Медведев молился четвёртый час, а патриарх уже седьмой.

- Ну, хоть восемь долларов за баррель, Отец наш милостивый! – гнусавил патриарх, с размаху прикладываясь головой к полу.

На иконе сияла нефтяная вышка со Святым Оком в треугольничке на самом верху. Кондишен накрылся - Кремль умудрились обесточить, - и из открытого окна тянуло гарью.

Зазвонил красный.

Президент зло схватил трубку.

- Ну? –

- Смольный взят, несмотря на упорное...

- Не …, крошка Цахес! - рявкнул Медведев. – За твою драгоценную Валю охрана и пальцем не шевельнёт! Быть тебе сегодня в горшке. –

- Не в одиночку, не в одиночку, - гнусно захихикала трубка.

Медведев растоптал телефон.

………………

Судьба бывшей власти решалась так: если набиралась расстрельная команда, расстреливали. Набирали для Матвиенко.

Зазвонил телефон.

- Предупреди народ, Председатель, - сказал Лейтенант. – Решили Иглу не брать, они там на верхних этажах забаррикадировались. Будет просто очень громкий «бум» - тут уже полтонны пластицида.

- Да ты полгорода снесешь с этой Иглой!

- Упомянутые полгорода согласны.

- Оружия не подкинешь? На Матвиенко вторая сотня расстрельщиков пишется, столько винтовок нет.

- Камешками, камешками.

Председатель положил трубку и повернулся к очереди. Она уходила в бесконечность.

- Вы?-

Усталая женщина.

- Четвертый этаж, десять лет нет напора холодной. Придёшь, посуду мыть нечем, самой в ванной можно только ночью… Я человек миролюбивый, но тазики… эти тазики… -

- А при чём здесь Матвиенко?

- Так ведь десять лет. Я во все расстрельные команды записываюсь. Не беспокойтесь, я уже отлично стреляю.

Интеллигентный старик:

- Велосипедист. В субботу-воскресенье закрыли для велосипедов Елагин Парк, ехать только по Приморскому…. Это же кино ужасов – сплошная движущаяся лента машин и десять сантиметров до каменной бровки! Сколько там  ног переломали! Даже не верил, что настанет этот счастливый день.

Председатель молча вручил ему винтовку.

- Следующий.

Парень с портфелем.

- Сняла «тэшки» с Лиговки.

- Тройки и двадцать шестого не дождаться, год жизни провёл на остановке?

- А Вы откуда знаете? Ездили там?

- Нет, вас уж третий десяток набирается. Больше только тех, кто в ларьках на обед покупал, а теперь вынужден в «Семье» или «Дикси» с их сраным ассортиментом.

Какой-то старичок подпрыгнул в очереди:

- Да-да, «Семья»! Там не то что обедов для микроволновки нет, кассир даже с тыщи сдать не может. А где я им мелочь рожу в восемь утра? Да они офонарели от отсутствия конкуренции!

Председатель обвёл глазами очередь:

- Так, кто ещё по супермаркетам, гортранспорту, и этому чертовому банку и по прочим прикормышам Матвиенко и Тюльпанова, пройдите и получите.

Очередь зашевелилась и потянулась к снопам винтовок.

Грязноватый мужик в спецовке откашлялся:

- По пробкам.

Председатель удивлённо поднял брови.

- Работаю на заводе в старой зоне. По нашему заводу в любом направлении можно провести трассу шириной метров тридцать. Три магистрали. Одни сараи. И соседи такие же. А выйдешь – пробка два километра.

- Ну и?...

- Слышал передачу, Валя сказала: да, знаю, но как же можно? Там вся земля под заводами, частная…

- И?

- Эта дура всерьёз считает, что в Лондоне или Париже ихние магистрали и развязки проложены по ничейной земле?

Председатель подумал, встал, подошел к груде оружия и что-то вытащил.

- Вам положен автомат.

Огромная толпа народа пыталась выстроиться так, что бы не задеть друг друга.

- Без команды не стрелять! – кричал Председатель.

Наконец образовались три линии. Едва он что-то скомандовал, раздался одинокий выстрел. Валентина Ивановна упала.

- Да он её убил! – завопила возмущенная толпа.

Велосипедисту было пофиг. Он стоял, и на лице его сияло неописуемое блаженство.

….

Валентине Ивановне было ужасно холодно и тошнило от голода.

«И это тот свет?» - удивилась она. Но сомневаться не приходилось. Вот и ворота, рядом.

Ворота были закрыты.

Она стучала долго. Кто-то сонно спросил:

- Что надо?

- Я вновь прибывшая... Хочу… куда там мне положено… -

- Куда рветесь? Вы  в жизни, наверно, чересчур много сделали. Отдохните.

Ворота не открылись.

В недоумении Валентина Ивановна побрела вдоль забора.

И нашла ещё ворота. Потом ещё одни. Потом ещё…

Она увидела знакомый объект. Больница Раухфуса, она принимала ремонт. На ней написано «рай».

Но больница была обнесена решеткой. Да, тут всегда жители скашивали угол – по тротуару здесь плохо ходить - а она сказала поставить решетку.

Перелезть решетку не удалось.

Она хотела пойти дальше. Но узкий косой тротуарчик между решеткой и проезжей частью, копия 2-й Советской, обледенел. Губернаторша поскользнулась и съехала. Её тут же сбила невесть откуда возникшая машина.

…

Кости всё ещё ломило после трёх наездов.

Валентина Ивановна стояла и била в ворота кулаками. Это была копия тех ворот в здании Александринского Института, через которые когда-то шла любимая художниками дорожка. Они писали из дворов эффектные виды Смольного Монастыря. Потом геофак выселили отсюда, а приехавшие чиновники первым делом поставили ворота. И заварили их.

Это были первые из трёх миллионов наглухо заваренных ворот, в которые ей предстояло стучать до Страшного суда.

Она ещё не поняла, что попала именно туда, куда должна была.