Отдельные воспоминания детства прорабатывались мной очень интенсивно на группе Белковского. Эта проработка дала мне возможность сопротивляться тем фиксированным программам которые были некогда заложены. Белковский был хорошим специалистом, но к сожалению весьма непорядочным человеком, а потому анализу не суждено было достичь полного завершения.

Однако благодаря его занятием я обрёл далеко не так мало, как можно подумать зная о его гомосексуальности. Прежде всео он научил меня аналитическому подходу к себе, рассмотрению своего случая как бы со стороны, что препятствовало некой вовлечённости и давало значительно большую свободу выбора. Очень многие детские конфликты были благополучно извлечены из бессознательного, осознанны и интегрированы. Процесс преображения который был мной пережит дал возможность родиться новому я, которое было гораздо менее механистично и значительно свободнее от фиксированных программ обречённости прошлого.
Большинством психологом, а особенно Альфредом Адлером придаётся особое значение первому конфликту – суровому столкновению с правдой жизни. Психологи утверждают., что те мысли чувства и убеждения которые бессознательно выносятся из первой детской фрустрации оказываются определяющими для развития личности в дальнейшем.
Вспоминается один любопытный момент, который с одной стороны проиллюстрирует глубочайшее плебейство воспитывающих меня, а с другой мою изначальную, бессознательную чуждость этому варварству. Так примерно лет в пять я услышал обрывок фраз своей бабушки, смыслом которых было возмущение огромной популярностью Высоцкого, и тем что на его похороны собралось пол России. Интересно то, что не имея в том возрасте никакого представления о том, кто такой Высоцкий, я тем не менее остро почувствовал ощущение презрения к бабушке возникшее будто из ниоткуда. Считается, что ребёнок доопределённого возраста является чистым листом, на котором окружение пишет что считает нужным, однако этот эпизод со всей категоричностью опровергает данный постулат. Чем было это внезапная вспышка брезгливого презрения к бабушке, которую я к своему стыду, тогда ещё любил? Что было это? Кармические реинкарнационные воспоминания? Считывание с информационного поля коллективного бессознательного? В лбом случае тот факт, что столь раннее и столь важное с взрослой точки зрения эпизод намертво врезался в мою память, говорит о том, что уже изначально во мне присутствовало нечто изначально чуждое тому гнусному варварству в коем был воспитан. И я по праву могу повторить слова Волошина, «Но есть иная часть», часть которая изначально принадлежала к другому миру, о котором я не мог иметь понятие даже близко.
Впрочем всему как всегда может найтись и более прозаическое объяснение – это внезапное святое презрение, родилось в следствии более ранних психологических травм, и здесь так сказать «Нашло себе повод ещё раз выйти на поверхность».
О боле ранних травмах могу сказать следующее: примерно в четрыре пять лет, я играя в песочнице подарил одной соседской девочки значки. ., но об этом узнаёт бабушка и отнимает значки. Я хватаю еловую ветвь и пытаюсь разбить окно нашего дома, что мне не удаётся. Позднее где то с 11 до 16 лет я годил по городу и бесцельно бил стёкла, словно пытаясь разбить то самое окно. И снова гордость и самопрезрение одновременно. С одной стороны я был бунтарём с пяти лет, я пытался сопротивляться, даже взял эту еловую ветвь, но с другой память неумолимо воспроизводит это полусознательное ослабление удара – я как будто не мог позволить себе разбить это окно, бил не со всей силы – больше демонстративно. И хотя много лет я пытался убедить себя, что у меня просто не хватило сил бессознательно я знал о себе правду, и эта унизительная правда всё отрочество, гнала меня на поджоги, кражи и другие бесчисленные хулиганства.
Бабушка, всегда пыталась доказать мне что я самый лучший и все меня пытаются обидеть, каким то пятым чувством я ощущал, что стоит мне хоть раз согласиться с этой ролью, мне наступит конец. Это персона которую очень мягко и старательно они пытались натянуть, сродни смирительной рубашке, я предпринимал все возможные усилия дабы не оказаться порабощённым. И всегда возвращаясь в детство, я ловлю себя на унизительной мысли, что тогда эти усилия были недостаточны – если бы в своём сопротивлении я шел до конца, я мог бы побеждать ещё тогда. Но самое страшное в этих мыслях даже не это, в конце концов так ли важно когда была одержана победа, а то, что в моей психике были и есть те гнусные части, которые, что называется «от мамы с бабушкой». Пока всё хорошо, пока я иду на пике своих возможностей, они пребывают далеко в тени, бессознательного, и не заметны. Но стоит начаться кризису, стоит мне оказаться в трудной и мучительной ситуации, как я начинаю ощущать где то в глубинах своего Я омерзительное шевеление мерзостных тварей, кровной родовой связи. .