Глава 8 Симон и Стефан
Вот уже несколько месяцев прожил Симон в доме гнозиса. С каждым собранием, с каждым днём, он открывал всё больше тайн серебряной тропы. Он чувствовал как его разум становиться всё более ясным. Елена рассказывала о многом. Он узнавал о богах столько, сколько ещё никто не знал, да и возможно не будет знать. Очень скоро он стал одним из любимых мужей Елены, наряду с Дорианом, которые через несколько месяцев вернулся из Рима с выполненным поручением. Нерон был мёртв, а остальноё было в руках судьбы, ибо вмешиваться в судьбу Рима дальше означало нарушить равновесие. Из мужей Елены, Симон, достиг самых больших успехов, он легко владел силами стихий и смог приручить даже некоторых младших богов, который отныне были преданы серебряной тропе. Новых мужей больше не появлялось – тридцать мужчин жили в доме гнозиса и эти тридцать должны были подготовить человечество к прыжку в четвёртое.
Однако на душе Симона было неспокойно. Одной из его тревог был уже упомянутый мимоходом Стефан. За эти месяцы Симон не помнил ни одного случая, когда Елена бы призвала Стефана, словно его здесь не было, но с каждым собранием Стефан становился всё злее и жестче. Казалось он ненавидит, всех кто здесь присутствует, но по непонятным причинам вынужден их терпеть. Самое удивительное что казалось другие мужья не видят что происходит с Стефаном, и всё так же, относятся к нему как к своему.
Просматривая Стефана через четвёртое, Симон с удивлением замечал что то что открывается его взору гораздо страшнее чем у тех обычных людей пожираемых пиявками собственных страхов и надежд. Если обычного человека пожирали пиявки, то Стефан казалось сам обратился в огромную пиявку. То что происходило со Стефаном не поддавалось объяснению, казалось Боги и стихии не желающий следовать серебряной тропе нашли прибежище в разуме Стефана.
Пару раз Симон пытался поговорить со Стефаном, однако всякий раз он чувствовал что натыкается на глухую стену. Просмотреть его мысли и чувства не представлялось возможным – чёрный кокон настолько плотно окружал его, что любые попытки проникнуть за него, без сомнения вызвали бы у обоих приступ мучительной головной боли. Наконец во время одного из собраний в зале гнозиса Стефан взорвался. Вначале всё было как обычно, темой постижения была объявлена смерть, и надо сказать эта тема интересовала всех мужей Елены. Средняя продолжительность жизни, у пресуществлённых увеличивается примерно в два раза, поскольку их перестают есть паразиты, и они начинают генерировать свою энергию, однако в конечном счёте и для них смерть в той же степени неизбежна и непостижима. Каждый из мужей уже не раз делал самостоятельные попытки осмыслить смерть, через четвёртое, однако все эти попытки оказывались обречёнными на провал. Они видели жизнь, и тут эта жизнь прекращалась. При всех их способностях, отследить нечто уходящее куда либо им не удавалось и это вызывало страх. Пресуществлённые Еленой были уже не совсем людьми, ибо людские иллюзии были почти чужды им, но в конечном счёте их участь оставалась исключительно человеческой.
Итак смерть представляла важную проблему для всех, столь важную, что не один из мужей не осмеливался о ней заикнуться, ибо желание узнать истину тут же вступало в конфликт со страхом, который хоть и был объявлен главной помехой серебряной тропы, всё же находил своё место в самом тайном уголке души воинов тропы.
Итак Елена начала. Но как она говорила! Это была ну стройная вязь последовательных размышлений, коими она обычно объясняла истину серебряной тропы, дабы потом дать возможность её пережить всем существом. Нет, сейчас она говорила, так словно сама Лилит, вошла в неё и словом открывала двери. Это было слово творение, слово жизнь и слово смерть. Двери восприятия действительно были открыты до финального объявления.
 Посмотрите вокруг. Посмотрите в себя. Это мгновение вы бессмертны. Ужас пре смертью и влюблённость в миг делает вас бессмертными. Откройте запоры и смотрите в своё бессмертие. Тропа из серебра и ртути идёт чрез ваше сердце, каждый из вас проводник её и это делает вас бессмертными. Ничто не рождается и ничто не умирает, лишь поток непрерывного развития, движется в бесконечном витке серебряной тропы. Вечное воскресение. Вы все знаете когда вы родились. Но развес момента рождения движется ваше Я? Вспомните, когда впервые вы осознали себя. Вы говорили себе – это я. Но разве сейчас вы тот же? Вы не знали себя когда были младенцем и уже жили, а потому какое то время беете знать себя в смерти. Когда вы били детьми вы считали своё я завершенным – ответьте что от него осталось. Когда вы были не пресуществлены, вы считали себя законченным Я – где оно теперь? В смерти вы полностью утратите своё нынешнее я, и нить памяти не будет связывать вас с ним, когда вы воскреснете, как и вы не помните своего младенчества и плохо помните своё детство. Но вы воскреснете. У вас будет новое Я, и поток серебряной тропы вынесет вас на иной, ещё более высокий уровень Я.
Елена замолчала, давая возможность мужьям высказаться. Первым заговорил Леонтиск.
 Но Елена, мы не раз наблюдали за смертью многих из четвёртого. Ничего не отделяется не освобождается и не воскресает. Есть жизнь, и тут же её нет. Мошенники могут заставить элементы стихий, выдавать себя за духов умерших, но для нас эта ложь очевидна!
Не успела Елена ответить, как с места взвился Стефан:
 А не кажется ли тебе Леонтиск, а так же всем вам, что это не имеет значение. Если дальше не живёт моё Я, то что собственно воскресает? Мои способности, таланты, знания? Господа вам что было бы легче, если бы у вас отрезали руку, но при этом вы бы знали что её пришили другому и она воскресла в ином качестве? Чушь! Я вам вот что скажу славные гностики. Серебряная тропа – это тупик! Есть гораздо более могущественные силы, способны дать вам не какое то абстрактное вечное воскресение а реальное личное бессмертие. А тропа обречена, как и те кто идут по ней! Голос Стефана становился всё громче срываясь на крик и хрип. – и ныне я призван этой силой и я ухожу прочь из этого вертепа лжи. – Стефан вскочил с места и не раздумывая не секунды вышел прочь. Зал был потрясён, его уходом.
Ещё никогда не было такого! Все присутствующие в зале были в шоке.. Дориан даже предложил уничтожить Стефана через четвёртое – пока он был частью дома гнозиса, боги не сочли бы это за нарушение равновесия. Впрочем, от этой мысли через минуту отказался и сам Дориан, смирив свой сиюминутный порыв.
Одна Елена оставалась абсолютно спокойной. Когда поутих шум в зале, она как ни в чём не бывало продолжала речь
 НА вопрос Стефана у меня нет возможности ответить, из-за его внезапного отсутствия. А вто то что ты высказал Леонтиск очень интересное замечание. Дело в том, что вечное воскресение уготовано далеко не многим. Абсолютное большинство умирая, возвращаются на ту же ступень с какой родились. В них нет знаний – только уменья, в них нет чувств – только инстинкты, в них нет духа – только слепая вера в богов пьющих их силы. Для таких единственным шансом является попасть в вихрь проводника серебряной тропы, какой бы он не был. В этом случае маленькая часть их души устремится к вечному воскресению. И когда нибудь эта часть извлечёт из пропасти всю его душу. В остальных случаях – постоянное вечное возвращение. Проглядываю таких людей, вы действительно не могли отследить их путь, ибо ещё за пять минут до смерти плоти, их дух оказывается поглощён их паразитами. Паразиты возвращают его назад, а то и дальше чем он был в начале жизни и бесконечное колесо продолжает своё вращение. Они обречены на такое существование до тех пор пока на одном из кругов серебряная тропа не заденет его и капли серебра Лилит не упадёт в его дух. Тогда его душа становиться ареной для борьбы двух начал - серебра Лилит, жажды свободы истины и разума и мертвящей инертности покоя Яхве! Этот конфликт единожды начавшись может продолжаться много воплощений и как правило кончается победой Лилит. Так вечное возвращение переходит в вечное воскрешение. Вы будете непрерывно воскресать там где должно быть пролито лунное серебро Лилит. Вы будете поэтами художниками философами учёными и реформаторами именно там где яхве ослабил свои владения и необходим очистительный удар дабы закончить его владычество.
Таким образом вы, утратив память будете непрерывно воскресать в новых качествах и ипостасях, пока наконец не будет достигнуто четвёртое - то есть человек пресуществиться в нечто новое, иное, отличное от человека по духу и душе. Вы первенцы Лилит, и её сила чрез вас будет воскресать сотни и тысячи раз, пока не произойдёт финальное преображение.
Симон вспомнил те образы которые показал ему яхве. Действительно, бесконечная цепь перерождений ждала его. И эти перерождения были сопряжены с единственным чувством бесконечной тоски, по Елене - Лилит и невозможности её обретения. Сверхчеловечество - когда, свершиться ли оно или яхве заморозит развитие и он будет обречён на вечное проклятие неисполнимого желания? Задумавшись, Симон не заметил как Елена перестала говорить и начался гнозис - открыть двери, торжественно изрекла Елена после чего бесконечный поток богов и стихиалей обрушился на мужей.
Симона пронзило озарение - они все мужчины дома гнозиса это линза через которую проходит чистый свет и рассыпается всеми цветами радуги. Мириады сил проходили пред внутренним пресуществлёным оком Симона и казалось проходя чрез него они обретали себя на ином уровне. Дух Симона и те силы что проходили через него образовывали уникальный симбиоз, результатом которого с одной стороны было большее расширения сознания и пресуществлённость духа, для них же душа Симона была чем то вроде трамплина для выхода на иной уровень бытия. Чрез него они, эти безчисленные стихии обретали мгновение самоосознания и в память об этом мгновении устремлялись на новый, более совершенный путь. Сегодня Симон казалось достиг небывалого уровня - ему удалось приблизиться к источнику своего духа. он созерцал ту основу, ту сердцевину своего я, которая и была той линзой пресуществляющей бесчисленных духов, стихий и богов. Ту сердцевину что в далёкой индии называли атманом и прикосновение к ней приравнивалось к просветлению. Из состояния высокого созерцания его вывел голос Елены:
- Симон, следуй за мной.
И вновь Сиомн был на высочайшей гран блаженства. За те минуты переживаемые в покоях Елены, он как и любой из мужей её отдал бы всё до капли. Всё важное там, здесь предлставлялось несуществующим и бессмысленым. Высочайший восторг наполнял Симона - любимого мужа Елены.

Прошло четыре года. За это время Симон достиг вершин гнозиса свободно владея выходом в четвёртое, а несколько раз прикасаясь к источнику тропы. Эти прикосновения, увы невозможно поискать обычным языком слов - то что происходило с его духом лежало за гранью понятие определений – в эти мгновения он не узнавал – он вспоминал, он не сомневался – он знал. Те скрытые закономерности серебряной тропы, выразить которые невозможно, ибо для того надо было бы написать тысячи томов которые всё равно были бы понятны лишь их автору. Симон их не понимал – он прозревал видением кое у него открывалось после тех редких моментов когда Елена брала его на ложе.
Четыре года Симон ничего не слышал о Стефане. В зале гнозиса иногда говорили о нём, сожалея его о его слабости и ничтожности. Как-то Симон захотел просмотреть на четвёртом что происходит с Стефаном, но тут же получил такой удар, что казалось ведро смолы ударило по его голове и растеклось по всему телу. Больше таких попыток он не повторял.
Последний четвёртый год Елена становилась всё печальнее, казалось неизбежность чего-то мучает её и не даёт её покоя. Собрания в зале гнозиса стали несколько реже и всё чаще она уходила в свои покои одна, и сияние которое в это мгновение шло от неё было так сильно, что всякий увидевший её испытывал чувство что прикасается к чему то столь прекрасному и трагичному, что невозможно выразить словами.
Увы, но и Симон, сильнейший из мужей время от времени подвергался чувству чёрной меланхолии произрастающей из его так тщательно подавляемой ревности. Сколько раз на воззвании его мысли нашептывали ему произнести то страшное имя, что прошептал ему яхве в миг победы, омрачив эту победу ощущением незавершенности. Нет, не победа, но ничья была исходом той схватки и каждый день, каждый час и каждый миг, Симон в непрерывной борьбе с собой был обречён доказывать правомерность этой ничьи. Самое страшное был в том, что окончательная победа была невозможна - он был словно легат обречённый вечно защищать бастион от врага, в ожидании подкрепления. Каждая победа одерживалось всё труднее, сил было всё меньше и Симон с ужасом думал, что в один прекрасный момент он не выдержит и... А что будет если он произнесёт это злосчастное имя Симон не знал, и эта неизвестность страшила больше всего. Правда в те дни, когда Елена призывала его на ложе, мысли о произнесении проклятого имени, казалось исчезали навсегда, но проходили дни, ревность зависть и страх вновь начинали червём точить дух Симона и всё яснее пред его внутренним взором представало произнесённое яхве тайное имя. Имя, которое если верить яхве может дать ему власть.
Впрочем отвлечёмся на время от Симона и обратим свой взгляд на другого, гораздо более неустойчивого персонажа нашего евангелия – Стефана и попробуем понять почему же он взорвался тогда в зале гнозиса, и где была сокрыта его слабость.
Давайте кратко проследим его жизненный путь. Стефан. Как и Симон, был рождён в Иерусалиме, и точно так же стал рано сомневаться в справедливости яхве. Будучи на десять лет старше Симона он застал мятеж галилейского пророка Иисуса, которому впоследствии история придала столь непропорциональное его личности значение. Видя в том что он говорит, крупицы истины, Симон хотел пойти за ним, но когда стало ясно, что этот путь угрожает смертью, Стефан нашел повод остаться в доме.
Ненависть Стефана к богу своего народа, имела в своей основе другую причину нежели ненависть Симона. Если Симон, увидев некогда забитую камнями Юдифь восстал на Бога за его несправедливость, и то в сколь рабское положение повергунты женщины, то Стефан с самого детства был одержим страхом смерти и в основе его мятежа лежал всё тот же страх. «Что толку, размышлял Стефан ещё подростком, в покорности его заповедям и ритуалам, в чём разница между благочестивым и грешным богохульником, если и тот и другой обречён пребывать после смерти в безвестном шеоле».
Стефан так же как и Симон, вначале был очарован богами завоевателей, но по щругой причине – он надеялся на продолжение. У язычников есть свои елисейские поля, есть Аид, где пусть напитавшись чьей то кровью, но всегда есть возможность на миг вспомнить своё бытие.
Однако в отличии от Симона, Римские боги отказали в покровительстве Стефану, и придя в Тир в поисках тайных культов, он Долгое время жил ночуя под открытым небом, пока на мятежного юношу не обратил внимания Дориан. Дориан, никогда не будучи сколнен к тонкостям движений души на четвёрке просмотрев силу мятежа Стефана, тот час привёл его в дом гнозиса, следуя предсказаниям Елены, что в ближайшую неделю должен появиться новый муж.
Пресуществление Стефан прошел на удивление легко – казалось стражи и не думают мешать новому посвящённому вступать на серебряную тропу. Разумеется это тут же дало Стефану повод раздуть свою гордыню, до необъятных размеров – он пришел сюда столь чистым, что даже и не нуждался в пресуществлении. Разумеется это была иллюзия и ловушка поставленная им яхве была гораздо вернее, нежали лишить егоразума в четвёртом превратив в тупое растение. Зачем? Ведь этот надутый индюк, живым послужит ему гораздо вернее. Тем более что главный страх Стефана, никуда не исчезал, лишь был немного притуплен в первый месяц после пресуществления. Затем он обрушился на него с утроенной силой, и вместо того, чтобы впитывать мудрость Елены, он пытался через четвёртое заставить её вновь взять её в свое ложе. Разумеется с магической точки зрения для Елены подобные попытки были не опаснее укуса комара, и даже на миг не могли отвлечь её от исполнения истинной воли Лилит.
Вскоре к страху смерти добавилась ещё и ревность, которая сжигала его дух до дна. Впрочем слово ревность слишком невыразительно и слабо чтобы выразить силу тех демонов, что разрывали душу Стефана с тех пор как он оказался одним из мужей Елены. Вначале его пытались образумить, однако это не приносило никаких результатов – напротив – все слова которые ему говорили мужья он воспринимал как скрытые интриги и желание сбить его с толку. В некотором смысле Стефан, является неудачей Елены, в той же степени как «осчастливленный» башмачник был неудачей Симона. Елена достаточно быстро поняла свою ошибку, но Стефан уже был пресуществлён и нужно было использовать любой шанс на то чтобы он обрёл разум. Мужья хотели воздействовать на Стефана через четвёртое, но Елена строго настрого запретила им делать это – ибо свобода воли является тем законом Лилит, коий не будет никогда преступлен. Елена и мужья надеялись что по мере пребывания в доме гнозиса Стефан потихоньку изменит своё сознания, но все надежды были тщетны.
Вскоре Стефан оставил свои безуспешные попытки подчинить волю Елены, но нашел для себя гораздо более опасную замену, которая стала пожирать его дух с той же неотвратимостью, как рак пожирает тело. Стефан научившись выходить на четвёртое, стал вызывать и принимать на себя тех низших, земляных духов, что ответственны за самые низшие желания человеческого я и не подотчётны серебряной тропе. Разумеется в мире произошедшем от распавшегося серебряного змея не было ничего лишнего или стопроцентно злого, например эти самые сущности которых привлёк не себя Стефан, разжигая страсти жадности заставляют как свершать преступления, так и двигать новые открытия. Эи силы, для простоты назовём их гномы являются так сказать персонификацией нефти – чёрного золота, коему с одной стороны человечество так обязано на одном из витков своего развития, а с другой чуть было не оказалось погублено им. Мы даём столь подробное описания силы одержавшей Стефана, дабы благодарный читатель имел возможность оценить масштабы той силы которая окружила Стефана из-за его бессознательности в отношении своих чувств.
Вот именно потому как он, со временем образовавшийся вокруг него не могли просмотреть даже очень сильные пресуществлённые даже Симон. Если бы он силой свободной воли, а необходимо заметить что потенциально свобода выбора есть до последнего момента, обратился к мужьям с просьбой очистить его. Это бы произошло, но убеждённый в том что они являются его главными врагами и соперниками он сделал бы это в последнюю очередь. В этом есть парадокс свободной воли – потенциалис любой из нас может сделать любой выбор, но реально выбор каждого из нас оказывается обусловлен уровнем нашего восприятия. Единственная свобода какая есть у каждого из нас – восстать против той иллюзии в какой мы помещены, но даже для этого мятежа, нужны особого рода обстоятельства.
Итак Стефан с каждым днём копил свою ненависть, которая прорвалась в тот роковой день. Надо сказать связавшись с энергией кою мы окрестили как гномов, он испытывал от них достаточно сильные страдания – ибо их связь была не симбиозом как это было у остальных мужей Елены, но паразитизмом, одержанием – подчинением слабого Стефана стихии.
Сила эта, дарила Стефану невообразимые восторги сравнимые с оргазмом повешенного, тем мгновением когда последние соки жизни истекают из обессиленного тела, после которого следовали недели бесцветного существования во время которого Стефан буквально терял способность даже к восприятию цветов и вкусов. Скопив немного жизненной силы, он вновь кидал её в эту бездну, надеясь на этот раз получить более длительное удовольствие и таки сохранить это ощущение.
Когда Стефан ушел из дом гнозиса, то не прошло и недели, как он погрузился в такую чёрную дыру, о которой он даже не мог предположить. Пока он жил рядом с Еленой и остальными мужьями, их сила, хоть как то поддерживала его разлагащийся дух, но оказавшись в большом мире, он тут же погрузился в безумие. Год жил Стефан в выгребной яме питаясь объедками и падалью, пока не утратил всё человеческое. Он превратился в бессловесное животное, утратил всякую, даже глубоко подсознатльную волю к свободе – казалось не было на этой земле другого такого существа, которое было бы столь далеко от серебряной тропы Лилит.
И оказавшись вне её, за ним вскоре пришел другой. Этот другой, облачившись светом, вернул Стефану разум, взамен на полное и безогладное рабство, которое этот кто-то назвал служением высшей воли. Лилит, в мыслях Стефана, была чем то вроде вселенского зла, из-за которой он оказался в выгребной яме и он готов был пойтина всё дабы уничтожить Елену, которая была проводником воли Лилит.
Впрочем тот кто с ним говорил строго запретил ему делать это – ведь появись какая столь очевидная опасность, они и её мужья легко бы её предотвратили и не успел бы Стефан подойти к Дому гнозиса, как рухнул бы замертво он совместного удара Елены и остальных её мужей.
Нет яхве а как нетрудно догадаться это был он, желал разыграть эту карту гораздо выгоднее. Он внушил Стефану, что он обретёт бессмертие если примет учение того умершего Галилеянина и умрёт за него. У прежнего Стефана мысль умереть за что либо вызвала бы приступ страха, он скорей взорвал бы мир и остался бы в нём в одиночестве, только бы продлить свою жалкую жизнь на час. Но сейчас Стефан уже не имел и капли свободной воли, а призрачная надежда на бессмертие довершало дело.
Стефан ждал пророка, о котором сказал ему яхве. Он готовился к этой встрече как к исполнению своего предназначения. Три года ожидания ходил Стефан по городам и сёлам силясь поработить людей в новой религией, о которой нашептывал ему яхве. Лишь в одно место он не шел пророчествовать – место где ему было предназначено умереть – Иерусалим.
На исходе четвертого дня Ноги сами привели Стефана в Тир. Где на рынке, в субботний день его и встретил Симон. Ещё за полчаса до этой встречи Симон почувствовал, что тьма сгустилась вокруг. Предчувствтвие чего-то недоброго охватило Симона. Он почувствовал желание уйти обратно в дом гнозиса, но вовремя вспомнил слова Елены, что страх есть главный враг человека знания и преодолевая искушение пошел туда, откуда исходили волны зла.
Ещё издалека увидел Симон чёрное облако на двигающиеся на Тир. Неужто кто, из пророков яхве проснулся и идёт сюда низвергнуть тропу. Симон попытался через четвёртое связаться с Еленой и Дорианом, который вот уже два годя вновь жил в доме гнозиса справившись со всеми делами в Риме. Но эта попытка не увенчалась успехом, и Симон почувствовал страшную головную боль, которая впрочем осталила его секунд через тридцать. Симон поставил все возможные защиты, владеть которыми обучила его Елена и отключившись от четвертого плана своим обычным зрением увидел приближавшегося к нему Стефана.
Внешне Стефан выглядел очень респектабельно, и был одет как весьма удачливы купец, но глядя в его глаза становилось страшно – ибо это уже не были глаза вполне живого существа, точно зомби, которого некогда призвал из склепа галилейский пророк, дабы продемонстрировать своё всесилие.
Решив, что ему предстоит схватка, Симон призвал образ Гора – египетского огненного бога поражающего чудовище символизирующее вечное стремление жизни назад в утробу. Он собрался ударить огненной волной – волной которая бы тот час уничтожила любое живое существо, но на чётвёртом ничего не изменилось. Симон услышал голос.
─ Бесполезно Симон – сила являющая свою волю через меня несомненно больше твоей. Впрочем я пришел не воевать – будь у меня такое желание я тот час бы убил тебя, Несомненно Стефан, а точнее тот кто говорил его устами лукавил – ибо убей он его сейчас резонанс на четвёртом пошел бы такой, что тот час против него обрушился бы вся сила дома гнозиса, которая на данный момент серьёзно превосходила его. – Я всего лишь пришел поговорить с тобой – продолжил он, и наш разговор будет иметь для тебя большее значение чем для меня. Я обрёл бессмертие, Симон, то бессмертие о котором мечтает всякая живая творь – бессмертие во плоти. Скоро я легко сменю плоть и буду сохранив своё я воплощён в другое тело, душа живущая в котором себя ненавидит. Такую душу легко уничтожить и занять её место – мой спаситель открыл мне эту тайну. Гарантированное бессмертие с непрерывностью своего я – как тебе такая перспектива? И всё что от тебя требует мой господин – уйди! Не мешай, беги от Елены, бегу куда угодно – в Рим, в Афины в Иерусалим – везде мой господин сможет оказать тебе поистине царские почести. Бессмертие, с непрерывностью памяти – я первый еврей удостоенный этого счастья. А наш бог, когда нибудь даст это каждому. Что может быть прекраснее Симон – ты можешь всё, кроме смерти?
Глядя на этого живого мертвеца с глазами похожими на осколки чёрной дыры, Симн даже на миг не мог воспринять то что говорил ему Стефан как искушение. Уж больно неприглядо и омерзительно было такое бессмертие. Впрочем, Стефан, очень быстро понял настроение Симона.
─ Что я, Симон – я который никогда и не жил то по настоящему. Бессмертие уготованное тебе иное. Ты будешь сиять холодным светом, сохраняя в глубине огонь. Ты будешь превращать в куски льда всех кто окажется рядом с тобой, ты же будешь выбирать ту силу огня которая будет нужна тебе. Ты заточишь вечный огонь в тигле своей души и никогда ни одна искра не будет утрачена тобой.
─ Огонь который заточён под замком быстро умирает – остается вечный ноль, прахолод, владыка которого подчинил тебя себе. Кто бог твой?
─ Мой бог!? О. тот кто умер и при жизни смог воссоздать свою плоть став бессмертен вовеки. Ты был ещё сосунком, когда Иисус из Галилеи поднял мятеж против Рима. Это был великий мятеж, но потом случилось непредвиденной – предводитель мятежа отдал себя в руки римских солдат. Его били, а в конце распяли на кресте. Эта его неосторожность, была не понята никем и весь мятеж очень быстро сошел на нет, но много позднее стала ясня скрытая причина его действий. Он являлся во плоти, многим ученикам. Первые ученики увидели его во плоти, те кто пришли потом – в радужном сиянии. Он победил смерть и основал царство не от мира сего – так говорит тот кто его видел и очень скоро я с ним встречусь.
─ Мне это не важно. Ты погубил себя, и думаешь, что можешь погубить и остальных? Не выйдет.
─ Напрасно ты так Симон! Тот кто избрал меня любит тебя более всех. И он дал тебе своё имя! О если бы мне, ничтожному, было дано имя, я бы не ушел из дома гнозиса. Я бы подчинил Её, словом сим, и никто из мужей больше не вошел бы в её покои. ТЫ не представляешь силу имени – я отдал бы всё чтобы его знать – тебе дано оно просто так.
─ Имя… Да знание этого имени сжигает меня по ночам, как часто просыпаясь я ловил себя на том, что угбы мои помимо своей воли шепчут это имя и я в последний момент заставлял их остановиться. Я знаю что произнеси я это имя, я стал бы счастливейшим из смертных, и блаженства доставляемые мне превысили всякий предел. Но я знаю и другое. Всякий дар, который приносит твой бог полон ядом. И как бы внешне он не был безупречен ву нём наверняка найдётся чревоточина которая в конце концов низвергнет в пропасть. Потому – не надейся – твой бог хитёр, но я хитрее.
В этот миг, Симон совершил главную свою ошибку – он поверил что победил. Вы помните как отсутствие стражей возбудила гордыню в Стефане, и к чему в итоге он пришел. Симон был намного благороднее, но и ему было не чуждо человеческое, слишком человеческое. Поверив, что он победил, он обрёк себя на скорое поражение, которое лишь чудом не оказалось окончательным.
Глава 10 Шемхомфораш.