Я люблю садиться в своё кресло и скучать. Скучать по тому, что слишком холодно, по тому, что слишком пусто, или даже потому, что слишком лето. Это ведь так восхитительно: наскучаешься – уснёшь – проснешься, и всё кажется ярким и добрым, всё такое хрустальное-хрустальное, и на сердце радостно. А когда обман растает, снова идешь на кухню, делаешь себе чай, берёшь книгу и садишься скучать дальше. А чай, между прочим, замечательный. Он из винограда. Поэтому когда нальешь его в кружку и начинаешь пить маленькими глоточками, то видишь, как по краю расположились виноградинки. Только они хрупкие и боятся воздуха, да зато греют лучше любого кипящего масла – прикладываешь руки с внешней стороны красной кружки, а потом этими руками можно согреть все, что угодно, настолько тепло глубоко влилось. И книга тоже замечательная: оранжевая, после которой молчание надолго застревает в горле, а на сердце так спокойно-спокойно, и хочется ходить в белоснежном льняном платье по тихому солнечному городу, а потом приходить домой, пить сладкое вино и просеивать муку для яблочного штруделя, и чтобы хрустальные стаканы пускали солнечные зайчики, полные лимонного сока. Красивая мечта, хорошая. Да только день скоро кончается, а вечером кресло не пускает в себя. Либо табуретка, либо кровать, но вот кресло уже никак. А на табуретке страшно. Потому что ноги надо поджимать под себя, иначе выползшие черные непонятные существа заберутся по ним на тебя. Вот и сидишь так, скрючившись, и боишься. Я ведь не знаю, кто они, но их шуршание настолько похоже на прожженную насмешку, что встречаться с ними не хочется. Их много, повсюду, но я просто закрываю глаза и представляю рассвет. Такой добрый и ясный рассвет, который улыбался. И от этого их шуршание становится ещё противнее. А затем приходит пора перебираться на кровать. Там тепло. И много места. И кошка по утрам. Но зато там слезы. Они ведь впитались в подушку, в одеяло, а их никто стирать не собирается. Вот они и высохли и осели мелкой солью. И при каждом повороте головы эта соль скрипит и царапается. Да хотя пусть себе царапается, я ведь знаю, что ей так легче.
Пять часов уже прошло моей скуки. Когда ещё смогу позволить такую роскошь? Да пожалуй, завтра. Если сегодня те черные всё-таки не съедят меня или если соль все-таки не доцарапается до того, чего хочет. А если нет – то завтра я буду самой счастливой, потому что ещё немножко сойду с ума.
Только это неправда. Я наврала всё. Я люблю сидеть в своем кресле и радоваться.