Так незаметно пролетел месяц. Ежедневные игры в подъемы-отбои уже потеряли свою привлекательность, и былого веселья уже не внушали.             Жизнь начала входить в новое русло. После подъема теперь мы выходили на зарядку. Которая заключалась в пробежке вокруг дивизионного плаца (примерно 800-1000 метров), затем отжимания на снегу, ходьба гуськом, прыжки-приседания и много еще увлекательных упражнений из разряда «Делай как я, делай как мы, вместе мы семья». Все это на 15 градусном морозе, форма одежды номер четыре.

Чуть подробней об этом. Всего форм одежды в армии шесть. Первая: трусы и сапоги. Вторая: плюс майка. Третья: плюс штаны. Четвертая: плюс китель. Пятая: плюс ремень и шапка. Шестая: плюс шинель.

В общем закалялись мы, скажу честно под конец занятий уже и мороз никто не чувствовал. Такое ощущение что от нас просто пар шел.

После зарядки в расположение, заправлять койки, одеваться и на завтрак. Форма одежды номер пять. Завтрак уже привычная и такая вкусная каша. Чай и кусок белого хлеба с маслом. По средам на завтрак всегда была молочная рисовая каша и пара яиц. Объедение.

После завтрака возвращались, одевали шинели (форма одежды номер шесть) и шли на плац, на занятия строевой подготовкой. Эх красиво солдатики ходят, и стучат сапогами. Песни поют. В кино. А у нас неразбериха и щедро раздаваемые сержантами налево и направо тумаки да пендали. Строевая подготовка. Вы только вслушайтесь в эти слова: СТРОЕВАЯ!!! Как это ласкает слух кадрового офицера… Мы же начали с азов.

«Тянем ногу!!! Тянем я сказал» ласково гремит нам сержант. Выстроили всех в одну шеренгу и на счет раз все одновременно поднимают левую ногу, при этом чуть нагибая корпус вперед, отводя прямую левую руку назад и заводя согнутую в локте правую руку на уровень груди. Кулаки сжаты. Левая рука назад, под углом 45 градусов, правая вперед параллельно земле, кулак должен находиться между третьей и четвертой пуговицей шинели, на расстоянии 10-15 сантиметров от груди. Вытянутая прямо нога поднята на высоту 20-25 сантиметров, подошва параллельно земле, носок тянем. «И два!!». Отпускаем ногу на землю, выпрямляем спину, грудь вперед, руки по швам, подбородок поднят, взгляд устремлен параллельно земле. «И раз!!!»… Потом были уроки выхода из строя, повороты и развороты на месте и на ходу, парадный шаг, подход к командиру… Затем начались упражнения в строю. В колонну по два, по три, по четыре. Повороты и развороты колонны, изменения направления движений на ходу. Отдание воинского приветствия по одному и в строю, на месте и на ходу. Да много чего, все и не упомнишь. Помню только, что часами стояли на морозе по стойке смирно. Шагали по плацу, наматывая километры. Тянули ноги до упаду, замерши в одном положении.

Наконец обед… Форма одежды номер четыре. Стояние на морозе перед столовкой уже воспринималось как долгожданная передышка между занятиями.

В нашу учебную программу ввели новую науку – Уставы. Эх, знали бы вы сколько этих уставов существует. Внутренней службы, Караульной службы, Дисциплинарный, Строевой службы и еще много интересных названий.

            Каждый день после обеда нас сажали на табуреты раставленые в строгом порядке на взлетке, и читали нам книжки. Иногда когда сержантам надоедало читать самим, они вызывали кого-нибудь, и тот читал за них. Скажу честно, уже после 15-20 минут после начала занятий, народ начинал клевать носом. Замеченные в этом, остаток занятий проводили уже стоя на своих двоих, что не мешало им и стоя продолжать кемарить. Каждый час, проводился блиц опрос на тему занятия. Боец не внявший лектору, принимал положение лежа, и отжимался пока сержант не найдет следующую жертву.

            Изо дня в день, в нас вбивали хитрую воинскую науку. Где то на пятый день привезли еще одну команду. Тридцать человек, на этот раз из Питера. На следующий день за ними приехало двадцать человек из Вологды. Через две недели нашего пребывания в Каменке пришла последняя команда из Мурманска, человек 30-35. Итого размер нашей роты вырос до 110-115 человек. Нас разделили на три взвода. Каждый взвод занимался по индивидуальной программе со своим сержантом.

            Хотелось бы немного рассказать о своих сослуживцах. Как я уже писал все мы из разных мест. Москвичи мне казались наивными домашними мальчиками, на рожон не лезли, сидели тихо. Питерцы все как один или бывшие алкаши, или нарики. Вологодские ребята все деревенские, были такие, которые паровоз увидели впервые когда в армию ехали. Мурманчане были козлами последними. Москвичи, питерцы и вологодские, очень быстро сошлись и нашли общий язык. А вот мурманские держались особняком, к себе не пускали да и сами к нам не лезли. Заводила у них был Ленин… Да представьте себе, фамилия у него такая, сам в военнике у него видел. А звали его? Правильно, Володей звали. Чувство юмора у них в семье такое было, они всех старших сыновей Володями звали. Ленин Владимир Владимирович – скот, сука страшный. Мразота еще та. В общем у меня еще много есть нелестных слов о нем, да толку их приводить, хуже уже он от этого не станет. Сколько он нам крови попил. И драки были ночью в туалете.

В общем месяц пролетел незаметно. Дня за два до присяги, нас вновь рассадили на взлетке. Один из сержантов сходил в оружейку, и принес автомат. Первый раз я пощупал автомат собственными руками. Нет, я их и раньше видал. Вживую. Только издалека. А тут прямо в руки дали. Аффтамат…. Классная машинка… В общем дали всем потрогать, понажимать на спусковой крючок, даже разобрали и собрали разок. А затем объявили, что после обеда мы идем на стрельбище!!!

После обеда, к казарме подали два ЗИЛ-131. Набились в них по 40-50 человек, и поехали. Ехали впрочем не долго, минут 20. Приехали, команда «К машине». Все повыскакивали и тут же построились (видно условный рефлекс уже начал срабатывать). Нас провели к учебной площадке, где нам объяснили, чем мы будем заниматься. Оказывается нам дадут по шесть патронов, и мы должны будем поразить ими три мишени. На каждую мишень по два патрона. Стрелять одиночными нельзя! Вообще я об этом еще распишу дальше, но действительно по Боевому Уставу запрещено стрелять одиночными из автоматического оружия. Стрелять можно только по два или три патрона. Больше тоже запрещено, т.к. ствол уже ощутимо уходит в сторону и пули ложатся в молоко. А пока…

Провели нам короткую разъяснительную лекцию, что заряжать можно только по команде. Ствол направлять только в поле, ни в коем случае нельзя разворачивать его вбок и не дай боже назад. Если патрон заклинит, или заест затвор просто положить ствол на землю и поднять руку. Ну с богом.

На улице минус 20. Автоматов всего три. Нет, в оружейке их полно, больше сотни, но вот нам на стрельбы выдали только три. Стоим в колонну по три. Вызывают по шеренгам. Мне повезло, я в первой шеренге. Подхожу к офицеру, получаю свои шесть патронов, затем иду к огневой позиции. Встаю на линию, старшина роты вручает мне магазин и дает команду снарядить его. Снимаю рукавицу и негнущимися пальцами пытаюсь вставить ледяные патроны, в магазин. Роняю один патрон в снег, нагибаясь вижу что у соседей моих, дела не лучше. Наконец патроны в магазине, магазины у всех в правой руке. Команда «На огневой рубеж бегом марш!!!». Подбегаю и падаю рядом с автоматом, который лежит на расстеленной на снегу плащ палатке. Команда «К бою!!!». Хватаю обжигающе холодный автомат в левую руку (рукавицы пришлось снять, т.к. в них уже ничего не чувствовалось), правой вставляю магазин с характерным щелчком, снимаю с предохранителя, и дергаю затвор (кто слышал этот звук уже не забудет). Направляю автомат в сторону мишеней «Рядовой Пупкин к стрельбе готов!». Слева и справа то же самое. Офицер: «Огонь!». Тук-тук… Первая мишень упала. Тук-тук. Вторая лежит… Тук-тук. Третья не шелохнулась. Автомат на предохранитель. «Рядовой Пупкин стрельбу окончил!». «Оружие к осмотру!». Отсоединяю магазин, приставляю его к цевью, окошком вверх, снимаю предохранитель, отвожу и удерживаю затвор в заднем положении. «Осмотрено». Отпускаю затвор, жму на спуск, ставлю на предохранитель, кладу автомат на землю. Хватаю магазин и вскакиваю на ноги. «Вернуться в строй!». Бегом в строй… «Следующая тройка!».

И так стояли все и ждали, пока все отстреляются. Уже начало темнеть. Ноги в сапогах совсем потеряли чувствительность. Пальцы на руках уже отвалились от тела. Наконец долгожданная команда «По машинам!». И в казарму… Любимую теплую казарму.

Немного о быте. К концу декабря на улице были морозы до 30 градусов. Конкретно, в день присяги на улице было минус 32. В казарме было чуть теплее. Угля стране не хватало, поэтому котельные топили только для того чтобы трубы отопления от мороза не полопались. В первую мою зиму в казармах у нас было плюс пять – плюс семь градусов. Во вторую уже получше, плюс 15 – плюс 17, но об этом позже. А пока… Спали мы последнее время в форме, только сапоги да шапки с ремнями снимали. Сверху накрывались одеялами, а поверх них еще и шинели накидывали. Кто был в Питере тот знает какая там влажность. Постоянный северный ветер с Балтики. И мокрая взвесь в воздухе. Достаточно выйти на улицу в шинели, пройтись пару сотен метров и шинель превращается в ледяной панцирь. Вся одежда вечно влажная, при казарменной температуре не высыхала. В следствии чего постоянные потертости на коже. Даже маленькая ранка от укола иголкой, на следующий день приводила к тому что палец раздувало в два раза. Гной, вонь, опухоли. Кому не повезло натереть ноги до мозолей, по полгода потом ходили с незаживающими язвами. В армии оказалось всего три вида лекарств от гнойных ран: мазь Вишневского, фурацилин и зеленка. Да что там от гнойных, этими тремя средствами лечили начиная чуть ли не с расстройства желудка, до головной и зубной боли… Универсальные средства ))). Нам москвичам и вологодским не повезло сильнее, питерцы и мурманчане всю жизнь прожили у моря, а мы то континентальные жители к таким условиям не привыкшие. В общем страдали все.

Присяга. До присяги мы все еще не считались солдатами, т.к. не приносили клятву на верность. На присягу ко мне первый раз приехали родители. Хотя я и хотел их видеть, все-таки отговаривал, мороз минус 32 не шутки, сидели бы в своей теплой Москве. Нет, приехали. Остановились в гарнизонной гостинице для офицеров. Присяга изначально должна была проводиться на плацу, но в связи с экстремально низкой температурой решили провести ее в ДК. В том самом где мы были всего вроде месяц назад, а казалось уже полжизни прошло. Ну как принимается присяга все уже видели, а кто не видел тот спросит у друзей. В общем ничего интересного, вызывают по фамилии вручают автомат, дают текст прочитать, затем расписываешься, сдаешь автомат и опять в строй.

К кому приехали родители, отпустили в увал, в военный городок. Заранее всех предупредили, чтоб не пили, наказание будет строгим. Сходил и я. Что делал особо не помню… Жрал небось, отъедался за месяц. Вообще в армию я уходил при росте 185 весил 85. Перед присягой мы все проходили медкомиссию я весил уже 73 кг. Поэтому наверно вам не надо объяснять происхождение моего зверского аппетита. Нажрался аж пузо вздулось. Вечером к девяти как и было приказано вернулся в казарму. Некоторые вернулись явно навеселе. Хотя кто то наплевал на приказ, вообще появился утром следующего дня. К таким были применены дисциплинарные взыскания.

22,00 отбой. Легли, но не спится, все шепотом обсуждают впечатления, делятся эмоциями. Кто то потихоньку угощает друзей тем что привезли родители. Кстати некоторые вернувшись с увала, принесли и нашим офицерам и сержантам хавчика и выпивки. Офицеры скоро разошлись по домам, а сержанты гудели в каптерке до глубокой ночи. Оттуда же доносились звуки брани и ударов, которые иногда заглушал звук гитары и радио.

6,30 подъем. «Я сказал подъем!!! Совсем духи расслабились». Опять сержанты идут вдоль ряда кроватей и пинают по спинкам «ПАДЁООМ!!!!». Вскочил, оделся, выбежал на взлетку. Но слышу что то не так. Оборачиваюсь, сержант стоит у одной из коек, стучит по ней ногой и орет «Встать солдат. Ты охуел?!!! Встать я сказал!!!». В итоге срывает с него одеяло с простыней… А там… Лежит боец, полураскрытые глаза, подушка облевана, в районе живота на простыне немного крови. Мертв. Первый. Один из многих которых я потом видел в разных видах и положениях. Сержант побледнел, мне показалось он ща в обморок грохнется. Нет выстоял, побежал к офицеру – дежурному по части. Прибежал офицер посмотрел на эту картину, приказал сержантам выводить нас на улицу на зарядку, и не возвращаться до приказа.

Так начался первый мой день уже в роли настоящего солдата.