Дочитал Вирджилио Ферейра «Во имя Земли». В общем всё как обычно – подошел к любимому лотку на книжном рынке где продяёт книги самая красивая женщина, книжного рынка. И как всегда – моя универсальная формула – не что нибудь экзистенциального». Вот она и посоветовала. Книга из тех, про которую можно говорить мало, говорить много, и всё равно ничего не сказать. Во всяком случае после неё декадент и пессимист Л.Андреев, у меня пошел как что-то солнечное и радостное на чтении чего душа прям так и отдыхает. Так о чём же эта столь меня зацепившая книга:
С одной стороны эта самая безысходная книга какую я когда либо читал. Вся книга – это бесконечный разговор старика лишенного ноги и помещённого в дом престарелых, с умершей любимой, то бишь с самим собой. Бесконечное осмысление жизни, и надо сказать жизни далеко не плебейской (герой – бывший судья, единожды даже пошедший против системы и оправдавшей бунтовщика, который по иронии судьбы находится с ним в том же доме престарелых). Вся эта рефлексия происходит на фоне повторяющегося описания гниющей ноги, неспособности старческого организма держать свои фекалии, долгого и мучительного описания мытья, которое воспринимается как предел человеческого унижения и прочих прелестей жизни – причём всё абсолютно реально – без нагнетания ужаса тапа негодяев родственников и садисток нянечек, и оттого надо сказать ещё страшнее.
Где-то на середине, я почувствовал жуткое сопротивление и нежелание читать дальше – при том, что стиль, мысли и вообще уровень написания этой книги меня восхищали, по прочтению я почувствовал надвигающуюся откуда то липкую тоску. В отличии от бесконечных трижды мрачных произведений искусства, которые могут сколько угодно наслаждаться прелестями китайских пыток и фантазией о осознающей себя мумии, эта вещь страшна тем, что она реальна – потенциально реальна для любого из нас. Нас врят ли по настоящему потрясёт описание гитлеровского концлагеря – ибо бессознательно мы знаем – это нам не грозит, но описание обычного унижения старости, да ещё когда это делает если не гений, (не будем разбрасываться словами) то очень сильный талант потрясает до мерзкого липкого ужаса. Подобную попытку кажется делал ещё Камю, но у него маленький рассказик на пятнадцать страниц, а тут 350 страниц. И какие мысли, какие переживая выдаёт герой, так что через некоторое время начинает колотить вопрос – «ну почему же он чьё величие духа столь сильно не может покончить с собой». И ответ рождается сам собой – ещё в начале в одном из его монологов он произносит «человек живёт до тех пор пока не устаёт жить»
И вот тут открывается другой уровень. Уровень от которого становится не мо себе ещё больше, чем от описание гангрены ноги на 15 страницах. «Во имя земли», это возможно единственное во всей мировой литературе чисто ницшеанское произведение. Ницшеанское – не в пошлом смысле, которой к несчастью Ницше придал ему один неудавшийся художник, а в том подлинном смысле, который вложил Ницше в свой крик Заратустры: «Что бы не случилось братья ОСТАВАЙТЕСЬ ВЕРНЫ ЗЕМЛЕ». Крик страшный и непонятый – легко быть верным земле, пока земля верна тебе, - тогда эти слова могут быть истолкованы в духе великого эпилептика «если бога нет, то всё позволено». Только вот смогут ли эти «ницшеане» оставаться верны земле, когда земля перестанет быть верна им. Постигнут ли они совершенную и страшную любовь к Безличному року, о которой мучительно-сладостно пел Заратустра. Или испугаются, пойдут каятся, ища хоть какую нибудь хрупкую надежду на продолжение. Ницше писал, что в душе совершенного человека Дионисийское и апполоническое начало находятся в гармонии не входя в конфликт с друг другом, хотя сам Ницше ставил Диониса выше Аполлона. Статую Христа и Языческая богиня весны – вот единственное богатство которое герой Ферейро поставил на своём столе в одинокой комнате, к неудолвольствию Богомолок и священничка.
«Крещу тебя во имя земли звёзд и совершенства», вот ключевая фраза проходящая через воспоминания Жоана богохульствующего, и ни на миг не отходящего от этой фразы. Таинство плоти – воспоминания о мгновениях коего для Жоана, как истинного Ницшеанина п ерекрывающие тот ад плоти который он проходит. Земля впервые оправдана во имя земли, оправдана честно, без лицемерного замалчивания фактов и казуистических лазеек. Оправдана не судьями, но самим приговорённым и в этом подлинное величие этого литературного шедевра. Возникает желание процитировать несколько сильных мест, но в следующую секунду осознаёшль бессмысленность этой идеи – предложения и абзацы настолько перетекают друг в друга, что вырвать что либо из контекста представляется бессмысленным.
Книга страшна ещё тем, что в фиале не наступает смерть героя, которую невольно ждёшь как освобождение. Нет – не смерть, но маленькое чёрное пятнышко на второй ноге встречает в финале, и в этом маленьком чёрном пятнышке словно кристаллизовался весь ужас смерти, сама её экзистенция, рядом с которой смешны и нелепы бесконечные пугающие пляски смерти средневековья и бодлеровские гашишиные откровения.
В общем – советую почитать – впечатление гарантирую останутся.