"Знать это мог только воевавший человек, и все это могло уйти" (В. Кондратьев)

 

Литература Великой Отечественной войны началась с поэзии и публицистики. "Священную войну" В. Лебедева - Кумача и А. Александрова страна запела через несколько дней после нападения Германии.  Как ни странно военное время для выражения человеческих чувств потребовало именно поэтической формы. Короткой, лаконичной, страстной, образной. "Жди меня" К. Симонова  стало почти армейской молитвой, переписывалось от руки между боями.  По "основной" военной профессии  знаменитый автор - фронтовой  журналист.  Его военные репортажи по популярности не уступали стихам.  C первого дня войны и другие признанные  писатели - М. Шолохов, Л. Леонов, А. Толстой, А. Фадеев, Вс. Иванов, И. Эренбург, Б. Горбатов, Д. Бедный, В. Вишневский, В. Василевская,  А.Сурков, Б. Лавренёв, Л. Соболев, А. Бек  -  оставив свои мирные замыслы, стали корреспондентами военных и центральных газет. Их публикаций ждали. Ими же написаны и первые книги о войне. Сражения еще шли, гремели выстрелы, когда вышли   «Русский характер» А. Толстого, «Наука ненависти» и «Они сражались за Родину» М. Шолохова, «Взятие Великошумска» Л. Леонова, «Молодая гвардия» А. Фадеева, «Непокорённые» Б. Горбатова, «Радуга» В. Василевской, «Волоколамское шоссе» А. Бека. Эти книги были созданы по горячим следам, по первым собственным впечатлениям,  рассказам очевидцев.  Участники событий  заговорили позже. Писатели – фронтовики,  прошедшие дорогами войны.   Бывшие  артиллеристы  Е. Носов, Г. Бакланов, самоходчик В. Курочкин, десантник и разведчик В. Богомолов; танкисты С. Орлов и А. Ананьев,  минометчики  О. Гончар,  М. Алексеев,  пехотинцы В. Быков, И. Акулов, В. Кондратьев,  курсант, а затем партизан - К. Воробьёв,  связисты В. Астафьев и Ю. Гончаров; партизаны Д. Гусаров и А. Адамович.  «Это были люди, которые все тяготы войны вынесли на своих плечах - от начала её и до конца.Это были люди окопов, солдаты и офицеры; они сами ходили в атаки, до бешеного и яростного азарта стреляли по танкам, молча хоронили своих друзей, брали высотки, казавшиеся неприступными, своими руками чувствовали металлическую дрожь раскалённого пулемёта, вдыхали чесночный запах немецкого тола и слышали, как остро и брызжуще вонзаются в бруствер осколки от разорвавшихся мин» (Бондарев Ю. Взгляд в биографию).  Их произведения позже назовут   «лейтенантской прозой»... Она откроет новые грани фронтовой  истории.  Вчерашние  бойцы, офицеры и солдаты  рассказывали о своей войне. Правдиво, искренне, обнаженно. «Лейтенантская проза»  оказалось  камерной,  предельно локализованной во времени и пространстве (время часто ограничивалось одним боем, пространство буквально «пядью земли» - окопом, небольшим плацдармом, безымянной высоткой)  автобиографичной до документальности и детализированной  до натурализма. Их обвиняли в том, что они не видели "дальше бруствера своего окопа". Действительно, здесь нельзя  увидеть общей  стратегической картины, зато можно  разглядеть войну в максимальном приближении.  Без прикрас и  ложного пафоса. Они считали, что не имеют права  на ложь, потому что выжили и говорят  от лица целого поколения.

Своеобразным духовным, творческим мостом, соединившим "мэтров" с юными лейтенантами стала "Судьба человека" М. Шолохова, где   во главу угла ставилась  трагическая судьба частного человека -  солдата.

А первой ласточкой нового направления в военной литературе, камертоном  этого жанра оказалась   написанная в 1946 году повесть Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда». 

Виктор Некрасов ( 1911 - 1987).  Его  главную книгу обожали военное и послевоенное поколения за правду и отсутствие "литературных украшательств". «Виктор Некрасов пришел в литературу отнюдь не как литератор, - он пришел как солдат, видавший будни войны и стремившийся только к тому, чтобы рассказать правду о них...»  Ему это удалось. В армии, куда  Виктор Некрасов пошел, отказавшись от брони, он служил в качестве полкового инженера, а затем был заместителем командира саперного полка. Провоевал с 1941 по 1944 год. После контузии в Польше в 1945 году был демобилизован в звании капитана. Имел военные награда - медаль "За отвагу"  и орден Красной звезды. Повесть «В окопах Сталинграда», опубликовал в 1946 году в журнале «Знамя» 1946, № 8-10.  Книга имела огромный  успех.  В 1947 года автор получил Сталинскую премию 2-й степени.  Повесть неоднократно переиздавалась, была  переведена  на 36 языков.  

 

 

 

Константин Воробьев (1919 - 1975). Ему открылись  самые тяжелые моменты  фронтовой жизни:  катастрофа октября – ноября 41 года под Москвой и плен. Потом были 2 побега и стихийный партизанский отряд. Промолчать об открывшихся  знаниях бывший курсант элитного военного училища не мог. Писательство для него началось в 1943 году, и было даже не столько способом не забыть ничего, сколько средством выжить,  не сойдя с ума после ужасов концлагеря в оккупированном Шяуляе. Но опубликована повесть «Это мы, Господи!» была уже после смерти автора, в 1986 году. Другой рукописи Воробьева  - «Убиты под Москвой» повезло больше. Она  увидела свет в 1961 году. Подводя некоторые итоги, автор пытался осмыслить истоки долгожданной Победы. Собственно об этом его главный рассказ  - как из хаоса, беспорядка , растерянности рождается практически новая армия, как критическая ситуация  заставляет страну  «исторгнуть» из себя  героев, способных на запредельные усилия. «Но как тебе это удалось? В отряде ведь потом были бежавшие из плена майоры, капитаны, старшие политруки, батальонные комиссары и даже один полковник, но командовал ты, лейтенант. Как это тебе удалось?… Не знаю. Я был… Но, может, и нет. Смелые были многие, но вот сохранивший себя настоящим лейтенантом – ты был один. И еще ты был красивым малым!..» (Из воспоминаний К. Воробьева)

 

 Виктор Курочкин (1923 - 1976). «В военной прозе самое трудное ощутить в себе и сохранить потом на бумаге баланс красоты воинской героики, воинского братства, с одной стороны, и ужас, грязь, мерзость войны — с другой. Вот это сложнейшее балансирование удавалось Виктору Курочкину замечательно. И только потому удавалось, что он был солдатом, ибо только солдат способен пройти по проволоке между военным романтизмом и натурализмом и не покачнуться», - сказал о нем поэт Сергей Орлов, фронтовик, бывший танкист.  Пронзительная  повесть В. Курочкина «На войне, как на войне» - в военной прозе, как реквием Моцарта в музыке. Светлый, трагичный и абсолютно не пафосный рассказ автора о своих ровесниках, 18-20 летних мальчишках, ушедших на фронт. Автору  и самому было 18 с половиной, когда его, лейтенанта Курочкина, после училища назначили командиром самоходной артиллерийской установки «СУ-85» в 1893-й самоходный артполк 3-й танковой армии 1-го Украинского фронта.  Через четыре месяца он получает за боевые отличия орден Красной Звезды. А перед этим был еще год в блокадном Ленинграде. А после этого – участие в освобождении Киева, Львова, польских городов. Бои, награды, тяжелые ранения.  Восстанавливался и снова догонял свой полк. На войне, как на войне. Курочкину посчастливилось выжить. В 1959 он заочно заканчивает Литературный институт. Послевоенная жизнь его сложилась не слишком счастливо. Но главное он успел. «Римляне считали, что матерью прозы была память. И в данном случае поражает именно памятливость той войны, которая уже давно за горами, но атмосфера, все детали, сам воздух, быт этой войны написаны удивительно точно, с той творческой памятью, без которой не бывает художника…» (С. Орлов)

 

       

Эммануил  Казакевич (1913 - 1962). Удивительный писатель и человек с необыкновенной биографией. Родился в семье публициста, литературного критика. Но решил бороться с "отцовским наследием" и закончил Харьковский машиностроительный техникум. Однако, "литературный ген" победить не удалось. Хотя путь в литературу оказался не самым коротким.  Бригадир, инженер, начальник участка, председатель колхоза,  начальник строительства и... все-таки -  руководитель молодежного театра, журналист, автор нескольких поэтических сборников и пьес на идише. Потом война. "Белый билет" по близорукости. "Почти слепой" как признавался сам. Ополчение, школа младших лейтенантов ( куда попадает, практически обманув медкомиссию), и, наконец - действующая армия. Знание нескольких языков определяет воинскую специальность - разведка. Рейды в тыл врага, добывание "языков", получение необходимой для боев информации. «Из рядового стал капитаном, из простого бойца – начальником разведки дивизии», «будучи почти слепым, стал прекрасным солдатом и хорошим разведчиком», «не использовал своей профессии писателя и плохое зрение для обустройства жизни подальше от пуль», «не подхалимничал перед начальством», «в наиболее трудные минуты был весел и бодр, не пытался спрятаться от трудностей, а шел им навстречу и побеждал их». Так Казакевич оценивал собственные военные достижения в письме к жене.  А достижения, действительно, были немалые.  «Для того чтобы пришедший с «гражданки» хрупкого вида интеллигент в очках мог завоевать у этих отчаянных парней авторитет, нужны были не только ум и смелость. Нужно было не уступать им ни в чем: ни в большом, ни в малом, вести себя так, чтобы никто не осмелился подтрунить над молодым командиром. А попутно не хмелеть от первой стопки, не лезть в карман за словом, быть всегда начеку и никому не уступать первенства», написал о нем А.Крон. Он же .оставил интересные воспоминания о Казакевиче. «Самое первое впечатление было: типичный интеллектуал. Скорее физик, чем гуманитарий, один из тех, склонных к иронии и беспощадному анализу... Затем, при более близком знакомстве: поэт. Не только потому, что пишет стихи. Поэт по душевному складу, по тонкости слуха — равно к музыке и к звучащему слову. Поэт по своему ощущению природы, по богатству образных ассоциаций, по той детской непосредственности восприятия, которая свойственна поэтическим натурам и в зрелом возрасте». Еще позже, когда стали видеться часто: «Ера, забияка»... Гуляка, enfant terrible с бретерскими замашками. Дружелюбный, но неровный в обращении, склонный к розыгрышу, эпатажу. Не лишенный дипломатического лукавства, но не боящийся обострять отношения. При этом нисколько не бахвал. О женщинах говорил иногда грубо и недоверчиво, а в семье был всегда мил и нежен, да и в творчестве своем создал несколько трогательно чистых и поэтических женских образов...»  В литературном плане война  для Казакевича стала поворотным моментом. Как сказал Александр Твардовский, прочитав его повесть "Звезда": «На войну ушел посредственный еврейский поэт, а вернулся с нее великолепный русский прозаик». Но поэт, безусловно, не умер в Казакевиче.  "Звезда" да и все его военные произведения отличают романтизм, особый чуть как бы былинный строй речи, поэтическое восприятие  и описание природы. 

И это все при том, что нигде не погрешил автор против фронтовой правды. Именно за это очень ценил "Звезду" В. Астафьев, судья опытный и строгий. Военная тема прозвучит и в более поздних произведениях писателя. "Двое в степи", "Весна на Одере", "Дом на площади".

 

Владимир Богомолов (1923 - 2003). «В августе 44-го» - одна  из первых военных книг, написанная в жанре детектива. Мастерски выстроенный напряженный сюжет, достоверные детали, замечательно выписанные живые герои, особый профессиональный  сленг контрразведчиков – все это придает роману суровое несентиментальное очарование.  Задуманная как повесть для юношества о работе контрразведчиков, книга превратилась в серьезный качественный роман. Он не только приоткрыл завесу тайны, витающую над спецификой работы этих людей, но и стал своеобразной энциклопедией по данной теме. Книга не вызвала практически не одного нарекания у профессионалов с точки зрения достоверности.  Никто не смог бросить автору упреки в несоответствии описанных событий исторической правде. Достоверно было все от описаний белорусской природы до совпадений чисел и дней недели, августа 1944 года. Дело не ограничивалось внешними атрибутами. Правда характеров, отношения между людьми, армейская субординация, приемы работы – ничто не вызывало сомнений.

«Впервые в нашей литературе появилось произведение, убедительно и глубоко показывающее «черный хлеб» повседневного труда контрразведчиков — физические, психологические и чисто технические особенности их профессии... Роман отличается высоким профессионализмом самого автора и всех его героев». (С. Смирнов)

Работа над романом продолжалась более 20 лет. Замысел возник в далеком 1951 году. Опубликовано готовое произведение в «Новом мире» в 1974 году.

Богомолов поднял для  себя  планку очень высоко. Он создавал новую эстетику военной прозы.  Абсолютная достоверность описываемых событий, при абсолютной правде человеческих характеров. Нарочитая документальность не должна была "засушить" сюжет. Как контрразведчику во время поиска, ему нужно было пройти по острию ножа – шаг влево, шаг вправо – провал.

«Как бы хорошо я ни знал материал, я не полагаюсь на память: любая информация,любая деталь мною обязательно подвергается перекрестной проверке и только после этого является для меня достоверной. Справочные и подсобные материалы для романа«В августе сорок четвертого...», как оказалось при разборке архива, состояли из 24 679 выписок, копий, вырезок различного характера».

С другой стороны автор с не меньшей тщательностью прорабатывал характеры героев - привычки, особенности поведения и речи, образ мышления. Богомолов резко менял ритм повествования,  тем самым придавая своему рассказу напряженность и динамичность.

Когда роман был закончен, 9 месяцев у автора ушло на то, чтобы "продавить" его через рогатки соответствующих ведомств. Он не уступил не единой запятой. Сражался практически в одиночку. «Царапайся сам!» - посоветовал ему знающий человек. И он царапался. Вскоре после журнального варианта роман вышел отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия», собрав восторженные отзывы.

«...Весь вчерашний день общался с тобой в «Новом мире» — твоей фразой, образами, твоими столь близкими мне мыслями. Очень умно, точно, честно и значительно, так, как умеешь лишь ты. Хотя время и места действия мне очень знакомы, но материал совершенно новый, то, что во время войны мы лишь наблюдали со стороны, теперь, благодаря тебе, увидено изнутри, и это интересно...

Я очень люблю тебя и твою прозу, о которой когда-то давно еще прочитал у Бондарева, что он не видит в ней недостатков. Я — тоже.

...Роман ты написал прекрасно, я давно уже ничего подобного не читал с таким наслаждением от слова, образа, действия. Третья часть — вершина напряженности, не дающая возможности перевести дыхания. Каждое твое слово в контексте — червонец, это великолепно. Образы до того зримы, что кажется: ты их действительно знал в жизни...» В.Быков. 

«...Я давно не читал произведения с таким чувством нетерпения узнать, чем же это кончится, произведения с такими неожиданностями. Я был загипнотизирован логикой действий и поступками персонажей, с нетерпением ждал очередного номера журнала и досадовал на то, что печатание затянулось на несколько номеров. Ваш реалистический роман о войне, о контрразведчиках показал, что умение на войне — очень существенная вещь, а пафос достоверности и документальности столь высок, что ничего подобного в нашей литературе еще не было. Уверен, что урок достоверности, урок мужества окажет благотворное влияние на умы и сознание читателей и сохранится на долгие времена...

Сцена со Сталиным, с Верховным Главнокомандующим — лучшая сцена, которая когда-либо появлялась в нашей литературе. В необычайно короткой и лаконичной сцене Вы сумели передать всевластие Сталина, когда три министра стоят и смотрят на его морщинистый затылок, а он... ходит. Холодок по хребту проходит, когда представляешь себя на секунду в том кабинете.

Даже одна эта сцена делает Ваш роман явлением в нашей литературе.» (М. Галлай)

«В бесконечном многообразии литературы о войне,  появился роман, восполнивший одну из страниц летописи Великой Отечественной войны — впервые столь откровенно, столь драматично, столь захватывающе и увлекательно рассказавший о доселе никому, кроме узких профессионалов, неизвестной работе контрразведчиков и их вкладе в общую победу» (А. Иванов)

 «Богомолов в «МИ» сделал то, что ни у кого еще в русской литературе подобным образом не получалось: он показал Россию за работой. Не за молитвой, не за гульбой и водкой, не в погоне за очередной идеологической химерой, не под бюрократическим прессом, не за побиванием каменьями «лишних людей» и «врагов народа». За РАБОТОЙ.

Россию за работой до Богомолова никто еще так не увидел и такой не нарисовал. И не суть важно, что нарисована она за особой работой — за ратной страдой в ее специфическом обличье: за ловлей шпионов и диверсантов» (С. Земляной «Литературное амплуа:  заместитель Бога по розыску»)

 «Роман виртуозно профессионален, это образец нового романа в современной литературе.  Талант Богомолова — в любви к людям и вере в них». (Габриэль Гарсиа Маркес.)

 «Это роман не о военной контрразведке. Это роман о советской государственной и военной машине сорок четвертого года и типичных людях того времени». (К. Симонов)

Роман имел огромный успех, многократно переиздавался, был переведен и издан  во многих странах мира.  Тайна, окутывающая работу контрразведчиков, держала в напряжении читателей. Не меньшей тайной была окутана частная жизнь писателя. Одинокий отшельник, человек подчеркнуто непубличный, неоднократно отказывающийся вступать в Союз писателей, не принимающий наград и премий. После его смерти неожиданно в печати появились публикации, ставящие под сомнение его военный опыт. Задавался вопрос - кто  он, Владимир Иосифович Богомолов? Человек, рассказавший о своем военном опыте или одареннейший писатель, создавший суровый мир своих произведений только силой большого таланта?  При этом  его литературные достижения не посмел оспорить никто.  «Иван», «Зося», и, конечно, знаменитый роман  - признанные шедевры военной прозы. 

«Хороший детектив учит логическому мышлению, наблюдательности, умению сопоставлять и анализировать факты, строить и тщательно анализировать гипотезы. Настоящий детектив учит благородству, смелости, честности, преданности своему делу.

Сюжет повести должен вжиться в реальную обстановку и атмосферу, что позволит войти в образ каждого участника для понимания их внутреннего мира и мотивации их поступков. Точность изображения — первый признак художественной правды.

Из этого и исходи!

...Есть писатели умные, другие — вкладывают душу в произведение. А у меня ничего нет, и я пишу жопой. Нужно продумать свой сюжет, прочувствовать его. Хорошо пишешь то, что чувствуешь и знаешь лично. Носи свой сюжет долго, повсюду, спи с ним,в конце концов он придет. Нужно замкнуться в строгий план, развитый со всей возможной обстоятельностью, и не отходить от него ни на шаг.

Необходимо быть жестким и требовательным к самому себе, необходима ежедневная регулярная работа, которой все прочее должно быть принесено в жертву.

Пусть первый черновик будет очень несовершенен и рукопись предстоит переписать еще восемь или десять раз — все равно надо гнать повествование к концу, а потом уже снова и снова возвращаться к тексту и вести работу до конца».  (Из дневников В. Богомолова)

 

Вячеслав Кондратьев (1920 - 1993). Его прозу сразу оценил Константин Симонов, считая, что Кондратьев,  «открыл» нового   для военной прозы  героя –  человека, который оказался «в самое трудное время в самом трудном месте и на самой трудной должности — солдатской». Его литература  даже не лейтенантская – солдатская.  И еще  его прозу называют «ржевской».  Бог войны распорядился так, что вчерашний студент архитектурного института попал в самое роковое, самое гибельное место, в эпицентр какого-то страшного смерча, засасывающего в свою воронку с неодолимой  силой солдатские  жизни.

            Я убит подо Ржевом,

             В безыменном болоте,

             В пятой роте, на левом,

             При жестоком налете.

             Я не слышал разрыва,

             Я не видел той вспышки,

             Точно в пропасть с обрыва,

             И ни дна ни покрышки.

             И во всем этом мире,

             До конца его дней,

             Ни петлички, ни лычки

 

             С гимнастерки моей.  

                                           ( А. Твардовский)

  Написать  о пережитом он решился далеко не сразу. Только в  1979 году с подачи К. Симонова в журнале «Дружба народов» была напечатана его повесть «Сашка», сразу завоевавшая огромную читательскую любовь и заслужившая  одобрение коллег – В. Некрасова, В. Астафьева, В. Быкова, Г. Бакланова, А.Адамовича. Ржевская земля не отпустила его. Здесь вырос его мир, его «нерукотворный памятник» ушедшим. Рассказы и повести переплетаются то общими героями, то перетекающими из одного произведения в другое событиями и воспоминаниями. «Крестом своих рук, ограждая живых»,  - писал Симонов. Так и Кондратьев оградил святое и страшное место светом своей  памяти.

5.

 

Борис. Васильев (1924 - 2013). Он так вспоминал о том, как писал свою  знаменитую повесть:  «Дело происходит в сорок втором году,  а я немцев образца сорок второго хорошо знаю, мои основные стычки с ними происходили. Сейчас такими могут быть спецназовцы. Метр восемьдесят минимум, отлично вооружённые, знающие все приёмы ближнего боя. От них не увернёшься. И когда я столкнул их с девушками, я с тоской подумал, что девочки обречены. Потому что если я напишу, что хоть одна осталась в живых, это будет жуткой неправдой. Там может выжить только Васков. Который в родных местах воюет…»    Девочки погибли. Повесть «А зори здесь тихие», опубликованная  в 1969 году в журнале "Юность", стала классикой военной прозы. Женщины будут присутствовать во всех его военных повестях, наверное, потому что  свою  любовь он встретил именно во время войны. На фронт он отправился добровольцем  9 июля 1941 года. Попал в  окружение. Спасло хорошее знание смоленских лесов, в которых он, благодаря воспитанию деда, ориентировался как в собственном доме. Позже он скажет: «… Они не могут выиграть у этой страны, когда нас защищает ландшафт, болота, валуны». Но это потом, а сначала был   лагерь для перемещенных лиц, пулеметная полковая школа, служба в воздушно – десантном полку, тяжелая контузия в 1943 году, Военная академия бронетанковых и механизированных войск. Здесь и произошла встреча с будущей женой и музой. Военная проза Васильева – особая, узнаваемая. Романтичная, трепетная, то «опускающаяся» до конкретных точных, бытовых деталей, то воспарающая к притчевым,  библейским высотам. Но всегда честная, «лейтенантская». «Мы стали солдатами... Говорю «мы» не потому, что хочу урвать кроху вашей воинской славы, знакомые и незнакомые ровесники мои. Вы спасали меня, когда я метался в Смоленском и Ярцевском окружениях летом сорок первого, воевали за меня, когда я скитался по полковым школам, маршевым ротам и формировкам, дали мне возможность учиться в бронетанковой академии, когда еще не был освобожден Смоленск... Война... во мне, часть моего существа, обугленный листок биографии. И еще - особый долг за то, что в целых и невредимых оставили именно меня»

 

 

 

Георгий Бакланов (1923 - 2009).  Для своей повести «Навеки девятнадцатилетние» он взял  
два эпиграфа. 

     Блажен, кто посетил сей мир

     В его минуты роковые!

     Ф. Тютчев

     А мы прошли по этой жизни просто,

     В подкованных пудовых сапогах.

     С. Орлов

Уже  эти строки выразили самую суть лейтенантской прозы. Юность, романтика, «души прекрасные порывы», смерть, ужас разрушения, жестокость страшной окопной жизни, правду о которой знали только они.   

 Биография Бакланова удивительна, уникальна для обыкновенного человека и типична для писателя -  фронтовика.  В 1941 году, в 17 лет, ушел добровольцем на фронт. Сначала – рядовой на Северо-Западном фронте. Затем командир взвода управления артиллерийской батареи на Юго – Западном и Украинском. Участвовал в боях на Украине, в Молдавии, Румынии, Венгрии, Австрии.  Закончил войну начальником разведки артиллерийского дивизиона.   "Мы выскочили из окопов, стали стрелять вверх от радости. Тут, на беду, оказалось - выпить нечего. Старшина тут же погнал куда-то коней и привез бочку вина. И вот мы и пили, и плакали. Потому что с нами не было тех, кто погиб на этой войне. И впервые мы поняли, что это уже навсегда".  Вот с этим  надо  было  жить дальше. В 1951 году Бакланов окончил Литературный институт имени А. М. Горького. В 1957 году вышла повесть «Южнее главного удара», а 1959  - принесшая автору широкую известность «Пядь земли».  «Война для каждого из нас происходила “на пяди”. Это была такая твоя “пядь”, где ты оставил часть души и которая уже в памяти навечно…  И показалось мне, что будущий автор “Войны и мира” из таких “пядей”, из таких малых войн, и будет черпать многое”. (В. Кондратьев) А после выхода фильма «Пядь земли»  Бакланову написал Виктор Некрасов: «Даже (не дай Бог!!) немного взгрустнулось, что прошли те “пламенные” годы. Впрочем, моложе и веселее все мы тогда были».  Лейтенанты, как умели, продолжали выполнять свою работу, вспоминая, пытаясь разобраться в причинах произошедшего, пробиваясь сквозь рогатки цензуры. «Июль 41», «Как я потерял первенство», «Мертвые сраму не имут», «Навеки девятнадцатилетние»,  «Был месяц май» - вклад в общее дело Бакланова.

 

Евгений Носов (1925 - 2002). «Деревенщик» и по творческой «специализации» и по духовному настрою.  Война получила в его творчестве особое  преломление. Он ее игнорирует.  Не хочет писать о ней. Хотя хорошо знает все изнутри.  «В 1943 году, после освобождения Курска, пришел и мой черед идти на войну. На фронте мне выпала тяжкая доля противотанкового артиллериста. Это постоянная дуэль с танками — кто кого… Или ты его, или, если промазал, он тебя… Уже в конце войны, в Восточной Пруссии, немецкий «фердинанд» все-таки поймал наше орудие в прицел, и я полгода про валялся в госпитале в гипсовом панцире. В «Усвятских шлемоносцах»  - практически канун, самое начало, последние мирные для деревни дни, прощание.  «Красное вино победы» - конец, финал. Это основные «вешки», а между ними  военная тема возникает в рассказах Носова камерно, фрагментарно, красным горьким пунктиром. 

 

 

Анатолий Ананьев (1925 - 2003). Закончив Харьковское артиллерийское училище, эвакуированное в Фергану, лейтенант Ананьев принял участие в сражении на Курской дуге, а закончил свой военный путь в возрасте 20 лет путь в далекой Австрии. В литературе военная тема открывается для него повестью «Малый заслон», опубликованной в 1959 году. В 1963 выходит роман «Танки идут ромбом», написанный на основе личного военного опыта. История трех первых дней Курской битвы. Как вся русская литература гуманистического направления «вышла из гоголевской «Шинели», так вся военная проза  имела в основании   «Войну и мир» Л.Толстого. В чьих-то произведениях это влияние чувствуется больше, в чьих-то меньше. В романе А. Ананьева «лекала» классического «первоисточника» проступают особенно явственно, иногда чуть подавляя авторскую индивидуальность.

 

 

 

 

Василь Быков (1924 – 2003). Война для  него началась в 1941 году. Оказавшись на Украине, он отступал с действующей армией до Воронежа. Едва не был расстрелян как диверсант, когда отстал от своей колонны. Затем, после Саратовского пехотного училища, в звании младшего лейтенанта вернулся на фронт и воевал взводным, сменяя только рода войск, до Победы — на Украине, в Румынии, Венгрии, Австрии. Дважды был ранен. Чудом спасся во время боев на Кировоградчине.   Его сочли убитым. Семье была отправлена похоронка. С тех пор на одном из обелисков воинского кладбища Белоруссии значится его имя. Военная тема – главная в творчестве Василя Быкова. Сам он ведет отсчет своей литературной жизни с выхода рассказов  «Смерть человека» и «Обозник» в 1951 году, но широкую известность ему принесла повесть «Третья ракета» (1962), переведенная автором с белорусского. Быков – белорус. «Это многое объясняет». И то, что именно военная тема  - стала темой его жизни,  и его особый интерес  к жизни партизан, подпольщиков. Это история его родины, по которой война прокатилась  кровавым катком.  Сопереживание страданиям  собственного народа обусловили горестную обостренную трагедийную напряженность  прозы Быкова.  «Мертвым не больно», «Альпийская баллада», «Сотников», «Обелиск», «Дожить до рассвета»… Быкова интересуют «не масштабы сражений, а масштабы человеческого духа». Как все авторы  лейтенантской прозы от общего он идет к частному, изображая не огромные массы войск, а конкретных людей, иногда одного человека, но в экстремальной ситуации, в момент высшего напряжения его нравственных и физических сил. В его книгах – завещание живущим. Он страстно желал,   чтобы литература «в наше время, чреватое гибелью всего человеческого рода, сквозь потоки полуправды, лжи и прямого одурачивания миллионов пробилась бы к сознанию человечества, вынудив его остановиться у последней черты» (Трава после нас: Интервью Быкова // Огонек. 1987. №19).

 

 

Юрий Бондарев (1924). Как оказалось, ему суждена длинная жизнь, в которой много событий, принятых решений, борьбы.  Но главное дело было сделано в молодости, когда в октябре 1942 года после ускоренного курса обучения в пехотном училище  младший лейтенант  Бондарев принял участие в Сталинградской битве, а затем прошел дорогами Украины и Польши,  Дальше была многовариантная попытка осмыслить произошедшее. «Повести «Батальоны просят огня» и «Последние залпы» родились, я бы сказал, от живых людей, от тех, которых я встречал на войне, с которыми вместе шагал по дорогам сталинградских степей, Украины и Польши, толкал плечом орудия, вытаскивая их из осенней грязи, стрелял, стоял на прямой наводке, спал, как говорят солдаты, на одном котелке, ел пропахшие гарью и немецким толом помидоры и делился последним табаком на закрутку после танковой атаки.

Со многими фронтовиками, кто остался в живых, я не смог встретиться после войны: судьба разбросала нас в разные стороны. Но эти люди как бы все время жили рядом со мной: я и сейчас хорошо помню их лица, их манеру говорить, их смех или выражение гнева, их жесты и привычки.

В состоянии некой одержимости я писал эти повести, и меня все время не покидало чувство, что возвращаю в жизнь тех, о которых никто ничего не знает и о которых знаю только я, и только я должен, обязан о них рассказать все». «Горячий снег», «Тишина», сценарий киноэпопеи «Освобождение» (Бондарев  - один из соавторов), "Берег"   - продолжение военной темы в творчестве  писателя.

 

 

Иван Акулов (1922 - 1988). Пехотинец. Окончил Тамбовское пехотное училище. На фронте с 1942 года. Прошел путь от командира взвода до начштаба батальона. Дважды был ранен. День Победы встретил в Кенигсберге. «Мое начальство хотело, чтобы я поехал учиться в военную академию,  но я уже неисцелимо болел литературой и тайно мечтал писать <...> думалось, раз я вышел живым из этой смертной купели — мне есть о чем рассказать...»  О своей войне он рассказал в романе «Крещение».

 

Виктор Астафьев (1924 - 2001).  "...О войне писать трудно... Счастлив, кто не знает ее, и я хотел бы пожелать всем добрым людям и не знать ее никогда, и не ведать, не носить раскаленные угли в сердце, сжигающие здоровье и сон... Трудно писать о войне, хотя во мне «моя война» идет и идет своим ходом, не умолкая, не оставляя меня и мою память в покое".   Военная проза Виктора Астафьева  - тяжелая, жесткая, действительно, «окопная». Как и у Кондратьева его правда не лейтенантская - солдатская. Он имеет право на свою правду.  Он закончил войну в звании рядового. На фронт ушел добровольцем в 1942 году. В действующей армии с весны 1943. Был шофером, артразведчиком, связистом и всегда  - простым солдатом. В книгах Астафьева  - его трактовка трагических событий, его позиция в освещении виденного и пережитого. Но если в произведениях  70-х – «Пастух и пастушка»(1971), «Звездопад» (1960)  несмотря ни на что сияет свет  надежды, то поздняя проза –  «Так хочется жить» (1996), «Веселый солдат» (1998), «Прокляты и убиты» (1995)  - наполнена горечью и безысходностью. 

 

“Эпитафия

 

Я пришел в мир добрый, родной и любил его безмерно.

Ухожу из мира чужого, злобного, порочного.

Мне нечего сказать Вам на прощанье.»                                  В.Астафьев.

 

 

У каждого автора «лейтенантской прозы» своя война.  "...эти молодые писатели сами выше лейтенантов не поднимались и дальше командира полка не ходили. Эти досконально знают жизнь роты, взвода, батареи, они видели пот и кровь войны на своей гимнастерке…"   (А. Твардовский). Выжив, они «совершили еще один подвиг – творческий, литературный, оставив нам свое неповторимое правдивое слово».  Рассказывая каждый о своем,  все вместе они сумели создать полную картину грандиозного события.  Писатели – фронтовики честно сделали свое дело, продолжив традиции русской военной прозы, заложенные Львом  Толстым еще в «Севастопольских рассказах»: «Герой моей повести, которого я люблю всеми силами моей души, которого старался воспроизвести во всей красоте его и который всегда был, есть и будет прекрасен, – правда».