыс. масонов, 70 тыс. «дураков», 30 тыс. стойких верующих, и т.д. В отличие от СССР, до 95% этих людей были помещены в концлагеря даже без видимости следствия и суда (каковыми были сталинские «тройки»). В отличие от СССР их сроки пребывания в заключении не были установлены, и единственным критерием было мнение начальника лагеря, «перевоспитался» заключённый или нет. Фактически это означало пожизненный срок.

Сегодня модно задаваться вопросом, кто был хуже – Сталин или Гитлер. Если рассмотреть только пеницитарную систему, то однозначно – хуже Гитлер. Даже страшный сталинский ГУЛАГ не идёт ни в какое сравнение с адом на земле – немецкими концлагерями. И по всем прочим критериям Гитлер тоже хуже Сталина.

Фотографии – как выглядел Дахау и его узники в первый год существования, в 1933-м:

+++

Ранее в Блоге Толкователя о немецком концлагере:

Освенцим глазами доктора СС

Дневник немецкого врача Иоганна Пауля Кремера – единственный аутентичный документ, описывающий будни концлагеря СС «онлайн» (все остальные – это воспоминания, сделанные после войны). Академический учёный, он покинул университет, чтобы ставить опыты над заключёнными. А после – также легко снова вернулся к науке.

(Рихард Баер (комендант лагеря в 1944 году), неизвестная персона, лагерный врач Йозеф Менгеле, комендант лагеря Биркенау Йозеф Крамер (частично заслонен) и предыдущий комендант Освенцима Рудольф Гёсс)

http://ttolk.ru/?p=16649