Бывают тексты, льющиеся как вода. Словно чей-то тихий голос ведет и ведет повествование, чуть повышая или понижая тон в особо значимых местах. Не читаешь, а слушаешь. Такие книги остаются в памяти навсегда, их зачитывают до дыр, навечно оставляют болтаться на столе, то и дело берут с собой под теплый плед, чтобы почитать под настроение. Елена Макарова - психолог, писатель и педагог художественной студии написала именно такую книгу, затронув, казалось бы, серьезные и ответственные темы: внутренний мир детей, арт-терапия в работе с детьми.

Младенчество беспамятно. Именно в нем испытали мы полноту нерасщепленных чувств. Сохранись память об этом в нашей душе — мы бы выросли страдальцами. Нас бы терзала ностальгия по утраченной остроте ликования и боли, счастья и грусти. По той блаженной поре, когда мы лежали в коляске, и взгляду нашему из-под заботливо приспущенного козырька открывалось небо.

Пропархивали в нем какие-то щебечущие существа, скользили блики и тени. Наши веки сами собой смежались, и мы сладко спали, вдыхая прохладный воздух. Просыпаясь, видели самое любимое лицо на свете и, убедившись, что оно здесь, снова погружались в дрему. Первое погружение в мир, первая, самая первая любовь. Как это, наверное, было пронзительно! Но мы не помним.

Чего греха таить, многие взрослые относятся к детям как к пациентам, которые больны недугом «детская наивность и несознательность» и вот-вот должны повзрослеть и выздороветь. Детские фантазии относят чуть ли не к психическим отклонениям, взрослые спрашивают себя и специалистов: кто же вырастет из ребенка, прячущегося в шкафу. Фантазирующего напропалую. Рассказывающего небылицы о прожитом дне. Вдруг, он вырастет и вместо напряженного добывания денег или утверждения своего социального статуса будет и дальше придумывать, что у него в домике живут, простите, гномики. Никто замуж не возьмет, скажет бабушка. Никто такого не полюбит, вздохнет «добрая» знакомая.

Дочь моих знакомых никого не пускает в свою комнату: там на полу — город. Где же он? Никакого города нет. Но стоит сделать шаг — голос предупреждает от следующего: вы что, не видите, трамвай только что остановился. Родители девочки обеспокоены состоянием ее психики. Но с этим все в порядке. Беда девочки в том, что у нее — незаурядное воображение. А у ее родителей — заурядное. Не находя понимания в семье (ее держат за первостатейную лгунишку — «стоит напомнить про детский сад, у нее сразу и живот болит, и нога ноет, и в голове колет»), девочка затворилась в своей комнате со своими предметами, кстати не только воображаемыми - у нее много кукол, и с ними она прекрасно ладит, вдобавок изобрела язык, понятный только в ее городе. Устному языку соответствует и письменный - он у нее тоже разработан, ему она обучает кукол. Ее родители говорят мне: «Ну что ты в самом деле, неужели ты можешь поверить, что у нее в углу живут гномы? Если бы твой ребенок тебе каждый день рассказывал такие байки, ты бы тоже бросилась к психотерапевту». Ну, положим, мои дети такое тоже рассказывают, и про гномов, и про котов а если уж я не могу в них поверить, я могу вообразить.

После прочтения книги Елены Макаровой становишься невыносимо мудрым по теме «дети и творчество». Огромное количество примеров: уроки в художественной студии, прием у детского психолога. Живой язык, тонкий юмор автора понравится читателю, не любящему суховатый язык специализированной литературы.

Творчество — такая же врожденная потребность, как еда и сон. Рисуя, дети избавляются оттого, что их мучает, пугает: навязчивых состояний, страха смерти и темноты, страха потерять любимую маму или любимого отца. Все эти страхи присутствуют в жизни самых нормальных детей. Когда мы говорим им, что темнота не страшна и смерть не страшна, мы их обманываем. Мы с головой окунаем их в одиночество, из которого они пытаются выбраться, поверяя листу бумаги свои тревоги. Даже в лагерях истребления дети рисовали — они обращались к карандашу и бумаге как к своим спасителям. Цветы, стол с едой, гора, по которой когда-то съезжали на санках, калитка в сад — дети не рисовали почти ничего сказочного потому, что мир, откуда их изгнали, стал для них сказкой. Сказки помогают неуверенным стать увереннее — вот мальчик с пальчик, такой крошка, а вышел на сражение с большим и страшным миром!

Поневоле позавидуешь детям, отстаивающим свои выдуманные миры, вернее, не выдуманные, а продуманные, ведь их фантазии строятся на древних символах и подчиняются логике создателя, скрытой от неглубокого взгляда посторонних наблюдателей.

Мальчик нарисовал корпус телефона, а трубку вылепил и положил на нарисованный корпус. Почему он так сделал? «Взрослая» версия: трубка одушевлена, в ней — голоса, можно играть в телефон, номера при этом набирать не нужно — дети этого не умеют. И значит, сам корпус им не важен. Однако наша версия может не иметь ничего общего с мотивами такого решения. Другой мальчик в детском саду оцарапал вилкой переносицу. Воспитательница заклеила ранку пластырем. Мальчик нарисовал на пластыре третий глаз. Теперь у него три глаза. И всеми он видит. Воспитательница повела мальчика смывать «грязь». Мальчик рыдал. Воспитательница уговаривала: «Больно не будет».

Но мальчик-то рыдал не от боли, а оттого, что смывают третий глаз. От утраты волшебного зрения. Тот же мальчик любил рисовать на стенах. Дома ему разрешали. И учитель в студии разрешил. На урок пришел директор и отругал мальчика вместе с учителем. Когда директор покинул класс, мальчик нарисовал директора на полу мелом. Учитель поинтересовался, почему мальчик не сделал это на той же стене, ведь он, учитель, ему все равно не запрещает. А потому, оказывается, что директор им в классе не нужен. Пусть уходит. Значит, стена, изображенное на ней — для него символ присутствия, а пол — ухода, удаления. По нашей взрослой логике, «ненужного» директора и изображать ни к чему.

Автор категорична по отношению к своим коллегам, ее категоричность задевает родителей, чиновников – всех взрослых, не пытающихся встать на сторону ребенка. Во многих примерах очень ярко показано, на какую недосягаемую высоту ставят себя взрослые по отношению к детям, это даже не земля и небо, это – две вселенные, отгороженные друг от друга черными дырами.

В такую же пытку превращаются для детей занятия искусством, когда взрослые ставят целью научить ребенка неизвестно чему. Вот типичное «академическое» правило: на листе нельзя оставить клочка белого, нужен фон. И дети, по своей природе тяготея к белому, нехотя замазывают лист краской, ждут, пока фон подсохнет, и на этой испорченной фоном бумаге пишут картины. Да, белый цвет разбивает живописное пространство. Но ребенок, если не приставать нему с фоном, никогда сам не станет полностью уничтожать белый цвет. Такая живопись не детская. В детской живописи белое — главное, оно расцвечено и оттенено чистыми красками, это яркая, праздничная живопись, а не блеклые работы с фоном, где все коллористически выверено: теплые тона — холодные тона.

Я пишу, а рядом со мной дочь рисует пейзаж с дорогой. Все цветное, посреди дороги белое пятно с глазами, носом и ртом. Что это? Лицо дороги. Пятно яркое, оно бьет, но это же выразительно — лицо дороги одушевило пейзаж. И это не дилетантская выразительность, а специфически детская.

«В начале было детство» - еще одна хорошая книга о том, как нужно любить и понимать детей. Родители в очередной раз могут убедиться, прочитав ее, что задача воспитания – не только подготовка ребенка к выходу в большой жестокий мир. Тем более, детство только кажется безмятежной порой, лишенной каких бы то ни было проблем.

Неправда, что детям все легко. С момента появления на свет они заняты познанием через себя мира и борьбой со злом мира через борьбу со злом в себе. Они плачут по ночам, плачут, когда их внезапно оставляют одних, капризничают, попав в чужую, незнакомую среду. Когда говорят о моцартовской, пушкинской легкости, то имеют в виду гениальную гармонию их творений. Но кто скажет, что жизнь Моцарта, Пушкина была безмятежной?! Моцарт, Пушкин и дети стремятся к чистому, незамутненному высказыванию и, преодолевая тьму, стремятся к свету, красоте. Красота — эстетическая и этическая категория одновременно. Образ чистой красоты влечет к себе детей и гениев мировой культуры. Я не верю в детскую заурядность.

— Неужели вам нравится возиться с такими маленькими? — удивляется бабушка Маши, той, что подружилась с Авдием и Гордеем. — Издалека ездить — и на такую работу! И чему их можно научить? Я вот дочери говорю: зря ты это затеяла, а она — вози, и точка. Вот и таскаемся.

Добрая бабушка с тромбофлебитными ногами и астмой возит Машеньку издалека. И мне сочувствует — могла б найти работу и посолиднее, и поближе к дому.

— Если что набезобразит, я сейчас: «Не повезу в школу». И знаете, сразу смирная станет и ходит вокруг меня, что вокруг елки, ластится. Такие они, бестии, хитрые.

— Они умные, — говорю я бабушке. — А уж ваша Маша!

Немаловажно значение творческих занятий и в работе с больными детьми.

Грань между нормальным ребенком и ребенком с отклонениями весьма расплывчата. Доводя поведение до общепринятой нормы (у нас это послушание, конформизм) с помощью транквилизаторов, мы добиваемся временного комфорта. Мы не понимаем, что медикаментозное воздействие на детскую психику приводит к необратимым изменениям личности. У нас миллионы детей «успокаивают» и «нейтрализуют» варварским способом. Искусствотерапия требует времени и терпения. Она построена на сугубо индивидуальном подходе. С лекарствами проще: растолок таблетку, присыпал сахарным песком — и тишина. А если подумать о будущем?.. Мать Игоря вела себя безупречно: не вмешивалась в происходящее, не вбегала в комнату на каждый крик сына. В первый месяц она ни разу не спросила: «Как успехи?» Она положилась на меня. Как врач по нескольким симптомам распознает болезнь, так педагог по поведению ребенка распознает причину его внутреннего неблагополучия. Врач знает, к чему приведет запущенная болезнь. Педагог знает, чем чреваты замеченные им отклонения. Близкие больного и родители ребенка могут даже и не подозревать о серьезности происходящего. Иногда и не следует ставить их об этом в известность. Если они не мешают, можно работать. И тогда «неизлечимые» недуги удается вылечить.

Заряжаемся оптимизмом автора, ставим Елене Макаровой «10+» из десяти – и начинаем относиться к калякам-малякам наших детей с должным уважением: чувствуем, проникаемся, анализируем, а главное - лепим, рисуем, клеим с ними вместе.
отсюда

СКАЧАТЬ
Е.Макарова - В начале было детство. записки педагога.
Е.Макарова - Лето на крыше. записки педагога.
Е.МАКАРОВА - Освободите слона. записки педагога.