Одинокая птица над полем кружит,
  Догоревшее солнце уходит с небес.
  Если шкура сера и клыки что ножи,
  Не чести меня волком, стремящимся в лес.

  Лопоухий щенок любит вкус молока,
  А не крови, бегущей из порванных жил.
  Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
  Расспроси-ка сначала меня, как я жил.

  Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
  Забывая, каков над землей небосвод.
  Там я собственной крови с избытком хлебнул
  До чужой лишь потом докатился черед.

  Я сидел на цепи и в капкан попадал,
  Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
  И ошейника нет, чтобы я не сломал,
  И цепи, чтобы мой задержала рывок.

  Не бывает на свете тропы без конца
  И следов, что навеки ушли в темноту.
  И еще не бывает, чтоб я стервеца
  Не настиг на тропе и не взял на лету.

  Я бояться отвык голубого клинка
  И стрелы с тетивы за четыре шага.
  Я боюсь одного - умереть до прыжка,
  Не услышав, как лопнет хребет у врага.

  Вот бы где-нибудь в доме светил огонек,
  Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
  Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
  Я б тихонько притронулся к детской щеке.

  Я бы верно служил, и хранил, и берег -
  Просто так, за любовь - улыбнувшихся мне..
  ... Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
  И охота завыть, вскинув морду к луне.

P.S. Прям про меня