Основные показания И.Гиркина.

1. В середине января 2014 г. (под прикрытием легенды об обеспечении безопасности привезенных в Киев Даров волхвов) Гиркин находился в столице Украины, в том числе на Евромайдане, где, по собственному признанию, проводил разведывательные мероприятия.

2. В Крыму Гиркин оказался, по его собственным словам, с 21 февраля – как минимум за 2 дня до бегства Януковича из Украины и в тот же день, когда в Киеве было подписано соглашение между Януковичем и тремя лидерами оппозиции. В Крыму у Гиркина «обнаружился» «отряд ополченцев». Появление Гиркина в Крыму 21 февраля полностью согласуется с фактом начала российской конвенциональной военной операции против Украины 20 февраля 2014 г. – тогда, когда полномочным президентом Украины был еще пророссийский Янукович, когда революция Майдана еще не свершилась, тогда, когда новые органы украинской власти (т.н. «хунта» из лексикона российской официальной пропаганды) еще не были сформированы.

3. Гиркин назвал «чушью» официальную (путинскую) российскую версию крымских событий, изложенную в этот раз Стариковым: «три фактора, три составные части успеха – единый народ выступил за присоединение к России; правоохранительные органы полностью поддержали этот «народ»; легитимная власть встала на сторону «народа»».

4. Гиркин пояснил, что на сторону «народа» перешел только «Беркут»: «Все остальные правоохранительные органы – МВД – находились под властью Киева, выполняли приказы Киева. И не выполняли указания, которые им давала новая власть... Я уж про армию украинскую вообще не говорю. Кто силовики основные? Армия. Армия как подчинялась Киеву, так и продолжала подчиняться. Да, неохотно, тоже саботировала... Но подчинялась. Более того, большая часть подразделений в итоге осталась верна Киеву и вышла с территории Крыма».

5. Гиркин сообщил, что он «не видел никакой поддержки со стороны органов государственной власти Крыма, не было ее. Депутатов собирали ополченцы, чтобы загнать их в зал, чтобы они там приняли... что уж там говорить. Я был одним из командиров этих ополченцев. Я видел это все изнутри, собственными глазами».

6. Главной причиной успеха российской операции по оккупации Крыма и относительных неудач российских операций по захвату Донецкой, Луганской и других областей Украины Гиркин назвал наличие российских вооруженных сил в Симферополе и Севастополе и их отсутствие на территории других украинских областей: «Если бы в Донецке и Луганске стояли бы БТРы российской морской пехоты, все было бы тоже самое. Более того, то же самое было бы в Харькове. И в Николаеве. И в  Одессе. И везде. Единственный фактор, который отсутствовал [там] и присутствовал в Крыму – это наличие российских войск, однозначно занявших позицию поддержки... Была бы эта поддержка в других регионах, была бы такая же бескровная оглушительная победа, как в Крыму».

Предварительные выводы из показаний Гиркина.
1. Официальная российская (путинская) версия крымских событий не соответствует действительности. В принципе мы это знали и раньше. Тем не менее важно получить подтверждение того, что мы знали раньше, от такого свидетеля, как Гиркин.

2. Официальная украинская (турчиновская) версия крымских событий – в части отказа украинских правоохранительных органов и украинской армии выполнять приказы Киева и противодействовать российскому вторжению – не соответствует действительности. В принципе мы это знали и раньше. Тем не менее важно получить подтверждение того, что мы знали раньше, от такого свидетеля, как Гиркин.

3. Гиркин подтвердил, что сбор депутатов Верховной Рады АР Крым на сессию, принявшую решения об оккупендуме, был силовым: «ополченцы их загнали в зал». Только в силу одного этого факта события 26-27 февраля 2014 г. являются силовым переворотом в АР Крым. Следовательно, все решения состоявшейся затем сессии ВР АР Крыма не имеют юридических последствий.

4. Показания Гиркина подтверждают уже неоднократно обсуждавшееся утверждение – если бы украинские правоохранительные органы и украинские вооруженные силы, расположенные на полуострове, получили из Киева, от новых украинских властей, приказ на изоляцию и нейтрализацию террористов, захвативших в ночь на 27 февраля 2014 г. здание Верховной Рады в Симферополе, на блокирование Севастополя, на взятие под охрану, на осуществление патрулирования важнейших государственных, оборонных, инфраструктурных объектов Крыма, на открытие в случае необходимости против террористов огня, то путинская авантюра по захвату Крыма закончилась бы в конце февраля – в крайнем случае в начале марта 2014 г., очевидно, либо с минимальными потерями, либо вообще без потерь. Тогда интервенция на Донбасс могла вообще не состояться.

5. То, что такой приказ на сопротивление в Крыму киевскими властями не был отдан – ни 27 февраля, ни на следующий день, ни в марте; то, что такой приказ не был отдан и тогда, когда командиры украинских воинских частей просили и требовали отдачи такого приказа даже по открытой связи, даже в эфире СМИ; то, что в последующем представители новых украинских властей пытались прикрыть свое преступное бездействие массой разнообразных версий, каждая из которых на поверку оказалась не соответствующей действительности; – все это свидетельствует только об одном: решение не отдавать приказ на сопротивление, решение отдать Крым России новыми украинскими властями было принято совершенно сознательно. Для эмоциональной оценки таких действий часто используется термин «договорная война», для юридической – термин «государственная измена». В принципе у нас и раньше было немало свидетельств такого рода. Тем не менее важно получить подтверждение того, что мы знали раньше, от такого свидетеля, как Гиркин.

6. В дискуссии со Стариковым Гиркин обратил особое внимание на ключевой фактор успешно применяемой российской технологии по установлению контроля над территориями чужих государств – наличие российских войск на территории страны-жертвы. Гиркин подчеркнул, что никакие другие факторы (кроме наличия российских войск) не в состоянии обеспечить успех агрессии. В то же время «наличие российских БТРов» обеспечивает, по его мнению, успех «везде». Именно эта технология использовалась в известных случаях гибридных войн: военные базы СССР в странах Балтии в 1940 г., 14-я армия в Приднестровье в 1992 г., «российские миротворцы» в Южной Осетии в 2008 г., военно-морская база в Севастополе в Крыму в 2014 г.

7. Накопленный за последние десятилетия опыт, подкрепляемый комментариями Гиркина, позволяет сделать обоснованные предположения о военном и политическом будущем тех областей зарубежных стран, а также в известной степени и самих этих стран, на территории которых уже размещены (или же планируются к размещению) российские войска – либо российские военные базы, либо российские «миротворцы».

8. Комментарии Гиркина наряду с накопленным за последние десятилетия опытом позволяют также сформулировать обоснованное предположение об условиях и критериях возможной прямой интервенции регулярных подразделений российских вооруженных сил против других государств. В частности, для этого необходима хотя бы краткосрочная утрата прямого контроля государственными органами страны – потенциальной жертвы над той или иной частью ее территории и появление на ней какого-либо квази-государственного образования. Именно наличие этого условия позволяло реализовывать сценарий прямого вторжения российских войск на территорию Молдовы (Приднестровье) в 1992 г., Грузии (Южная Осетия и Абхазия) в 1992-93 гг. и 2008 г., Украины (Крым и Восточный Донбасс) в 2014 г., в Кыргызстан (попытка вторжения в Ошскую область) в 2010 г. С другой стороны, именно удержание национальными органами государственной власти устойчивого контроля над всей территорией страны – потенциальной жертвы, а также отсутствие на ней легализованного присутствия российских войск (либо военных баз, либо «миротворцев») радикально снижает вероятность прямого полномасштабного вторжения российских войск.

9. Из наблюдения, высказанного в предыдущем пункте, следует, что оперативная нейтрализация террористической группы, захватившей в ночь на 27 февраля 2014 г. здание Верховной Рады АР Крым в Симферополе, скорее всего не только не спровоцировала бы полномасштабного вторжения российских войск в Украину, но и сделала бы его невозможным. Поэтому встречающееся утверждение, согласно которому возможные решительные действия украинских властей в Крыму вызвали бы в ответ полномасштабное вторжение российской армии, явным образом противоречит как теоретической концепции гибридной войны, принятой на вооружение Генеральным штабом российских ВС, так и практическим действиям российских войск в известных постсоветских конфликтах. Наоборот, именно решительные действия украинской власти и украинских силовых подразделений по незамедлительной ликвидации источников такой дестабилизации в Крыму и на Восточном Донбассе весьма вероятно устранили бы условия для последующего прямого вторжения российских войск.

Отсюда