Автор: ALEXA_TAO
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.

Глава 1

Глава 2: Соло

1.

Первые несколько дней Хибари действительно не воспринимал ничего, сказанного иллюзионистом, как правду. Зная его манеру уходить на день, два, а то и неделю, чтобы из глупой вредности заставить Хранителя Облака беспокоиться, Кёя просто не думал о нём некоторое время. И действительно, рано или поздно, но судьба сводила их снова, выталкивая Рокудо из-за угла, подстраивала встречи посреди дороги, когда отрезок времени, отведенный светофором для суетливых пешеходов, подходил к концу, или наглый мальчишка сталкивался с ним плечом к плечу, если приходилось ходить в толпе. Но Кёя предпочитал одиночество. Почему-то даже в такие моменты Мукуро мог подойти к нему незамеченным, и дьявольский смех сводил с ума, пугал первые доли секунды, а затем…Затем ненависть, скопившаяся в юноше за время их разлуки, словно меняла свою полярность. Хибари никогда не здоровался. Ниже его достоинства было обращать внимание на всяких, которые ходят тут, а дисциплину не нарушают.
Безумие встреч с Мукуро сбивало его с толку только на время, что они находились вместе, так повелось, что Кёя гордо не думал об этом. Еще не хватало вспоминать, чем они занимались, и где они только этим не занимались – становилось стыдно. Как же, главный объект ненависти, цель всей его жизни вызывала в невозмутимом главе дисциплинарного комитета столько эмоций. Он мог бы утвердить, не соврав, что разум просто отключался. Верней, та его часть, отвечающая за убийство Рокудо Мукуро. И с каждый разом зацикленность на итальянском отродье становилась сильней, сокращая время с момента их встречи и того, как Мукуро летел на пол, кровать, стол или куда придется. Хибари не хотел думать о том, почему иллюзионист с периодичностью заглядывает к своему убийце, и почему желание разорвать дьявола на части сменяется той непонятной установкой в голове – подчинять его. Хибари Кёя был собственником.

Каким чудом он, обезумевший, не убил тогда причину его мучений сразу, Кёя не понимал. В какой-то момент, словно молнией по мокрому телу, пришло осознание: Мукуро совершенно не сопротивлялся. Он не казался беспомощным даже сейчас, едва живой от перенесенных побоев. Как того и желал кровожадный палач, Рокудо не отрывал взгляда единственного на данный момент глаза от своего мучителя. Но чем полнился его взгляд? Неужели, упреком? И это злило Хибари еще больше, толкая снова атаковать. Он остановился снова только тогда, когда чересчур испачкал руки и тонфа кровью. Оружие, так любимое бессердечной машиной для порядка, привлекло его внимание. Мукуро покушался на его свободу даже без действий, и Кёя тут же стал оттирать красную жидкость своей рубашкой, в трепетном ожидании увидеть блеск своих верных помощников. А чертова жертва даже не застонала от боли, ни вздоха, ни просьбы остановиться не сорвалось с его губ. Только тот немой упрек застыл в глазах, губах, чуть нахмуренной брови.
- Ты тоже человек, - коротко констатировал факт Кёя, рассматривая чистое оружие, готовое продолжить истязания худощавого тела подростка, просматриваемого сквозь порванную одежду. Он не мог не отметить, что кожа у Мукуро была нежной, словно юношу выращивали в богатой семье, а не держали в тюрьме – это он заметил, когда иллюзионисту прилетало кулаками. И сейчас он навис над ним, пытаясь побороть этот взгляд, полный скрытой тоски, словно под Хибари растянулся мудрец, постигший мудрости жизни.
Нет, шесть путей ада. Дьявол в человеческом обличии сейчас смотрел на него так, словно главным грешником был здесь именно Кёя, и даже не думал останавливать мучителя. Его шумное дыхание, казалось, скоро сорвется на кашель из-за принятых грудной клеткой ударов и пыли. Поднятая ими, она плавно оседала на поверженного врага, смешиваясь с его кровью и потом. И Хибари мог любоваться бы им вечно, рассматривая каждый расцветающий синяк, линии ссадин и дорожки крови. Нет, определенно, пыль Рокудо совсем не шла. А Хранитель Тумана, похоже, обратил внимание на эту небольшую заминку, пока Кёя жадно глотал воздух, обессиленный своей же яростью. Взгляд паршивца оживился ненадолго, и затем до боли знакомый и такой характерный для него смешок прорезал тишину. Как у него оставались силы на ухмылку, Хибари не знал. Эмоции, осевшие илом на дно подсознания, моментально всколыхнулись, набирая силу.
- Это всё, на что ты способен? – тихий, умирающий голос не потерял своей наглости, и это заставило Хранителя Облака почувствовать, что все его действия были предугаданы за пару ходов. Чертов иллюзионист все-таки зашелся кашлем, и Кёя заворожено наблюдал, как с уголков губ стала сочиться темная кровь. Чистая, еще не успевшая встретиться с пылью. И это делало Рокудо обычным человеком, у которого даже не было сил, чтобы вытереть кровь.
- Забью до смерти, - предупредил его Хибари, чтобы парень не нарывался. Сейчас демон выглядел настолько беззащитным, что заставлял пересмотреть отношение к нему.
Сражаться с слишком слабыми противниками Кёя не любил. Невозможно сполна ощутить удовольствие на грани оргазма от победы над тем, кто не может ничего сделать в ответ. Хотя нарушителей порядка избить в любом случае было приятно, никчемные животные сами выбрали судьбу быть избитыми. И всю Вонголу Кёя побьет рано или поздно, лишь бы не претендовали на его свободу. Вот и ублюдок под ним незаметно и бессловно лишал юношу собственных действий, заставляя смотреть на него, и от этого кровь вскипала сильней, пытаясь победить влияние иллюзиониста. Но сам ли Хранитель подчинял его мысли? Посчитав это нереальным, ведь он лично не давал ему воспользоваться проклятым глазом, Хибари продолжил колебаться. Наверняка парой решающих ударов можно будет отправить безумца обратно в Ад…


Собственник Хибари Кёя начал волноваться, когда крайний срок – неделя – пошел по второму кругу. До этого все проблемы, связанные с отсутствием нахального Хранителя, легко решались самовнушением, холодным душем, ну или рукой, на крайний случай. Ублюдок с глазами разного цвета не мог так просто взять и прекратить посещать его, такая выходка задевала гордость. И хотя никто из них не давал никаких глупых обещаний, клятв и тому подобной ерунды, свойственной недалёким людям, собирающихся в группы с названием «парочки», Хибари впервые задумался, а не нашел ли его трепетно ненавистный враг кого-нибудь ещё. Будучи одиночкой по жизни, он прекрасно понимал некоторые аспекты мировоззрения иллюзиониста, его нежелание сближаться с людьми. Даже их стратегии были примерно похожими – для Хибари окружающие его люди по умолчанию были мишенями, а Мукуро смотрел на мир глазами самоуверенного правителя, не сомневающегося в том, что все вокруг – его игрушки. Кёя не хотел подчиняться жизненным позициям врага, да у него и в мыслях не было признавать, что кто-то может быть выше него. Хитрый и вредный иллюзионист всегда пытался возвыситься над грубой силой, атаковал по болевым точкам и сводил с ума насмешками. И как же сейчас не хватало всего этого.
«Забью до смерти, когда увижу», - обещал сам себе молчаливый Хранитель. Защитная крепость его психики медленно сдавала позиции под натиском обстоятельств, нечестной игры жалкого иллюзиониста. Наверняка этот чёрт хотел, чтобы Хибари как-то начал скучать, продемонстрировал это, и тогда Рокудо наблюдал бы за ним, упиваясь слабостью. Достанет ещё своими насмешками, гад. Стоило ухмылке этого идиота появиться в сознании Кёи, как юноша от бессилия сжимал рукояти тонфа. Так же сильно, как нарушение дисциплины, Хибари не любил, когда его использовали в своих целях.
Несчастные ученики школы Намимори стали вынуждены ходить едва ли не строем. Бессердечный лидер дисциплинарного комитета настолько ужесточил негласные правила поведения, что было чудом, когда за день в медпункт не уносили ни одну жертву нехорошего настроения Кёи. Его никогда не беспокоило, что остальные люди не виноваты ни в его плохом расположении духа, ни в некоторых проблемах. И уж тем более никто из прохожих не был виноват в том, что сам дьявол перестал навещать Хибари. Его смех всё чаще звучал в голове, подталкивая к ярости, и в такие моменты юноша едва ли не верил, что случайно оказавшийся перед ним ученик – Рокудо Мукуро, захвативший очередное тело для того, чтобы мучить его своей недоступностью.

О Хибари ходило множество слухов, с трепетом и ужасом передаваемых шепотом, когда приходилось оглядываться – а не призовет ли упоминание имени демонического блюстителя порядка? Больше всего сверстников интересовало, правда ли руки и совесть Кёи были запятнаны убийством. Руки – да, а совесть… Что из себя вообще представляла эта таинственная совесть, Хибари не знал и, наверное, поэтому ей и не мучился. Зато он прекрасно знал жажду, утолить которую могло только истязание тел врагов до состояния, близкого к предсмертному, заставляя врага захлебываться собственной кровью, рвать щеки и губы об зубы, выбитые холодным металлом, дробить кости вплоть до того, что их невозможно будет восстановить… Но и не было нужды думать об этом. Трупам не обязательно иметь целые кости.
А сейчас он не мог сделать ничего, провожая завороженным взглядом алую струйку, которая, преодолев губы, оставила след до шеи иллюзиониста. Желание узнать на вкус его ненависть – гордый Хранитель Тумана просто не мог не ненавидеть его после этих побоев – вспыхнуло в голове Кёи безумным костром, пожирающем любое топливо в виде ненависти и прочих эмоций. Как магнитом притянутый, он развернул безынициативную голову так и не поверженного противника на бок, чтобы было удобней. Вряд ли Рокудо ожидал прикосновения влажного языка к своей шее, его выдал участившийся пульс, но Кёю не волновало, что подумает его оппонент. Кровь всегда нравилась ему на вкус, запах, и вообще влияла на жадный до боёв организм подобно афродизиаку. Неудивительно, что стоило ему понять вкус дьявола, то юноша потерял голову. Нет, не так – сошел с ума, ему сорвало крышу, разум поддался всепоглощающему безумию. Иначе никак не получалось назвать тот вихрь чувств, вскруживший голову невозмутимому Хранителю Облака. На некоторое время, что он бездумно потратил на слизывание крови, его разум совсем отключился. Проблески сознания появились вместе с участившимся дыханием жертвы, когда Кёя алчно терзал его губы, похожий в этот момент на обезумевшего хищника. Похоже, осознание собственных действий смутило не только Хибари, но и внезапно еще более затихшего иллюзиониста. Он впервые отвел глаза, не выдерживая эмоций, которыми полнился обычно ничего не выражающий взгляд. Тогда Кёя и почувствовал впервые, что вся эта нереальная сила, скованная телом Рокудо Мукуро, уступает ему. Жар, накативший изнутри, вызвал у юноши подобие румянца, и он отпрянул, оставляя врага лежать на полу. Мукуро никак не хотел двигаться, и это бесило Хибари. На короткий миг его снова ослепила ненависть, принуждая забивать жертву ногами – лишь бы снова посмотрел на него, и плевать, что проклятый глаз был открыт. Реальность пошатнулась, как будто и не было действительности, лишь Мукуро заигрался в иллюзии. Кашель иллюзиониста привлек его внимание. Беспомощный и избитый, враг даже сейчас не выглядел жалким, выводя Кёю из себя – дьявол никак не желал подчиняться ему. Его противник должен был принадлежать только ему. Собственнику Хибари Кёе больше жизни нужно было подчинить себе сознание искусного фокусника. Грудную клетку рвало новым чувством больше, чем ненавистью, которая сдавала позиции, и Хибари решил, во что бы то ни стало, зациклить на себе мысли чертового итальянца.
Иллюзионист, наверняка приготовившийся умирать, был удивлен, когда его палач опустился не для решающего удара, а для того, чтобы быстро найти его губы своими, без всяких объяснений. Кёя не мог похвастаться тем, что знает все тайны поцелуев – в подобных знаниях он не нуждался, да и церемониться с Рокудо он точно не собирался. Его действия и поцелуем-то назвать было сложно, юноша пытался определиться, что вызовет больше внимания, раз убийственные удары не помогают. Нужно было показать этому ублюдку, кто здесь хозяин, кто рано или поздно убьет его, и вскоре одних поцелуев стало мало. Разрываемый внутренним пламенем, Кёя приподнял жертву и сорвал с него пиджак, глядя, как послушно лежит в его руках хрупкое изломанное тело. Кинув некогда красивый элемент одежды на пол, он добавил к нему футболку, которую просто разорвал, и эти лохмотья еще некоторое время украшали бледную кожу, имитируя полный проигрыш Мукуро. Кровоподтеки и ссадины богато рассыпались по телу Хранителя Тумана, привлекая внимание ярким контрастом. Но этого было недостаточно, нужны были еще метки для того, чтобы показать миру, показать Рокудо, кто его хозяин, и Кёя снова потерялся в собственном безумии, прокусывая кожу, наслаждаясь кровью и оставляемыми следами. И как иллюзионист молча переносил всё это, зная, что Хибари только сильней выходит из себя?
В какой-то момент его снова осенило, так же болезненно, как обычно – хрупкий дьявол просто играл с ним, разрешая Кёе утолить безумную жажду. И Мукуро знал, о чем думал сейчас противник, видел возникшую нерешительность в глазах, отвечая на неё раздражающей ухмылкой. Умел ли этот ублюдок просто улыбаться? Он вообще мог отреагировать как-то иначе, кроме обычной ухмылки? «Покажи, что ты чувствуешь! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!» - и Хранитель Облака окончательно потерял контроль над своими действиями. Словно в кровавом тумане, он полностью обнажил противника, не забывая любоваться оставленными повреждениями. Его надежды на то, что Мукуро будет умолять его не осуществлять новый план мести, рухнули, когда он обнаружил, что абсолютно не сломил врага всеми выходками. Даже наоборот – смирившийся с происходящим Мукуро был возбужден. Он никак не показывал это внешне, но физиология, в конечном счете, его выдала, и поэтому иллюзионист раздосадовано вздохнул, понимая, что его раскрыли. Хибари даже не знал, как именно отнестись к такому повороту событий, ведь его должны были бояться. Та часть, отвечающая за его собственническое отношение к вещам, взволнованно встрепенулась, заявляя, что так даже лучше, ведь сам главный враг желал его, несмотря на происходящее. Недолго Кёя находился в растерянности, хоть он и пытался рассмотреть у иллюзиониста отношение ситуации, больше ничего добиться не смог, и все же решил довести дело до логического завершения, чтобы узнать, не сломается ли иллюзионист.
Каким бы брутальным ни был Хибари, он всегда осуществлял первичную подготовку. Не ради партнеров – на них Кёе было плевать – он заботился о собственном комфорте. Всем видом показывая пренебрежение к данному процессу, юноша все-таки не отказал себе в удовольствии изучить иллюзиониста изнутри, глядя, как на наглом лице вспыхивает румянец. Используя его же кровь вместо смазки, Хибари грубо растягивал подростка, не думая о том, был ли у него кто, интересовали ли Мукуро девушки – он просто хотел сделать его своим. Жестокого главу дисциплинарного комитета забавляло, как смущенный иллюзионист наблюдал за ним из-под опущенных ресниц, словно был в отключке, но мелкая дрожь подвластного ему тела делала наивную маскировку бесполезной. Хибари недолго церемонился с ним, и едва только мышцы стали поддаваться, поспешил заполнить юношу лично. Он не думал, что отплатит Рокудо его же монетой, когда думал о мести за те часы унижения, хотя сам практиковал изнасилование как способ унизить противника. Странное чувство теснило грудь, когда его головка уткнулась в сжатые мышцы дьявола, неправильная страсть с кровью распространилась по телу. В отличие от наглого иллюзиониста, его лицо не выражало той насмешки, когда Кёя демонстративно приподнял его бедра, заставляя дьявола смотреть, как член Хранителя Облака скрывается в теле Рокудо. Но даже то, что Хранитель Тумана не думал сопротивляться, не облегчало проникновения – слабо растянутые мышцы судорожно сжимались вокруг постороннего, неестественного для заднего прохода предмета, приходилось проталкиваться внутрь. От нетерпения Кёя едва ли не кусал губы, штурм непокорного тела затянулся, но и рвать Рокудо в его планы не входило. Мукуро жалобно всхлипывал, закрыв глаза, болезненно реагируя на каждый толчок, словно противник не только проникал в него, но и гордость заталкивал куда подальше. Заставив подростка принять всю длину его члена, Хибари не удержался, замер, чтобы прочувствовать и запомнить восторг первой победы над ним, но долго наслаждаться он не мог – мышцы пытались избавиться от вмешательства и в бесполезных попытках сжимались, лишь больше раззадоривая мучителя. На самом деле юноша и сам не понял, в какой момент ненависть к Мукуро обратилась в страсть, вызывая непреодолимое желание овладеть им. Теперь же иллюзионист чувствовался особенно остро, он оказался более невинным, чем мог предположить Кёя из злости.
- Я тебя ненавижу.
Нужно было оправдать свое поведение. Но иллюзионист не реагировал на слова, преодолев себя, он приоткрыл глаза и, морщась, смотрел вниз, где тело Хибари плавно переходило в его собственное. Не давая парню ничего понять, Кёя освободился от его плена и рывком перевернул тело, послушное, словно тряпичная кукла, заставляя обессиленного врага встать на колени, и тогда вошел в него снова, уже твердо зная, что сопротивляться ему не собираются.

Постепенно каждая свободная минута получила свойство растягиваться до безобразия. Время вязкими каплями стекало по напряженным нервам, повышая их чувствительность к любому звуку часов. Тик-так, тик-так… Словно медленно кончиком опасной бритвы по поверхности кожи, и ткани раскрываются под сталью – крайне неприятное ощущение, недостаточно мучительная боль, и с каждой минутой лезвие уходит глубже, но всего на миллиметр. И так до того, как что-то привлечет внимание. Тонфа металлически сверкнула в воздухе, и вместе со звуком разбитого будильника Хибари Кёя признал, что в его жизни чего-то не хватает. Кого-то. С момента последнего покорения врага прошло три недели, а воздух стал не тем. Любой вдох обрывался чувством незавершенности, и Кёя всё больше ненавидел дьявола с разноцветными глазами, так беспардонно играющего с ним.
В какой-то момент визиты Рокудо стали неотъемлемой частью жизни. Что на этот счет думал сам иллюзионист, Хибари даже не пытался представить, но ему хотелось верить во взаимное притяжение. И всё-таки он был слишком горд, чтобы в полной мере согласиться с тем, что ему хотя бы раз в неделю нужно, необходимо касаться иллюзорного тела. Кёя прекрасно знал о том, что Мукуро никаким образом не мог придти к нему самостоятельно, и всё же не сомневался в реальности происходящего между двумя злейшими врагами. Сознание рвалось на две части – рано или поздно, но он должен отомстить Хранителю Тумана, не смотря на обязательства перед Вонголой, и поэтому пора бы уже научиться закрывать сознание от иллюзий. Однако сможет ли тогда Хибари существовать, избавившись от иллюзорной кровавой нити, что накрепко связала две жизни.
А Рокудо говорил о побеге. И если бы у него что-то получилось, то неужели обольстительный итальянский дьявол первым делом рванул в Японию, к своему не то врагу, не то любовнику? Тик-так. Тик-так. Часы, висевшие в кабинете, словно иглы вонзали в сердце каждый раз, когда сознание реагировало на тик. Разумеется, этому игроку с чужими душами, чувствами и телами ничего не стоило найти себе надежную опору и в Италии. В конце концов, ему просто никто не мог отказать, ведь иллюзионист всегда знал, за какие струны души надо потянуть, чтобы обратить человека в безотказную марионетку или втоптать противника в грязь. Признаваться самому себе было стыдно, мерзко, ведь машина его сознания никогда не должна была дать сбой. В идеально отлаженную систему проник вирус, написанный самим дьяволом, манящий ароматами цветов преисподни. Соблазном были пропитаны даже самые невинные движения Мукуро, и Кёя не знал, было ли так всегда, или мелкий ублюдок специально постигал искусство обольщения. Нужно было смириться - italiano diavolo одержал очередную победу над грубой силой. И хотя юноша предпочитал верить, что в его сознание иллюзионист никогда не проберется, он пал настолько, что в мыслях горячо шептал обещания не карать Рокудо камикоросом, если он вернется.

Раздражительность в и без того вспыльчивом подростке росла даже не по часам. Прятаться в кабинете дисциплинарного кабинета от нервирующих людишек уже не помогало. Взгляд то и дело цеплялся за диван, и образ Рокудо, беспощадно царапавшего обивку на пике удовольствия, сначала вспыхивал внизу живота сладким напряжением, но потом напряжение поднималось вверх, сворачиваясь в желудке холодным комком, вызывая приступ тошноты, и останавливаясь только на сердце, совершенно не готовом к эмоциональным перепадам. Приходилось всё чаще шататься в коридорах, бессмысленно разглядывая стены, каждую наизусть выученную трещинку, и бить, беспощадно выбивать из школьников любую черту, на мгновение расцветающую образом Рокудо. Больше всего беспокойства доставляли назойливые мухи из Вонголы. И если Гокудера просто шумел, не пытаясь лезть в душу, болван Ямамото вообще не акцентировал внимание на себе, то главный объект желаний Мукуро – Савада Цунаеши – постоянно догонял, останавливал и пытался заговорить. Наверное, мальчик был мазохистом, другого объяснения его поведению Хибари придумать не мог. Он даже не пытался говорить с ним, сразу переходя на язык тонфа, лишь бы убрался с глаз долой. Это шумное стадо слишком сильно напоминало об иллюзионисте, да и еще пыталось причислить его, Хибари, в компанию. Сильней, чем компании, Кёя ненавидел только одного ублюдка, но так как Мукуро не желал переворачивать размеренную жизнь с ног на голову, подобного рода группировки раздражали его до невозможности.
Когда Цуна в очередной раз был бит, Хибари без сожаления оставил его валяться в коридоре. Все равно медпункт рядом, дружки донесут, если надо. И это жалкое существо именовалось боссом? Слишком поздно пришла в голову мысль, что стоило пригрозить ему достать Рокудо хоть из ада, иначе Вонгола лишится босса. Уверенная походка всегда узнавалась учениками средней школы Намимори, и Хибари не ожидал, что кто-то встанет у него на пути. Еще меньше он ожидал, что остановит его аркобалено Реборн. В отличие от Цуны, ему Хибари всегда был готов уделить внимание. Сила, спрятанная в детском теле, всегда восхищала Хранителя Облака, и в знак приветствия он даже улыбнулся. Вряд ли его появление обещало что-то хорошее, но сейчас это мало волновало Кёю. Он благородно согласился посетить собрание Вонголы у босса дома, ведь раз пригласили всех Хранителей… Из глупой и слабой девчонки, медиума Рокудо, наверняка можно было выбить какую-либо информацию.
И Хибари действительно появился, неохотно, словно ноги не желали вести его в шумный дом. При одной мысли о сброде идиотов его бросало в холодный пот. Намеренно опоздав на собрание, он подчеркнул, что не интересуют его дела Семьи. Наверняка обсуждение уже начали без него, потому что все замолчали. Столько внимания к его персоне раздражало, и Кёя молча встал за Реборном, в наивной попытке взять контроль над коллективным разумом, чтобы его посчитали декорацией и продолжили разговор. У Мукуро получилось бы это. Похоже, ему этот трюк тоже удался. Пока Хранители обсуждали что-то, гордый глава дисциплинарного комитета и не думал их слушать. Взгляд блуждал по комнате, в попытке понять, что же не так в окружающей обстановке. Когда он понял, что Хранители присутствовали не все, то до хруста сжал кулаки – девчонка не сможет ничего рассказать о его враге. Вспомнив отстраненную от мира девочку, которой куда больше подошел бы атрибут Облака, Хибари стал размышлять, а не сильно ли обидится иллюзионист за порчу тела медиума? Можно было обойтись и без шипов, только несколько яростных ударов тонфа, чтобы раздробить девчонке ноги. Она не сможет уйти, и тогда Мукуро будет вынужден явиться. Можно было инсценировать изнасилование – наверняка Докуро перепугается, а иллюзионист… Хотелось бы, чтобы этот ублюдок ревновал. И воображение с любовью рисовало картины издевательств над хрупкой девушкой с иллюзорными органами. Точно. Можно было избить леди до полусмерти, а потом вспороть ей живот, медленно, сантиметр за сантиметром, чтобы хотя бы на иллюзии этого ублюдка посмотреть. В голове не укладывалось, как тело могло функционировать, не имея реальных органов. Ну, с такой же легкостью Мукуро и кости новые девушке сделает, и кожу. Он вообще относился к Хром с большей заботой, чем к кому-либо, Хибари это нутром чуял и теперь знал, что можно обернуть стратегию Рокудо – бить по самому больному – против него же. Из размышлений его вывел высокий голос аркобалено.
- Каждый, кто обладает связями, должен помочь Семье. Нужны кандидаты на роль Хранителя Тумана. Я сейчас слишком занят, чтобы заниматься поисками лично.
Его слова вызвали бурную реакцию среди Хранителей. Похоже, кроме Хибари мало кто заметил отсутствие Докуро. Эмоциональный Хаято самый первый стал возмущаться о том, что шпионка Мукуро не оправдала доверия великого Десятого. Как обычно, Ямамото стал успокаивать его. Глупые шумные люди. «И где теперь эту девчонку найти?» - флегматично задумался Кёя, внимательно рассматривая кольцо Хранителя Тумана в руке у малыша. Неудивительно, что такая слабачка решила отказаться от каких-то никому не нужных обязательств. В чем-то Хибари понимал её, пусть и слабая, но девушка тоже не любила людей. И всё же она не была во вкусе Хибари хотя бы потому, что являлась человеком.
Кроме Гокудеры, остальных тоже взволновало известие о новом Хранителе Тумана. Жалостливый и трусливый босс целых несколько минут сокрушался о том, что для бедняжки такая участь слишком тяжела, и что долг Вонголы – поддержать её, если Хром слишком одиноко, грустно или больно. Пока он рассуждал, между Хранителями вспыхнул спор, к которому Кёя просто не мог остаться равнодушным. Ребята живо спорили о том, стоит ли доверять Рокудо Мукуро. Если бы Кёю спросили о мнении, он бы не задумываясь, ответил – нет, не стоит. Этот ублюдок не заслуживал ни грамма доверия, тем более таких наивных людей, как их новоиспеченный босс. Но сердце, так глупо взлетевшее при одном только звуке этого имени, тут же сжалось после слов Реборна, оставивших мерзкое предчувствие.
- Докуро Хром скончалась в больнице этой ночью.


________

Перевод:

Italiano diavolo - не думаю, что нуждается в переводе, но таки это "итальянский дьявол"