Что вы можете сказать о законах мировой экономики в целом и о постоянной «примерке» к России экономических моделей западных развитых стран?

Я давно занимаюсь экономикой. За 30 лет я пришел к трем выводам. Первый — все народы живут так, как они сами хотят жить. Во всяком случае я не обнаружил никакой связи между наличием или отсутствием богатых или бедных природных ресурсов и уровнем жизни людей. Пару лет назад судьба привела меня в Израиль. В этой стране вообще ничего нет! Пустыня! Когда я говорю «пустыня», это не метафора, это на самом деле пустыня! Все, что зеленое растет в Израиле, посадили люди. А уровень благосостояния такой, что просто диву даешься. Пособие на детей — 1500 долларов! Не в год — в месяц! Жить плохо в России надо ухитриться. Мы одна из немногих стран, где есть все. Кроме России, это США, Канада, Австралия, может, еще Бразилия.

Второй вывод: экономические системы не клонируются. Мы сколько угодно можем изучать американский, шведский, китайский опыт… Но перенести готовую социально-экономическую систему из одной страны в другую невозможно. Мы жили по-русски, живем по-русски и жить будем по-нашему. По-другому. А клонировать модель технически невозможно. Ни разу ни у кого не получалось.

Третий вывод особенно для меня привлекателен. Я хочу с помощью истории доказать, что большинство экономических задач типовые. И если мы не справляемся с какими-то нашими проблемами, то это признак того, что нами правят, не могу сказать, что недоучки, но люди, получившие странное сугубо академическое образование. Которые не могут это образование приложить к российским реалиям. Но недоучек тоже очень много.

Значит у нас особый путь?

Основные черты российского экономического духа переносятся из поколения в поколение и закрепляются в душах людей. Россия всегда была державной страной. Даже самодержавной. Как бы не назывался руководитель нашего государства — Великий князь Киевский, Царь Московский, Император Всероссийский, генеральный секретарь ЦК КПСС или президент, — он все равно самодержец. Отсюда вытекает, что в российской экономике всегда была гипертрофирована роль государства. Даже когда у нас рынка не было, была толкучка. Рынку всегда в России тесно, потому что основное место на рынке занимает государство: оно всегда было главным собственником средств производства, оно является главным инвестором и главным субъектом, перераспределяющим национальный доход через бюджетную систему, через налоги.

Сегодня все повторяется. Повторяется самодержавность и активная роль государства в экономике. Не беру на себя смелость сказать хорошо это или плохо. Это по-русски. Так было всегда, так есть сегодня, так будет завтра. Количество демократических процедур сокращается, президенты назначаются, а кто протестует, кроме Хакамады? Все довольны, все хорошо. Это соответствует русскому национальному духу. Мы всегда были в стране самодержавной, и когда самодержавие восстанавливается, это считается нормальным явлением.

В экономике тоже наступает так называемое самодержавие?

На наших глазах восстанавливается государственная собственность. Крупные монополисты — в основном государственные корпорации. Железные дороги — акционерная компания, но 100 % акций принадлежит государству. РАО ЕЭС… Люди ругают Чубайса, забывая, что он — не хозяин, 52 % акций принадлежит государству. Газпром — государственная корпорация... Сегодня создаются новые крупные государственные корпорации. И это соответствует русской истории и намерению людей, которые исторически не привыкли к самостоятельному хозяйствованию и которые с удовольствием делегируют свои экономические функции вверх по вертикали власти.

Но возникает задача. Раз государство берет на себя экономические функции, то оно должно регулировать нашу экономическую жизнь. Это сложно, т.к. все экономические отношения системны. И если начинаешь регулировать какую-то одну область экономической жизни — социальную, инвестиционную, научно-техническую, какую хочешь, — в поле зрения попадет вся экономическая система. И регулировать нужно тогда все, начиная от банковской деятельности до товарных рынков Новосибирска. Это возможная задача, но она требует очень высокой квалификации, мужества и способности брать ответственность на себя. А с этим у нас плохо — пока президент не скажет, никто не почешется.

Десяток лет на рынках-базарах господствовала мафия. Только когда президент сказал: «У нас на рынках, оказывается, мафия», взялись… Но по-простому, по-нашему. Киргизов с узбеками выгнали — и вся борьба. Совсем юмористическое: президент обратил внимание, что по телевизору стали мало показывать футбол. «Как так? Займитесь быстренько. Почему это футбол перестали показывать?» Вот пока ОН не скажет, никто ничего не сделает. Но ведь президент не может решать все. Для этого нужны очень активные и образованные исполнители.

Пару лет назад моя аспирантка в интернете нашла биографии наших министров. Какое было интересное чтение! Министр экономики г-н Греф — юрист по образованию. Пусть не обижаются омичи, он закончил не самый сильный юридический факультет в стране — Омского госуниверситета. Ни одного дня не учился экономике, ни одного дня не работал экономистом и стал министром экономики! Министр здравоохранения Зурабов — был такой, инженер-строитель. Министр сельского хозяйства — инженер-железнодорожник. А министром обороны долгое время был филолог. С такой командой очень трудно что-то реализовать. У нас в стране забывают золотое правило менеджмента: стал начальником — подбирай себе сотрудников умнее себя, тогда они будут работать. А у нас же надо собрать серость и на их фоне хорошо выглядеть.

Какие инструменты по регулированию экономикой есть у государства и возвратимся ли мы к ним?

Если тенденция огосударствления будет продолжаться, государство обязано вернуть себе экономические функции и регулировать нашу экономическую жизнь. Другой выход — либерально-рыночная экономика. Когда рынок работает хорошо, бизнес активен, делаются хорошие инвестиции, снижается безработица, то в этой ситуации не надо вмешиваться. Но когда экономика начинает снижать обороты, зависеть от «трубы», когда бизнесу плохо, тогда государство невольно начинает вмешиваться в экономическую жизнь.

Мощный способ стимулирования частных инвестиций в условиях государственного регулирования — это крупные государственные бюджетные инвестиции, вызывающие мультипликационный эффект. Т.е. инвестиции, которые по цепочке вызывают уже частные инвестиции в смежных отраслях. Мощный мультипликационный эффект дает оборонная промышленность. Если Нижнетагильский танковый завод начинает производить кастрюльки, ничего хорошего не выйдет. А если они будут делать танки, то невольно начнет развиваться черная металлургия, потом цветная, потом снаряды, химическая промышленность, пороховые заряды, радиотехническая, радиоэлектроника, оптика… Потом появляются новые офицеры и солдаты, которых надо одевать и кормить… Так Рузвельт вытаскивал в 33-м году страну за уши из кризиса.

Но у нас, как только заходит разговор, при наших огромных денежных запасах и при стабилизационном фонде, о необходимости инвестирования, сразу возникает г-н Кудрин, который говорит: «Нельзя. Будет инфляция». Инфляция превратилась в бабайку, в жупел. А всегда ли вредна инфляция? Умеренная инфляция, менее 10 %, — хорошая «смазка» для бизнеса. Бизнес возбуждается — это хорошо.

Так возможно ли в России существование рыночной экономики без такого вмешательства государства, какое происходит сейчас?

Всякие чудеса бывают на свете. Но эти чудеса в России никогда не реализовываются. Начиная с Алексея Михайловича Романова, папашки Петра I, раз десять у нас пытались реформировать страну в рыночном направлении. Ничего не получалось! Витте, Столыпин… Ленин пытался! Философы говорят, если причинно-следственные явления повторяются, можно считать это закономерностью. У меня нет надежды, что мы будем жить по-европейски, потому что российская экономика всегда была восточно-деспотической, основанной на государственной собственности.

Так почему государство постоянно затевает рыночные реформы?

Наши правители часто бывают в Европе и видят, что там живут как-то получше. И начинают рассуждать: «А почему они живут лучше? А! У них рыночная экономика! Давай мы тоже сделаем». Но как только возникает рыночная экономика, появляется крупный частный бизнес. А он всегда стремится к власти... Вот Ленин умер, пришел Сталин. Сидит политбюро и думает: нэпманы расцветают, торговля расцветает, все идет хорошо, безработица упала… А что делать товарищу Микояну, который руководит советской торговлей? Советской торговли уже нет — везде кооперация. А что делать товарищу Орджоникидзе, который руководит промышленностью, а промышленность частная? Выход один: или мы уходим, но страна расцветает, или прикрываем рыночную экономику и остаемся. Это все присуще и недавней истории.

Что вы можете сказать про малый бизнес, который подвергается давлению со стороны чиновников?

Я не вполне доверяю мифу о том, что спасение России — в малом бизнесе. Перед нами сейчас стоит задача научно-технического прогресса, инновационного развития. Это очень затратное и рискованное дело. И на это способны только крупные корпорации с участием государства. Малый бизнес — активные вагончики, которые привязываются к локомотиву крупного бизнеса. Они уже побеждают чиновничество, чиновничество их душит, а они работают. Малый бизнес делают героические люди.

Новосибирская экономическая ситуация как-то отличается от общероссийской?

Сильно отличается хотя бы тем, что у нас производство, если оно расцветет, незатратное. Оно не требует много энергии, много нефти. У нас наукоемкое, интеллектуалоемкое производство, но не энергоемкое. Если мы войдем в ВТО, многие производства просто сгинут, а новосибирские интеллектуальные производства останутся и даже займут свою нишу в мировой экономике. У нас очень интересные перспективы, мне кажется.


Илья Калинин
Фото Ирины Гавва