МЕЛКИЙ СЛУЧАЙ ИЗ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ
     Иду я раз однажды по улице и вдруг замечаю, что на меня женщины не смотрят.
     Бывало, - раньше выйдешь на улицу этаким, как говорится, кандебобером, а на тебя смотрят, посылают воздушные взгляды, сочувственные улыбки, смешки и ужимки.
     А тут вдруг вижу - ничего подобного!
     Вот это, думаю, жалко! Все-таки, думаю" женщина играет некоторую роль в личной жизни.
     Один буржуазный экономист или, кажется, химик высказал оригинальную мысль, будто не только личная жизнь, а все, что мы ни делаем, мы делаем для женщин. И, стало быть, борьба, слава, богатство, почести, обмен квартиры и покупки пальто и так далее и тому подобное, - все это делается ради женщины.
     Ну, это он, конечно, перехватил, собака, заврался на потеху буржуазии, но что касается личной жизни, то я с этим всецело согласен.
     Я согласен, что женщина играет некоторую роль в личной жизни.
     Все-таки, бывало, в кино пойдешь, не так обидно глядеть худую картину. Ну там, ручку пожмешь, разные дурацкие слова говоришь - все это скрашивает современное искусство и бедность личной жизни.
     Так вот, каково же мое самочувствие, когда раз однажды я вижу, что женщины на меня не смотрят!
     Что, думаю, за черт? Почему на меня бабы не глядят? С чего бы это?
     Чего им надо?
     Вот я прихожу домой и поскорей гляжусь в зеркало, Там, вижу, вырисовывается потрепанная морда. И тусклый взор. И краска не играет на щеках. "Ага, теперь понятно! - говорю я сам себе. - Надо усилить питание.Надо наполнить кровью свою поблекшую оболочку".

 И вот я в спешном порядке покупаю разные продукты.
     Я покупаю масло и колбасу. Я покупаю какао и так далее.
     Все это ем, пью и жру прямо безостановочно. И в короткое время возвращаю себе неслыханно свежий, неутомленный вид.
     И в таком виде фланирую по улицам. Однако замечаю, что дамы по-прежнему на меня не смотрят. "Ага, - говорю я сам себе, - может быть, у меня выработалась дрянная походка? Может быть, мне не хватает гимнастических упражнений, висения на кольцах прыжков? Может, мне недостает крупных мускулов, на которые имеют обыкновение любоваться дамы?"
     Я покупаю тогда висячую трапецию. Покупаю кольца и гири и какую-то особенную рюху.
     Я вращаюсь, как сукин сын, на всех этих кольцах и аппаратах. Я верчу по утрам рюху. Я бесплатно колю дрова соседям.
     Я, наконец, записываюсь в спортивный кружок. Катаюсь на лодках и на лодчонках. Купаюсь до ноября. При этом чуть не тону однажды. Я ныряю сдуру на глубоком месте, но, не достав дна, начинаю пускать пузыри, не умея прилично плавать.
     Я полгода убиваю на всю эту канитель. Я подвергаю жизнь опасности. Я дважды разбиваю себе башку при падении с трапеции.
     Я мужественно сношу все это и в один прекрасный день, загорелый и окрепший, как пружина, выхожу на улицу, чтобы встретить позабытую женскую одобрительную улыбку.
     Но этой улыбки опять не нахожу.
     Тогда я начинаю спать при открытом окне. Свежий воздух внедряется в мои легкие. Краска начинает играть на моих щеках. Морда моя розовеет и краснеет. И принимает даже почему-то лиловый оттенок.
     Со своей лиловой мордой я иду однажды в театр. И в театре, как ненормальный, кручусь вокруг женского состава, вызывая нарекания и грубые намеки со стороны мужчин и даже толкание и пихание в грудь.
     И в результате вижу две-три жалкие улыбки, каковые меня мало устраивают.
     Там же, в театре, я подхожу к большому зеркалу и любуюсь на свою окрепшую фигуру и на грудь, которая дает теперь с напружкой семьдесят пять сантиметров.
     Я сгибаю руки, и выпрямляю стан, и расставляю ноги то так, то так.
     И искренне удивляюсь той привередливости, тому фигурянью со стороны женщин, которые либо с жиру бесятся, либо пес их знает, чего им надо.
     Я любуюсь в это большое зеркало и вдруг замечаю, что я одет неважно.
     Я прямо скажу - худо и даже безобразно одет. Прекороткие штаны с пузырьками на коленях приводят меня в ужас и даже в содрогание.
     Но я буквально остолбеваю, когда гляжу на свои нижние конечности, описанию которых не место в художественной литературе. "Ах, теперь понятно! - говорю я сам себе. - Вот что сокрушает мою личную жизнь - я плохо одеваюсь".
     И, подавленный, на скрюченных ногах, я возвращаюсь домой, давая себе слово переменить одежду.
     И вот в спешном порядке я строю себе новый гардероб. Я шью по последней моде новый пиджак из лиловой портьеры. И покупаю себе брюки "Оксфорд", сшитые из двух галифе.
     Я хожу в этом костюме, как в воздушном шаре, огорчаясь подобной моде.
     Я покупаю себе пальто на рынке с такими широкими плечами, которых вообще не бывает на нашей планете.
     И в выходной день однажды в таком наряде выхожу на Тверской бульвар.
     Я выхожу на Тверской бульвар и выступаю, как дрессированный верблюд.
     Я хожу туда и сюда, вращаю плечами и делаю на ногами.
     Женщины искоса поглядывают на меня со смешанным чувством удивления и страха.
     Мужчины - те смотрят менее косо. Раздаются ихние замечания, грубые и некультурные замечания людей, не понимающих всей ситуации.
     Там и сям слышу фразы:
     - Эво, какое чучело! Поглядите, как, подлец, нарядился! Как, - говорят, - ему не стыдно? Навернул на себя три километра материи.
     Меня осыпают насмешками и хохочут надо мной.
     Я иду, как сквозь строй, по бульвару, неясно на чтото надеясь.
     И вдруг у памятника Пушкину я замечаю прилично одетую даму, которая смотрит на меня с бесконечной нежностью и даже лукавством.
     Я улыбаюсь в ответ и три раза, играя ногами, обхожу памятник Пушкину.
     После чего присаживаюсь на скамеечку, что напротив.
     Прилично одетая дама с остатками поблекшей красоты пристально смотрит на меня. Ее глаза любовно скользят по моей приличной фигуре и по лицу, на котором написано все хорошее.
     Я наклоняю голову, повожу плечами и мысленно любуюсь стройной философской системой буржуазного экономиста о ценности женщин.
     Я подмигиваю Пушкину: дескать, вот, мол, началось, Александр Сергеевич.
     Я снова обращаюсь к даме, которая теперь, вижу, буквально следит немигающими глазами за каждым моим движением.Тогда я начинаю почему-то пугаться этих немигающих глаз. Я и сам не рад успеху у этого существа. И уже хочу уйти. И уже хочу обогнуть памятник, чтобы сесть на трамвай и ехать куда глаза глядят, куда-нибудь на окраину, где нет такой немигающей публики.

Но вдруг эта приличная дама подходит ко мне и говорит:
     - Извините, уважаемый... Очень, говорит, мне странно об этом говорить, но вот именно такое пальто украли у моего мужа. Не откажите в любезности показать подкладку. "Ну да, конечно, - думаю, - неудобно же ей начать знакомство с бухты-барахты".
     Я распахиваю свое пальто и при этом делаю максимальную грудь с напружкой.
     Оглядев подкладку, дама поднимает истошный визг и крики. Ну да, конечно, это ее пальто! Краденое пальто, которое теперь этот прохвост, то есть я, носит на своих плечах.
     Ее стенания режут мне уши. Я готов провалиться сквозь землю в новых брюках и в своем пальто.
     Мы идем в милицию, где составляют протокол. Мне задают вопросы, и я правдиво на них отвечаю.
     А когда меня, между прочим, спрашивают, сколько мне лет, я называю цифру и вдруг от этой почти трехзначной цифры прихожу в содрогание. "Ах, вот отчего на меня не смотрят! - говорю я сам себе. - Я попросту постарел. А я было хотел свалить на гардероб недостатки своей личной жизни".
     Я отдаю краденое пальто, купленное на рынке, и налегке, со смятенным сердцем, выхожу на улицу. "Ну ладно, обойдусь! - говорю я сам себе. - Моя личная жизнь будет труд. Я буду работать. Я принесу людям пользу. Не только света в окне, что женщина".
     Я начинаю издеваться над словами буржуазного ученого. "Это брехня! - говорю я себе. - Это досужие выдумки! Типичный западный вздор!"
     Я хохочу. Плюю направо и налево. И отворачиваю лицо от проходящих женщин.
     Но вот что интересно - этот небольшой случай произошел со мной года два назад.
     И хотя за эти два года я, казалось бы, еще больше постарел, но, тем не менее, этим летом я познакомился с одной особой, и она, представьте себе, мною сильно увлеклась. И, главное, смешная подробность: я в это лето одевался, как нарочно, исключительно худо. Ходил черт знает в каких штанах и в дырявых спортивных туфлях.
     И вот, тем не менее это на любовь не повлияло. И я через это счастлив и доволен, и даже мы вскоре женимся по взаимной любви.