Автор: ALEXA_TAO
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.
Важное примечание: сие творчество посвящается моему музу, сожителю и возлюбленному Хибари

Глава 1
Глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2
Глава 2, часть 3
Глава 3, часть 1

2.

В пересохшем озере беспросветной тоски первые признаки жизни появились тогда, когда взгляд сфокусировался на растерянном лидере дисциплинарного комитета. Хибари видел эти мельчайшие изменения и нервно выдыхал. Каждая секунда молчания сопровождалась ненавистным ходом часов. Тик-так. Тик-так. Голубой лёд таял под дрожащими ресницами, словно прямой взгляд давался с трудом. Переносить его было не менее тяжело, в животе скручивался тугой неприятный комок эмоций, он спрессовывал воздух в легких.
- Мукуро?! – схватив юношу за ворот рубашки, переспросил он, мысли бились в голове вместе с пульсом, умоляя не молчать, ответить, кивнуть. Немая просьба, нет, приказ: окажись им, ублюдок!
- Что?.. – едва слышно, реакция заторможена, лишь чуть распахнулся глаз. Ещё больше удивления, холодного, неживого. Зрачок скакал, фокусируясь то на одном, то на втором глазу Хибари, словно где-то внутри дрожащего японца был скрыт ответ.
- Мукуро? – уже более робко повторил Кёя, и ему кажется, что он на большой скорости влетел в ледяную стену, возведенную вокруг безжизненного взгляда напротив.
Мальчишка молчит в ответ, не реагируя, и Кея видел, как его слова увязали, пытаясь преодолеть плотный туман вокруг понимания, словно его собеседник отгородился от мира. Небо, рухнувшее в глазах подростка, потемнело, затянулось облаками. Казалось, с губ вот-вот сорвётся вздох.
- Простите, Хибари-сан, - мягкий голос казался громким в тишине, едва не звенящей, когда посторонние звуки стали вытесняться сознанием, лишь бы ускорить ответ, - Мокиджи Уса, класс «2 – А».
Собеседник улыбаться либо не умел, либо разучился – губы нервно дёрнулись, искривляясь почти незаметно, болезненно. Улыба напоминала руины Помпеи – некогда красивая, оставила взамен себя призрак, от которого прошли мурашки по спине. Совсем немного растянуть губы, придать лицу выражение понаглей… Пришлось встряхнуть головой, чтобы стереть в мыслях схожесть с Рокудо. Сердце медленно покрывалось трещинами. Не он. Не он! Выдрессированное в сражениях, чутьё Хибари не могло дать сбой, а сейчас подобный провал казался концом света. Мир медленно рушился – ни сердце, ни голова не хотели признавать отсутствие иллюзиониста Вонголы в этом кабинете.
- Будешь нарушать дисциплину – забью до смерти, - оттолкнув дьявольскую издёвку, из-за чего парень едва не свалился, Кёя быстро покинул класс. Нет, новый ученик просто не мог быть подарком небес, его породили пучины Ада, взяв за основу то, что осталось от его личного демона. И Хибари не мог понять, чего было больше – схожестей или различий с Мукуро, словно на шаблон тела нанесли немного другое оформление. Ещё и эта чёртова повязка, прятавшая тот самый, возможно, проклятый глаз. Заставляло задуматься. Почему покойная Хром скрывала правый глаз, Вонголе известно не стало – знали об этом только Мукуро да и Реборн, пожалуй. При мысли о спрятанных Шести Путях сердце билось чаще. Не могла быть причина, по которой подросток не хотел открывать глаз, не могла быть слишком обычной.
Погрузившись в размышления о возможной встрече с иллюзионистом, Кёя так отстранился от мира, что не заметил летящего прямо на него Цунаёши. Короткий удар отдался вспышкой перед глазами, которая рассеялась лишь для того, чтобы обнажить ярость. Ничтожество, именуемое их боссом, получило несколько отточенных ударов тонфа. Сладкое, липкое возбуждение драки растекалось по легким, щекоча их, и часть проблем отступила назад. Савада в ужасе убрался в класс, пока совсем не исчез из поля зрения кровожадных глаз. Хранитель Облака нуждался в чьей-то боли. Ноги сами несли его патрулировать школу в ревностном рвении найти нарушителей и перемешать с землей кровавое месиво. Мир скрывался за алой, словно проклятый глаз, дымкой. В такие минуты нужно было достать из кармана заветные капсулы. Таблетка застревала в горле, но ведь шагнуть через гордость было лучше, чем медленно сгнить в плену психических расстройств. Нервная система всё-таки оказалась слабей, и Кёя был в долгу у Тецуи за то, что главу дисциплинарного комитета не упекли в дом для душевнобольных. Читая расшифровки своих диагнозов, юноша невольно ужасался. И только когда эмоции приглушались медикаментами, Хибари подумывал о том, что ненавидит иллюзиониста ещё и за проблемы с головой.

Рокудо Мукуро никогда не боялся смерти. Мельчайшее сомнение не позволило бы выбраться из Ада. Когда есть цель, ради которой нужно умереть, получится даже вернуться с того света. Гордый иллюзионист даже не задумывался о том, что с уничтожением мира, возможно, он лишится и собственной жизни – но ведь все средства хороши для достижения желаемого. Этот мир не стоил того, чтобы просто захватить его, оставляя людишкам шанс на выживание. Никого не интересовало, выживет ли маленький мальчик с небом в глазах, когда проводились нечеловеческие эксперименты. А ведь когда-то этого тихого ребёнка называли ангелом и хотели отправить учиться в консерваторию. Вырос бы прелестным подростком, покоряющим нежным голосом чужие сердца и разум. Так нет же. Не терпелось семье Эстранео выбиться в свет. Мальчик с сердцем ангела вырос, конечно, очаровательным до неприличия, но вот добиваться признания привык другими методами. И детская невинная мечта – петь – осталась похоронена в руинах прошлого, да и душа, наверное, тоже. Иллюзионист был свято уверен, что дьявольская сила выжгла в нём всё светлое, и хоть его бережное отношение к друзьям доказывало обратное, лучше было считать именно так. Порой так необходимо оправдание собственных действий, в минуты, что мировосприятие прежнего Рокудо брало верх и приходило в ужас от совершенных им поступков.
Единственный звук, доступный в Вендиче – собственный пульс, но и от него уже так тошнит, что лучше бы он заглох. Умирать было слишком рано, конечно, да и большую часть времени Мукуро проводил в иллюзорных мечтах, не желая томить душу скованным медикаментозным сном телом. В заключении было до сумасшествия много времени подумать над своим поведением, и сейчас Рокудо снова сидел напротив маленького голубоглазого мальчика. Только рядом с ним иллюзионист Вонголы терялся и не знал, что сказать, сгорая от стыда. В широко распахнутых глазах маленького Рокудо Мукуро отражалось безграничное сочувствие демону, что стоял перед ним на коленях.
- Прости, но в этот раз я не смогу защитить тебя… - вздыхал подросток, запуская пальцы в мягкие волосы, так забавно торчащие на макушке у ребёнка. Тот не сердился, лишь улыбался в ответ трепетно, мягко, и сердце таяло. За тысячей дьявольских масок Мукуро пытался уберечь остатки души.
- Всё в порядке, я доверяю тебе…
Они улыбались оба. Тот, что взрослей – с благодарностью. Его прошлое безоговорочно принимало даже самые дикие истины. Маленький мальчик нуждался в любви и защите - потребностях, которые итальянец так тщательно скрывал.

Ninna nanna picolo fiore,
ninna nanna mio grande amore.
Fai la ninna mio Mukuro
Ci vediamo domattina.
Se domani tirs vento
sarà tutto in movimento
ma la notte sarà calma
tra le braccia dalla mamma.
Se domani sarà scuro,
presto il sole tornerà,
mentre tu sarai al sicuro
tra le braccia di papà.

Память избавилась почти от всех событий, что были до ужасов в семье Эстранео, но иногда, в наиболее тяжелые минуты, бархатный женский голос доносился из глубин подсознания, мягкий и теплый, как молоко с мёдом на ночь. Мукуро не помнил матери, но был уверен, что эту колыбельную пела именно Она. «Эх, мамми, как порой не хватает чьего-то совета…» А его беззаботное прошлое закрыло глаза доверчиво, греясь в объятьях безжалостного демона. Иллюзионист бережно прижимал к себе остатки Света в его душе, пытаясь защитить и успокаивая самого себя негромким пением, и вскоре сам поверил в чувства мальчика – всё правда будет хорошо.

Антидепрессанты действительно помогали или в это просто хотелось верить, но Кёе со временем действительно стало дышаться легче. Грудную клетку не сдавливало уже так часто перед сном, когда острое лезвие одиночества вскрывало сердце. Ну, кончились грёзы, и что с того? Едва наладившаяся эмоциональность подростка снова рухнула к нулевой отметке, и если раньше драка вызывала адреналиновое возбуждение, то сейчас лекарства с успехом подавляли даже гнев. Не желая превращаться в апатичное растение, подросток даже прерывал курс лечения, уничтожая таблетки, но об этом узнавал излишне заботливый Кусакабе и лез, врывался в жизнь без разрешения. Впрочем, к его опеке даже привыкнуть получилось, и мало-помалу, но Тецуе больше не нужна была ежедневная медицинская помощь после типичного для Кёи объяснения, что его личное пространство - святое. Он был рядом, словно тень, и всегда находил ответы на проблемы босса. Появлялись причины перевести отношения на новый уровень, и потихоньку из подчинённого Кусакабе стал…приятелем? Дружеских уз глава дисциплинарного комитета тоже не признавал и сразу поставил парня перед фактом – считаться с его мнением он не собирается, да и право мнения ему так же не возвращали. Но даже Кусакабе не волновал Хранителя Облака так, как новый ученик. Уса в полной мере оправдывал своё имя, хоть и не оказался экс-Хранителем Тумана, к огорчению или счастью для Хибари. За те секунды, пока юноши проходили мимо друг друга в коридорах, Кёя успевал подметить все сходства и различия с иллюзионистом, и всё же со временем смог признать, что ничего сверхъестественного подросток собой не представлял. Даже его внешность была слишком обычной по сравнению с привлекательным Рокудо. Улыбчивый дьявол просто физически не мог быть настолько мрачным и неразговорчивым, что с его появлением в классе все притихали. Аура беспросветной тоски, казалось, охватывала не один метр в диаметре вокруг, и если поначалу это казалось подозрительным, то босс Вонголы смог ответить на немой вопрос, мучавший Кёю долгое время.
Появившийся так внезапно, Мокиджи бежал из ненавистного ему города. На знакомстве с классом он первым делом предупредил всех, чтобы никто не лез – его родители погибли по вине местной группировки, а сам он чудом выжил и с помощью дальних родственников смог переехать. С таким сочувствием Савада рассказывал про печальную судьбу одноклассника, что Кёя смирился с обычной личностью подростка – про гиперинтуицию и особую чувствительность обладателя Кольца Неба к иллюзионисту из Ада он был наслышан. Не смог бы Цуна проводить столько времени в непосредственной близости к Мукуро. И из-за этого порой хотелось выть на луну, поздней ночью оглядывая спящий Намимори с крыши средней школы. Свои претензии к непричастному подростку даже не выразить посредством избиения – мальчик, хоть и боялся оставаться один, не вливался в компании и всегда ходил в гордом одиночестве, любил проводить время на крыше, из-за чего Хибари ещё больше злился, и прекрасно знал обожаемый главой дисциплинарного комитета гимн. Петь он, к несчастью, тоже умел.
Кёя впервые познакомил страдальца со своими тонфа лично, когда нахальный ученик просто остановил его в коридоре и попросил принять его в ряды блюстителей порядка. Для вспыльчивого японца подобная просьба показалась личным оскорблением – хрупкое воплощение демона претендовало на место рядом с ним. Из-за проклятого Рокудо уже пришлось подпускать Тецую, но малознакомый и крайне подозрительный подросток никак не заслуживал подобной привилегии. Слабостью было пропитано любое движение противника, и Кёя не ожидал встретить сопротивление. Изящные руки наводили на мысли об объятьях иллюзиониста, и в них не должно было быть много силы. Забывшись, Хибари скалился и удар за ударом стирал похожие черты с чужого тела, окрашивая его синяками и кровоподтёками. Первые несколько ударов были остановлены, но то ли решительность японца была значительней, то ли сопротивляться новичку не хотелось, и он позволил избить себя, перенося удары молча, хотя от боли на глазах выступили слёзы. И Кёя злился всё сильней, рычал, как хищник на охоте, теряя счет своим атакам, пока наконец поверженная жертва не отключилась, сползая по стене на пол. Фыркнув, победитель покинул место его триумфа, пока не набежали всякие сочувствующие.

Казалось бы, что жить теперь станет проще. Время струилось подобно песку в часах, и больше не было этого раздражающего «тик-так». Просто звуки стали чуть тише, уходя вслед собственной иллюзии эмоций. Абсолютно всё было, как и раньше, словно не было встречи в заброшенном кинотеатре. Хибари Кёя проснулся. Одним дождливым утром он просто не почувствовал вкуса воздуха, но зато дышать стало легче. Гроза нарушителей дисциплины восстановился, словно его сознание возвратили на несколько месяцев назад. «Знаешь, Мукуро, я ненавижу тебя за то, что твои глаза забрали краски этого мира», - улыбался юноша, когда разглядывал шрамы, оставленные демоном в их первую встречу. Время выровняет кожу так же, как эрозия ровняет горы с землей, и не останется ни одного напоминания. А пока не получалось избавиться от воспоминаний полностью – Кольцо Облака порой до боли сжимало палец. Избавиться от него, к собственному удивлению, не получилось. Бесполезный кусок металла то и дело нарочно оставлялся в туалете, коридоре, ведь наверняка кому-то из учеников могла приглянуться красивая безделушка, но нет же. Проклятый новый ученик находил его снова и снова, возвращая Кольцо законному владельцу, улыбался мёртво и снова получал за это. Похоже, к ударам у юноши был иммунитет, ведь он, не менее асоциальный, чем сам Кёя, обратил внимание именно на него и совершенно достал в своих немых попытках сблизиться.
- Считайте, что мне нужен кто-то сильный, Хибари-сан, - ученик просто ставил его перед фактом, но и не мешал, просто возникая периодически. Чёртово сознание играло злую шутку – Уса воспринимался как более спокойный иллюзионист, замена Рокудо, и со временем злость на нарушителя покоя утихала. Это не отменяло того, что новый ученик проводил большую часть времени в медпункте, когда Кёя в очередной раз объяснял ему без слов, что в компании не нуждается. Было бы крайне глупым подпустить кого-то, похожего на Мукуро, тем более, если это не был демон собственной персоной.

Время консервировало Хибари в школе, как был изолирован экс-Хранитель в неприступной тюрьме. Почему-то среди людей, в ненавистной толпе, было так просто выхватить силуэт, и человеческое восприятие играло дурную шутку, полагаясь на приоритеты, узнавая в ком-то знакомые итальянские черты. Со временем, конечно, подобные случаи стали редкостью, но умный Кёя огораживал себя от происходящего, прячась в кабинете дисциплинарного комитета. С каждым новым вдохом приходилось заставлять себя разрушать иллюзорные цепи, оковавшие душу, ведь теперь, когда мир погряз в бесцветном желе убитых таблетками эмоций, абсолютно не верилось, что ледяное сердце могло трепетать не от пламенной ненависти. Сколько раз, задремав, Хибари встречал главного врага и стирал с наглого лица привычную улыбку, превращая его в кровавое месиво. Шипы, выступающие на тонфа, рвали кожу, и она висела кровавыми лохмотьями, смешиваясь с уцелевшей одеждой, а глухой хруст костей был лучшей музыкой, и Кёя кровожадно облизывался, глядя на торчащие окровавленные обломки, прорвавшие ткани. Портить такую красоту было не жалко. И пробуждение после таких снов обычно сопровождалось вполне естественной проблемой подростков-мальчиков. О физической разрядке юноша не задумывался долгое время. Поначалу тело просто не реагировало на возбудители, но ведь против физиологии не пойдёшь – и в какой-то момент сознание стало допускать возможность возбуждения. Кёю, конечно, предательская выходка со стороны собственного организма не порадовала нисколько. Если бы было возможно, то апатичный японец отключил бы у себя подобную опцию, чтобы не мешала. Совсем. Или до лучших времен. Звонок, беспардонно выдернувший юношу из сна, возвещал о новом уроке в средней школе Намимори. Стол, конечно, был не лучшей мебелью для дрёмы, но было сложно сопротивляться усталости, ведь Кёя в последнее время был так занят: патруль школы да прочие дела, отлов нарушителей с последующими уроками дисциплины и бесконечный поток мыслей. Рука, затекшая из-за тяжелой от раздумий головы, до сих пор помнила ощущение намотанных на неё кишок иллюзиониста. Теплые, скользкие, да и набиты всяким дерьмом. Вот. По законам элементарной логики, можно сделать вывод о том, из чего состоял Мукуро. Хотя Хибари и не надеялся обнаружить там благоухающие лотосы или любовь, он был немного разочарован, что итальянский дьявол оказался таким…обычным. Чёртова анатомия. Для верности подросток оглядел свою руку, словно ища там следы крови, малейшую связь со сном, но - увы. В грудной клетке пульсировала рваная чёрная дыра, и вновь хотелось уничтожить гостя из снов. С каждым кадром воспоминания словно скручивали внутри тугую пружину, отчего дыхание прерывалось. В остекленевших глазах Рокудо едва отражались языки пламени, облегающие его тело подобно самому дорогому красному шелку. Ненавистный враг был чертовски красив, когда умирал. Хибари встряхнул головой, отгоняя навязчивый образ. Нужно было пройтись. Но даже несколько кругов по кабинету не помогли ему избавиться от вязкого, как густеющая кровь, напряжения, оно обволакивало сознание и тело. Заканчивая пятый круг, Кёя прислонился к стене спиной, на ходу, слово удар мог отвлечь его от проблем, и прикрыл глаза. Его частое дыхание казалось самым громким звуком, перекрывающим даже ставшие привычными часы. Кожа отзывчиво покрывалась мурашками, реагируя на холод стены, ощущающийся через пиджак, но даже прохладной опоре не удавалось остудить внутренний жар. Воздуха не хватало и пришлось ослабить галстук, затем пальцы скользнули по шее, а оттуда вниз, до живота. Юноша вспоминал изящные руки иллюзиониста, с одинаковой ловкостью как управляющие трезубцем, так и раздевавшие. Иллюзорное тело было всегда таким тёплым, итальянец казался самым живым из людей, стоило ему оказаться рядом. Справившись с ширинкой и ремнём, глава дисциплинарного комитета приспустил штаны, чтобы не мешали – в кабинете не было никого, а самоубийц, посмевших заходить к Хибари без стука, в школе, наверное, и не осталось вовсе – даже директор вежливо стучался, опасаясь гнева влиятельного подростка. К штанам отправилось и бельё, сковавшее тело подобно оковам, Кёя прикусил губу. Он так давно не получал разрядки, что возбужденная плоть слишком чувствительно реагировала на малейшее прикосновение. Его рука была заметно холодней, чем податливый Мукуро, но волей случая бывший Хранитель Тумана помочь ему никак не мог, и пришлось обходиться тем, что было под рукой. Верней, как раз таки самой рукой. Ладонь нерешительно скользнула пару раз, сжимаясь вокруг члена, но всё равно чего-то не хватало.
Многие воспоминания об иллюзионисте скрывались в медикаментозном тумане транквилизаторов и антидепрессантов, и в попытке извлечь оттуда хотя бы голос Рокудо начинала болеть голова. Фрагменты прошлых событий приходили сами, и это раздражало Хранителя – собственное тело отказывалось подчиняться ему. Но о настойчивости Кёи наслышаны были все, и уж тем более его организм. В голосе бархатным голосом зашелестело его собственное имя, перекрывая посторонние звуки, и сердце забилось чаще. Мукуро сладко улыбался, приближаясь не спеша, по-кошачьи грациозно прильнув. От тепла его тела ноги едва не подкашивались, когда подросток принялся изучать шею Хибари вслепую, губами. Его размеренное дыхание словно оставляло отпечатки, и голова кружилась. Они помогали друг другу расстегнуть белоснежную рубашку, увеличивающую дистанцию между сумасшедшим сердцебиением двоих. Внимательные губы тут же спустились на грудь, не забыв о ключице, и, похоже, останавливать своё падение не собирались.
- Ты всегда хотел посмотреть, как я буду стоять перед тобой на коленях, не так ли, Кёя? – улыбался итальянец хищно, облизываясь так, словно собирался съесть, а не удовлетворять его. Хотя юноша действительно был голоден до Хибари, он не скрывал это, когда наспех смачивал его член. Кёя даже приоткрыл глаза, чтобы потешить самолюбие, глядя, как спешно великий иллюзионист принимал его. На какое-то мгновение глаза действительно открылись, и он, судорожно выдохнув, увидел перед собой Мукуро. Подросток выглядел немного растерянно, поднимая виноватый взгляд на своего вечного врага.

Единственным звуком, возможным в камере маленького безумия, было только сердцебиение. «Кё-я, Кё-я» - пульс стучал в висках, и мягкие объятия воды казались Его руками. «Кё-я» - грудь переполнена шепотом крови в артериях. Умирать совсем не страшно, было только по-детски обидно, что единственный раз их непосредственного контакта не осознавался тогда, как нечто ценное. Кто бы мог подумать, чем обернётся попытка захватить Десятого. У Хибари кожа теплая-теплая, после боя особенно горячая, как и сам он. Можно было, не задумываясь, умереть хоть тысячу раз, если б позволили коснуться его губ на прощание. Но это было так же невозможно, как и то, что сам объект его неземной любви позволит демону подобную роскошь. Невозможно, невозможно проникнуться симпатией к такому чудовищу, как Рокудо Мукуро, и юноша каждый раз по возвращению из тела Хром рассыпался в благодарности Небу за то, что гордый японец не отверг его. Пожалуй, казнь была неплохим выходом из ситуации, а то репутацию убил бы напрочь безрассудный побег под алым знаменем имени Хибари Кёи. Вырваться на свободу, бежать, сбивая ноги в кровь, торопиться и рухнуть перед главным врагом на колени. Шептать горячо «Люблю тебя, идиот, люблю, люблю!», обнимать колени и рыдать долго, безутешно, пока не понял ничего, а затем пулю в лоб. Мукуро улыбнулся, упиваясь своим безумием. Если бы не искусственная кома, в которую было погружено его тело, он бы хохотал сейчас, представляя себя, ничтожно-жалкого, бросившего остаток жизни на признание в любви. Глу-пос-ти!
В который момент гордый иллюзионист переступил через безразмерно раздутое Эго, опустившись до душевных переживаний, свойственных жалким существам, именуемых людьми, он даже не заметил. Просто развлечений было не так уж и много, постоянно бродить по иллюзиям – утомительно и как-то…безжизненно. Слишком. Заключение в Вендиче нанесло сокрушительный удар по самолюбию, страстно хотелось свободы. Душа рвалась за пределы стеклянной темницы, прочь из юного тела, которому совершенно не полагалось познать всех ужасов, с коими был уже знаком Рокудо. Сердце, обретая иллюзорную свободу, заблудилось в лабиринте взглядов Хибари Кёи. За ним всегда было забавно наблюдать – уязвлённый, он желал победить Рокудо. Дарить ему видимость победы оказалось на удивление приятно, и однажды Мукуро поймал себя на том, что его визиты стали неотъемлемой частью его личной иллюзии жизни. Все скопленные силы тратились на новый визит – это как наркотик за бешеные деньги. Но наркотики вряд ли смогут удивить искусного мистика, познавшего Ад. А вот аритмия, начинавшаяся при мысли о Хранителе Облака, сначала напугала, а потом приятно поразила его. Юноша, настолько разочарованный в людях, внезапно привязался к человеку. Чувства к Кену, Чикусе, да и той же Хром настолько отличались от сладкой боли в груди, что гордый Мукуро сразу поставил себе диагноз – сумасшествие. В чём-то он был прав, ведь только последний безумец мог так потянуться к самому асоциальному представителю человечества. Было стыдно и очень глупо, особенно когда на ум приходила М.М. – страшная девушка. Нет, она была весьма милой, но это на первый взгляд. Внешне. Её ураганным эмоциям поражалась вся команда. Мукуро до нервного смеха боялся привязаться к кому-либо, потому что мог выглядеть так же, как эта малость помешанная синьорина. До драгоценной Хром ей явно далеко, и если бы вдруг остро встал выбор – кому предлагать руку (про сердце неприступный Рокудо даже не думал, искренне считая себя мизантропом, не способным к любви), то его выбор пал бы на невинную Наги. Девочка так преданно доверяла свою жизнь в призрачно-ненадежные руки, что просто нельзя было не проникнуться к ней хотя бы минимальной симпатией. Но о всяких там бракосочетаниях было ещё слишком рано задумываться. Чёрт побери, Мукуро даже не достиг совершеннолетия...и уже сидел в тюрьме.
В минуты, что иллюзионист позволял себе повздыхать о несчастной судьбе, он искренне недоумевал, какого чёрта именно ему достались все эти злоключения. Но теперь у него была новая причина дышать. Хибари Кёя. И это было проще, чем избавление мира от мафии, а затем его, Мукуро, от мира. Удивительно, как в считанные мгновения небрежно брошенный взгляд Кёи смывал с израненной души желание избавиться от главной проблемы этого мира – людей. Если бы Хибари не любил Намимори так сильно, можно было бы показать ему Италию. Увезти так далеко, что никакая Вонгола не достанет, и просто наслаждаться юношескими годами. Боже, им же так мало лет, но уже сейчас отпечаток пережитого виден на каждом. Мукуро не был лишен чувства такта, и никогда не спрашивал, из-за чего глава дисциплинарного комитета почти не улыбался. В Кёе нашлась на удивление родственная душа. Он был настолько близок по духу, что пленник Вендиче без раздумий доверился ему. Чем-то странная интрига напомнила бездумное падение в глубокую пропасть: это случается так же внезапно; сердце дрожит в свободном полёте, замирая, когда растворяешься в происходящем, и совсем нет страха перед ударом о скалы/море/асфальт, коим рано или поздно завершится полет. Было бы весьма мило умереть за Кёю, оставив свою тайну нераскрытой.
Кёя… Это имя даже в голове звучало с нежностью.

Иллюзионист, оказавшийся в кабинете дисциплинарного комитета, не был реальным. Галлюцинации у Хибари прошли практически полностью, но подобная выходка сознания не удивила японца. Рассудительно подумав, что в скором времени снова выпьет таблетку, он вернулся к самоудовлетворению и Рокудо в собственных мечтах. Если концентрировать внимание на видениях, можно было снова тронуться головой, а допускать этого было нельзя. Забыв об этом маленьком происшествии, Кёя вплёл пальцы в мягкий шелк итальянских волос, чтобы придать ускорение и без того активно движущейся голове.
- Мукуро… - сорвалось с его губ тихо, и юноша чувствовал, что был уже на грани. Его партнер обладал действительно умелым языком, который пригодился не только для колких высказываний. Он уже не просто наслаждался, но и сам активно трахал Рокудо в рот, а партнёр даже не сопротивлялся. Хранитель Тумана был податливым и с готовностью подстраивался под новые желания Хибари. Долгожданный оргазм, конечно, не был сравним с нормальным сексом, но Кёя был доволен. Домечтав о том, как иллюзионист покорно проглотит всю его сперму, юноша открыл глаза, ведь нужно было возвращаться к работе и убрать за собой, но взгляд снова уперся в Рокудо. Верней, первые секунды казалось, что это действительно был экс-Хранитель, но его черты растаяли, стоило только сфокусироваться на нём получше.
- Хи..Хибари-сан, я зайду позже! – выпалил перепуганный и смущенный Уса, отшатнувшись назад, и выбежал из кабинета. Если бы под рукой у Кёи было хоть что-то, то от подростка не осталось бы и мокрого места. Тёплая нега тут же вспыхнула оправданным гневом – замеченный в такой неприличный момент, страж правопорядка Намимори гарантированно нарушил дисциплину, да и вообще – в его личное пространство этот мальчишка вторгся уж совсем не вовремя. Наспех приводя себя в порядок, Кёя добежал до стола, рывком забрал оттуда тонфа и рванул за учеником, с которым Судьба сыграла такую ироничную шутку. Похоже, что тот прекрасно осознавал, какой опасности подверг себя, став случайным свидетелем минутной слабости главы дисциплинарного комитета, ведь догнать Мокиджи получилось только на крыше – подросток сам загнал себя в ловушку. Сбив его с ног сильным ударом в живот, Хибари принялся безжалостно вымещать на нём всю злость, скопившуюся с момента последней драки и вплоть до эмоций, вызванных непосредственно этим учеником. Страха в единственном глазу не читалось совершенно, от чего Кёя лишь сильней выходил из себя. Своим бесстрашием Уса так напомнил Мукуро, что в какой-то момент Хибари отбросил оружие и придавил мальчика к покрытию крыши. Схватив его за плечи, Кёя несколько раз стукнул его об холодный пол, после чего долго избивал его руками. Он ждал более живой реакции на боль, но голубой лёд не таял.
- Прекрати преследовать меня! – прорычал Хранитель Облака, срывая повязку с правого глаза ученика, на которого сознание реагировало так же, как на иллюзиониста Вонголы. Воображение уже расчетливо рисовало ему, как вокруг проклятого красного глаза расцветет синяк, а затем Рокудо поймёт, что его обман раскрыт, и можно будет обнять его, шептать, что скучал, и прижимать обманщика к себе, чтобы не убежал никуда больше.
- Кёя, отпусти его, - добродушный, но твёрдый голос Каваллоне показался ведром холодной воды, вылитой на голову. Недовольный взгляд, брошенный в сторону парня, так желавшего считать себя его учителем, стал ещё более убийственным.
- Ты-то что здесь забыл? – небрежно выплюнул сквозь зубы японец, всем видом выражая незаинтересованность. Рядом с боссом дружественной мафиозной семьи истуканом стоял его главный прихвостень, что означало, что можно будет хорошенько подраться. И почему Дино появлялся тогда, когда меньше всего был нужен.
- Я заходил сказать, что Дино-сан хочет вас видеть… - нерешительно бросила жертва гнева Хибари, и мучитель, наконец, вернул внимание к нему. Сердце, едва было не оттаявшее, натолкнулось на ледяную преграду пары небесных глаз, смотрящих на него с оправданием. «Не Мукуро…» - только и смог вздохнуть Кёя, чувствуя, как разочарование заполняет всё его существо. И как можно было быть таким глупцом, чтобы допустить мысль о том, что его ненавистный враг мог пробраться в школу? Рокудо Мукуро был мёртв. Встав, он отряхнулся почти что с отвращением, словно сидел не на человеке, а груде мусора. Теперь он злился и на Дино, словно этот придурок был виноват в том, что под медицинской повязкой скрывался обычный человек. Сильней сжав повязку, эту последнюю надежду на живого итальянца, Кёя убрал руки в карманы и направился к выходу.
- Мне не интересно, о чём ты хотел поговорить.
Оставив двух людей, которых в данный момент больше всего не хотелось видеть, глава дисциплинарного комитета решил вернуться к патрулированию школы – и пользы больше, и поможет отвлечься.

В отличие от Кёи, чья природная нечувствительность к эмоциональным колебаниям человеческой души, хитрый иллюзионист был обязан разбираться в тонкостях людского сознания. «Не надейся, что буду скучать». Он не сказал бы этого, если не хотел скрыть свои истинные мысли. Неужели Хранитель Облака и впрямь замечает его присутствие? Иллюзионист откровенно принижал своё значение в жизни Хибари, боясь предположить, что небезразличен ему. Он, конечно, мечтал о взаимных чувствах, но всерьёз никогда об этом не думал, ведь разочарование убило бы его тотчас.
Голова кружилась. Так бывает, когда катаешься на аттракционах – высокая скорость, и перед глазами плывет, и силы покидают тело, а в ногах слабость.
«Я тебя ненавижу», - сердце замирало в сладкой истерике. От любви до ненависти всего один шаг, и именно он разделял непроходимой дистанцией двух самых спорных Хранителей. И если неприступный Кёя цеплялся за Стража Тумана в страстной ненависти, то Мукуро представлял собой противоположное чувство. Безрассудное безумие было непозволительной роскошью со стороны итальянца, но разве горячим юношеским сердцам разум был указом? Но мозги у Рокудо были на месте. Никто из окружающих, тем более сам Кёя, никогда не узнают, что носил в груди лицемер со сладкими речами.
Кардиоритм прилично вырос, беспощадно сжигая кислород. Тишина вокруг мелодично звенела, как поющие бокалы. Музыкальное сопровождение оборвалось так же резко, как и появилось – уши заложило.
«Ti amo…» Какое счастье, что трепетно обожаемый враг не знал итальянского. Можно было признаться, скидывая тяжелый груз с мыслей. Никто же не виноват, что Кёя не понял, что ему сказали! Мукуро был слишком гордым, да и не к лицу будущему поработителю мира влюбляться с такой самоотдачей. Подобные отношения не могли привести к чему-то ещё, кроме смерти одного из них от руки второго. Рокудо бы позволил убить себя, коли понадобится. Пасть от руки Хибари – чем не мечта?

Я влюблен, а ты в меня – «быть может»
Разбираться в чувствах… так напряжно.
Часто говоришь «как карта ляжет…»
Ляжет так, как ты ее положишь.

Враг мой, я хочу тебя до дрожи.
Так, что не хватает слов и жестов.
Но спугнул нелепое блаженство
Глупый нерешительный прохожий.

Во взаимность верить так не сложно.
Мы с рассветом станем на день старше.
Я услышу голос твой уставший:
«Я тебя возненавижу… можно?»

Это как порез на нежной коже.
Это как пятно на белом ложе
Это как продать себя предложат…
Ты влюблен, а я в тебя…

В невесомости стало ярко ощущаться тело. Легкая дрожь по ногам, рукам, а тяжесть разливалась в конечности, сдавливала грудную клетку хуже всех цепей, входящих в комплект для заключения на нижнем уровне Вендиче. В ответ на избыток углекислого газа мозг отправлял SOS в легкие, и приходилось бороться со своим настоящим организмом.
Кожа Хибари пронзительно-нежная, от прикосновений к ней сердце замирает, словно гладишь лезвие опасной бритвы и вот-вот порежешься. Дыхание обжигало, горячее, вдоль шеи, к уху. Только так Кёя выдавал, что ему хорошо. Короткое касание губ, а душа падает вниз. Только бы не отстранился. Раствориться бы в его объятьях, таких невинных. Страстная ненависть сводит с ума.
Думать получалось всё сложней. Звон из ушей перебрался куда-то внутрь черепной коробки и теперь отчаянно рвался наружу, из-за чего голова тяжелела, и больно было фокусироваться на любимом образе.
Кёя так красиво улыбается…
Сдерживать рефлексы оказалось сложно. Воздух всё же вырвался из легких. Ещё бы заставить себя не сорваться.
«Прости меня, Наги, кажется, я не покажу тебе Италию»
Внутри словно волчок запустили, и он вращался, вызывая порывы дернуться. Цепи колыхали воду, но любые движения гасились в надежных оковах.
«Не могу больше», - и судорожный вдох потерялся в попытках найти воздух. Отсутствие жабр в строении человеческого тела немного осложняло ситуацию. Вместе с водой, проникающей в легкие, в груди на мгновение вспыхнул отчаянный страх, горячий, детский. Страшно, обидно! Горели дыхательные пути, заполняемые солоноватой жидкостью.
Губы Кёи слаще шоколада. Если бы гордый Хранитель Облака был подкупаем, Мукуро без раздумий прожигал все деньги, лишь бы иметь возможность находиться рядом с ним. А можно было умереть, но за одну фразу.
Холодные глаза таяли, находя иллюзиониста. Тихо. Больше никого вокруг. И только сердце отбивает его имя, словно часы, настроенные на одного человека. Шаг навстречу друг другу, и Его пальцы по щеке: неуверенно, нежно, искренне. «Я люблю тебя…» - прямо в губы, смущаясь, и после этого хоть потоп, хоть конец света.
Вода возле левого глаза повысила концентрацию соли. Было чертовски обидно оттого, что никогда этому не бывать. Иллюзионист, будучи таким собственником, никогда не прикоснется к Кёе своими реальными пальцами. И сейчас уже ничего не исправить. Точно так же, как безусловный рефлекс вынуждал глотать воду, таинственный орган, отвечающий за эмоции, заставлял плакать демона, прошедшего Ад. Равноценный обмен – вода внутрь, слёзы наружу, а с ними стирались и яркие эмоции.
«Кёя, Кёя! Умирать не страшно! Я люблю тебя, Кёя!» - немые крики в пустоту, не проецируя мысли в голову Хибари, чтобы не узнал ничего. И даже рыдать не получалось. Легкие судороги прошли по телу – иллюзионист затрясся в цепях. «Кёя…»
Кислорода, что успел попасть в кровь с последним вздохом до того, как отсоединилась трубка от дыхательной маски, больше не хватало для поддержания активности мозга. Улыбка Хранителя Облака застыла перед закрытыми глазами, и отчего-то стало пронзительно спокойно, словно светлое будущее стало ближе на шаг, тот самый, непреодолимый ранее. Рвались тонкие красные ленты, и далеко, за тысячи километров, девушка с невинными лиловыми глазами закричала от боли в тот момент, когда сознание иллюзиониста рухнуло во тьму.

___________

Примечания:

Вольный перевод колыбельной:
Баю-бай, крошечный цветок,
Баю-бай, мой любимый,
Засыпай, Мукуро,
Увидимся завтра.
Даже если завтра поднимется ураган,
В объятьях матери ночь будет спокойной.
Даже если темно, скоро выйдет солнце.
Ты в безопасности, папа защитит.

Заимствованный стих: "Я влюблен, а ты в меня быть может", Саша Бес

20 февраля.....

Мне 19. Я дожил, люди, дожил!.....

Облегчение....праздник? Не знаю, но я взрослею....

Официально в 3:15 я родился...

Ну-с, с днём рождения меня!

Знаешь... Не слушай.
Кому это нужно?
Просто однажды
Небо захочет упасть.

Небо прощает.
Я обещаю,
Ты не заметишь
Звенящую тишину.

Солнце не греет.
Никто не поверит,
Что на рассвете
Небо устанет быть.

Хлопья на завтрак,
Мягкие лапы -
Всё как обычно.
Не закрывай глаза.

Шепот дороги.
Небо уходит.
Знаешь..неважно.
Просто останови.

Вместо слов - эхо.
Уже не до смеха.
Просто будь рядом...
Может, не упадет.

А я - как аркобалено Неба: свечу ярко и всех люблю. Вот только из-за желания всем помочь аркобалено Неба быстро гаснут. Честно говоря, с каждым новым пробуждением я всё ясней чувствую это. Мой жизненный принцип - я позабочусь о других, а они пусть заботятся обо мне. Да, знаю, что мои отрицательные черты вовсе не равняют меня с ангелом, но всё равно. Кажется, что если я продолжу так размениваться на людей, то... Ну. Даже не знаю. Умирать уже не так страшно. Я просто лелею детскую мечту - дожить до ста лет. Причин для этого нет. Скорей, моё желание является стимулом выживать. Это очень сложная задача для человека, что не имеет желания жить. Да и живу я ради других. Если честно, не знаю, выплыл бы я тем летом, если бы не понял, что наш Хранитель Дождя тоже тонул. Странно это всё... В последнее время многие реборнофаги говорят, что гораздо больше, чем Туман или Облако, мне бы подошла роль Аркобалено Неба. А что, это же так мило - геройски умереть во имя долга. Нет, правда же. Я всё меньше ценю эту жизнь. Боги, боги, не дайте мне окончательно потерять желание жить. Я просто очень хорошо чувствую, что совсем чуть-чуть разочароваться в этом мире - и всё. Я и без того постепенно ухожу в себя, с каждым днём всё глубже и глубже. Наверное, в какой-то момент меня будет уже не вытащить. Синьор иллюзиониста практически разучился плакать. Страшно? Вряд ли... Не знаю. Может, суицид. Устал жить, жутко устал от всего - непонимание, оковы, собственный характер... Мне кажется, я так утомил самых близких, что нет смысла жить. Ничьих надежд не оправдываю - ни родителей, ни Кёи... Ох. Идиот, который только и может, что причинять боль.
Цепляюсь за Франни как за возможность ожить. Мне всё-таки хватило смелости подпустить к себе ещё одного человека. Чувствую отдачу, и плакать хочется. Не помню, когда последний раз так нуждался во взаимной дружбе. Так страшно.
Не понимаю, ради кого мне жить, если я так раню своих близких... Я размениваюсь на людей и всем улыбаюсь, но тем, кому я действительно нужен. я причиняю лишь боль. Театр одного актёра. Большинство этих людишек никогда не узнают, что творится у меня на душе.
Я нашёл спасение в "Иллюзии жизни". Вчерашний скандал немного притупил моё желание творить. Обидно, учитывая, что для завершения 2-ой части мне осталось примерно четыре страницы. Ойя-ойя... Столько мыслей в голове, а вот облачить в текст не могу.
Нестабильная психика.
Почему все думают, что я самое беспечное существо? Что я не переживаю? Глупые людишки...
Если умирать молодым, то ради благого дела. Чтобы считали героем хотя бы в узких кругах. Чтобы за кого-то жить отдать, защищая... Не знаю. Слишком скучно умирать негероически. Если молодым - то только во имя великой цели. Честно. Тогда не жалко. Умирать не страшно - умирать жалко. Я ещё не сказал всего, что мог бы.
Я слишком хочу помогать людям... Знаю, что могу и что надо. Сделал бы всё, чтобы кому-то помочь. Вот только..кто тогда поможет мне?

Автор: ALEXA_TAO
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.
Важное примечание: сие творчество посвящается моему музу, сожителю и возлюбленному Хибари

Глава 1
Глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2
Глава 2, часть 3

Глава 3: Новая партия

1.

- Если будешь сидеть на холодном полу, застудишь всякие интересные места, болван…
Недовольное ворчание доносилось словно издалека, через препятствие, поглощающее звуки, или толщу воды, и от попытки прислушаться усиливалась тошнота.
- Отстань.
Голова кружилась, и открывать глаза не было причин – танцующий мир далеко не приятен для восприятия. Зато теперь тело осознало, что вовсе Хибари не лежал, а сидел, прислонившись к чему-то. И что пол, что стены действительно были холодными.
- Коли Кёя станет нетрудоспособным, разве будет у меня причина ходить к нему? – наглая улыбка ясно чувствовалась по голосу, раздающемуся рядом с ухом. Его можно было поймать словно назойливую муху, и вскоре пальцы Хранителя Облака запутались в мягких волосах. За пойманную прядку наглец был притянут ближе, и теперь можно было исследовать его на ощупь, попытаться пригладить вечно торчащие на макушке волосы.
- Забью до смерти, - пробормотал он в ответ, наконец открывая глаза. Обеспокоенный Рокудо даже сидя казался выше его и сейчас подозрительно рассматривал юношу, привлекая расфокусированный взгляд к себе. Да как он смел нарушать покой главы дисциплинарного комитета? Вспышка раздражения прояснила разум Кёи, и тот схватил подростка за плечи, встряхивая его хорошенько. Наверняка это дьявол виноват в том, что Хибари отключился непонятно где. С недовольным шипением подросток зашатался, пришлось упереться в стену, чтобы не рухнуть на вспыльчивого японца, и он с укором посмотрел на него. Как будто подобные взгляды могли остановить Кёю, если что-то придет ему в голову! Но ничего сделать он не успел, потому что теплая ладонь скользнула по его щеке, и отчего-то болезненно сжалось сердце, вызывая новый приступ головокружения.
- Ti amo, - в ответ Мукуро одарил его очаровательной улыбкой. Большой палец с осторожностью касался губ, из-за этого хотелось поймать лицо иллюзиониста, схватить за волосы на затылке и притянуть к себе, забываясь в поцелуе, грубом, кусая его губы. И Хибари уже потянулся к нему, предвкушая пьянящую сладость губ, едва заметный поначалу вкус крови… Как в памяти вспыхнуло «ti amo», в безумстве выводимое на полу, и пришлось затормозить, не дотянувшись до губ, с которых в ожидании поцелуя пропала ухмылка. Взгляд судорожно перемещался по полу, едва не сметая пыль своей тяжестью. Опасения подтвердились – в пределах досягаемости поверхность была исписана, и отчего-то Хибари чуть не потерял сознание, почувствовав, как сердце сдавило ледяными оковами.
- Ti amo? – переспросил Кёя тихо, распахивая глаза от ужаса, еще крепче вцепляясь в плечи иллюзиониста. Новая встряска. Воздуха не хватало. Итальянец лишь с ухмылкой заглянул ему в глаза, кивая. Воздух приходилось ловить уже ртом, почти повиснув на хрупком подростке. – Рокудо Мукуро! Объясни мне, что здесь происходит?!
Голос предательски срывался, дрожал, а сил контролировать это не было, они покинули тело, и влажные глаза блестели в полумраке помещения. Дьявол улыбается.
- Мукуро!
Улыбается невинно.
- МУКУРО! – сорвался Хибари, и взгляд наполнился безумием; найдя в себе силы, он стал трясти безвольное тело.

Вседозволенность, сопутствующая иллюзионисту, порой толкала его на различного вида выходки, ведь уличить его в чём-либо было задачей нереальной. Своими способностями он с легкостью избавлял себя от наказания, погони или просто уличения в совершении чего-либо. Неудивительно, что ему ничего не стоило раздразнить жадного до его тела Хранителя Облака в его же кабинете, пока прочие члены комитета отсутствовали, а потом абсолютно без одежды выбежать в коридор, прикрываясь пиджаком Кёи. Демон хохотал, нарушая школьный покой. Разумеется, он прекрасно знал, что во время урока шанс натолкнуться на учеников минимальный, и что кабинет, в который он забежал в таком виде, окажется открытым и, на удивление, свободным. Ублюдка хотелось избить, растерзать и отослать обратно в Италию, лишь бы не подрывал авторитет подобными выходками, и Хибари, рыча от злости, выбежал за ним, на ходу натягивая штаны. Гордый страж порядка даже не знал, что разозлило его больше – откровенно безумное нарушение дисциплины его демоном или то, что наглец уже впустил Кёю в своё тело, дал ему поверить в собственную доступность и скрылся. Рокудо не имел права отказывать ему, Хибари мог с уверенностью сказать, что он никогда не отвергнет его, потому что он, Кёя, был его единственным развлечением, и юноша чувствовал свой особенный статус. Поэтому он и не собирался спускать с рук подобную выходку и, ворвавшись в кабинет следом за итальянцем, приготовил тонфа для наказания. Хитрый чёрт углубился в кабинет, зная, насколько важна для Хибари школа, и что устраивать погром в кабинете он станет только в крайнем случае. Подобные выходки раздражали, и ухмылку иллюзиониста нужно было в любом случае стереть с лица, но их игру в догонялки Рокудо никогда не воспринимал всерьез, хоть и прекрасно знал, что стоит Кёе поймать его, как придется прочувствовать всю его жестокость. Иногда Хибари был по-холодному неумолим, находя силы долго и безжалостно избивать противника, но гораздо приятней было ощущать страсть даже в его атаках, в которые вкладывалось так много смысла, что каждый удар с легкостью заменял признание в любви. Порой Мукуро, долго не навещавшего недоврага, так не хватало его внимания, что он умело стимулировал болевые точки сознания, лишь бы посильней вывести противника из себя. Голод, просыпавшийся в Кёе, тешил самолюбие и напоминал пленнику Вендиче, что и он может быть нужен кому-то.
В отличие от Хибари, полностью отдающегося погоне, Рокудо любил поиграть с ним, если поддаваться сразу казалось слишком скучно. Вот и сейчас его силуэт казался неуловимым, словно утренний туман, он так легко просачивался сквозь узкое расстояние между партами, словно проходил через предметы. Ярость Кёи ощущалась физически, и иллюзионист Вонголы упивался ею, покорённый настолько, что не заметил, как оказался прижатым к учительскому столу.
- Ойя-ойя, неужели тебе удалось поймать меня? – ухмыльнулся подросток, схватившись за края и с недоверием разглядывая лицо Хибари. В чертах японца было что-то от хищника, поймавшего свою добычу, сила и скрытый вулкан эмоций, который хотелось растревожить. После бега дыхание всё ещё не выровнялось, но едва заметный жар в районе щек убеждал в том, что Кёя определился с наградой.

Дьявол в человеческом обличье лишь молча улыбался. Воспоминания о прошлых днях проявлялись из тумана болезненного забытья, вырисовывая отдельные картины, давя на голову изнутри роковыми фразами, собственными криками, и только сейчас боль вернулась.
- Мукуро! – бессильно повторял Кёя, пытаясь понять, как Рокудо вернулся из ада, сжимая его одежду и вглядываясь в знакомые черты лица. Посиневшие губы уже не чувствовали боли, искусанные, когда сейчас он, нервничая, снова неосознанно сжимал их. В глазах иллюзиониста отражался растерянный подросток, не верящий в происходящее; едва удавалось сдержать истерику, когда разрушенный мир, из которого все краски вырвали ржавыми тисками, вновь заполнился одной только улыбкой.
- Кё-сан, придите в себя! Кё-сан!
Нежные иностранные черты Мукуро стали таять подобно туману, уносимому ветром. Как листья, опадая, обнажают ствол дерева, иллюзионист уступил место чертовски знакомому и нежеланному Кусакабе. Первые мгновения Хибари растерянно хлопал глазами, переводя едва фокусирующийся взгляд с необычного подбородка на не менее странную прическу, которую Хибари не сделал бы, даже если ему заплатят. Хотя за деньги сделал бы, но если никто не увидит. Да и не в прическе было дело. Когда до главы комитета дошло, что он вцепился в плечи верного помощника, его словно током дернуло.
- Кусакабе! – прорычал он, пытаясь понять, что именно видел Тецуя, если восприятие украсило его образом иллюзиониста. Он беспомощно пошарил рукой по полу рядом с собой, в поисках тонфа, непроизвольно стерев часть признаний. Биение сердца повторялось в голове, и юноша ясно ощутил – Рокудо Мукуро мёртв.
- Кё-сан, вы меня слышите?
Даже участливый голос вице-президента дисциплинарного комитета не мог обратить на себя достаточное количество внимания. Обжигающе-ледяная боль, вспыхнувшая в сердце, расползлась по легким и грудной клетке в целом. Вера в то, что Хранитель Тумана каким-то чудом оказался здесь, показала обратную сторону. Когда перед глазами снова заплясали черные пятна, Хибари завалился на бок, но пола не достиг – заботливые сильные руки подхватили его, кутая в пиджак, явно большой по размеру. За подобный произвол необходимо было отчитать, избить, поставить парня на место, но не вовремя ослабевший организм подводил Кёю. Успевшие восстановиться силы были впустую потрачены на призрак Рокудо. Тепла чужого тела Хибари не чувствовал совсем, от мерных шагов его начало укачивать и он прикрыл глаза, почти сразу проваливаясь в болезненный сон. Лучшим вариантом в данный момент было уподобиться иллюзионисту и растаять в сумраке помещений.

Сознание вернулось к юноше уже в больнице. В палате, как и полагалось, не было больше никого, но записка на прикроватной тумбе огорчила Кёю тем, что его покой будет нарушен после обеда. Тишина. Хибари закрыл глаза и полной грудью вдохнул, что отдалось болезненными ощущениями в груди. Мукуро. Вдох прервался, и пришлось бороться с сухим кашлем. Тик-так. Тик-так. Под подушкой тонфа не было, и когда Хибари слишком резко дернулся к тумбочке в поисках чего-то тяжелого, локтевой сгиб пронзила боль. Не акцентируя внимания на том, что он случайно вырвал капельницу, Кёя схватился за штатив, к которому крепился неизвестный ему раствор, и поднялся с кровати. Холодный пол. Холодный сухой воздух. Ледяной металл штатива обжигал пальцы, пока его волочили за собой. С каждым движением к телу возвращалась чувствительность, напоминая о происшествии в парке Кокуё. Оба раза после посещения этого проклятого места Хибари попадал в больницу – с этой мыслью он саркастично усмехнулся. Губы непроизвольно копировали мимику итальянца, и чувство сходства заставило глаза заблестеть. Мукуро. Ухмылка расползлась шире. И ещё, и ещё чуть-чуть, пока не переросла в истеричный смех, едва не оглушивший и этим напугавший юношу. Он замер и шарахнулся от стены, заметив свою тень, а пальцы цеплялись за тонкую палку, скользя по собственной крови. Тёмные струйки так контрастно спускались от локтя по бледной коже. Тик-так. Кулаком до часов было не достать, и Кёя замахнулся, вкладывая всю ненависть в удар. Часы брызнули стеклом и деталями, травмировав чувствительный слух звоном, и несколько осколков вскользь поранили кожу. Штатив всё-таки выскользнул из рук, и Хибари распахнул глаза, наблюдая, как замедлилось время в момент падения металлической конструкции и часов, сбитых с крючка. Отходить от смысла не видел и улыбнулся.
- Хибари-сан, вам не стоит подни…
Не зря Кусакабе был вице-президентом. В искаженном восприятии Хранителя Облака всё произошло медленно, и он не сразу понял, что избежал неприятных ударов, будучи оттянутым назад. Только почувствовав, что он наконец сидит, Хибари стал оглядываться по сторонам, анализируя ситуацию.
- Что я здесь делаю? – задал он вполне логичный вопрос, не узнавая собственный голос. Слова болью отдавались в грудной клетке. Уважительно стоящий рядом Тецуя поведал своему боссу, что Хибари-сан пропал несколько дней назад, сначала ученики средней школы Намимори обрадовались отдыху от главного мучителя, но члены комитета и Савада Цунаёши обеспокоились отсутствием Хибари. Даже те, кто лично не был знаком с ним, прекрасно знали о любви к школе, и почему исчезновение Кёи выглядело подозрительно. В результате поиски чудом привели в заброшенный парк Кокуё, где Тецуя и нашел Кёю в очень плохом состоянии, словно после драки, с сильным переохлаждением, в результате которого Хранитель Облака заработал воспаление лёгких, и вообще ему повезло быть найденным. Таблетки, вдруг появившиеся перед его лицом, показались Хибари покушением на его авторитет, и он оттолкнул ладонь помощника.
- Я в порядке, - как отрезал юноша, пытаясь встать, но попытка была пресечена более сильным в данный момент Кусакабе – его большие руки казались прессом, вдавившим Хибари в постель.
- Вам нужны покой и правильное лечение, Хибари-сан, - безаппеляционно, но мягко сообщил парень, боясь оскорбить босса своим самоволием, ведь в глазах Кёи уже читалось желание убить. Однако угроза забить до смерти так и не сорвалась с его губ – новый приступ кашля занял все мысли, и разумным было согласиться с условиями Тецуи, проявляющего инициативу во благо его, Хибари, здоровья. Оставив расправу на время выздоровления, гордый японец забрал у помощника таблетки. Горькие антибиотики и неизвестные ему капсулы не вызывали доверия, но врачам было видней. Хибари Кёя не любил лечиться, но сейчас выхода не было – он знал, чем заканчивается запущенное воспаление лёгких. Если он умрёт от какой-то простуды, то никогда не сможет отомстить Мукуро за унижения того дня.
Вода застряла в горле при всплывшем в памяти изображении иллюзиониста. Рокудо улыбался, его смех эхом отдавался внутри, пока не вышел за пределы черепной коробки. «Куфуфу» раздавалось уже в палате, и Кёя напрягся, затравленно оглядываясь по сторонам.
- Ты же мёртв! – прохрипел он, пытаясь откашлять воду, но горло сдавило ледяными пальцами, и сладкий трупный запах заполнил ноздри. Ядовитый цветок преисподни распускался перед ним, опутанный тяжелыми цепями, они утопали в мягкой коже, поддавшейся гниению. Насколько хладнокровным не был Хибари, от такой картины даже он похолодел, не смотря на повышенную температуру. Чем ясней было видно угловатые черты лица, натянутую кожу и впалые щёки, тем сильней возрастал сердечный ритм. Воздух в легких стремительно кончался, ещё больше положение ухудшала болезнь. Холод неживой плоти морозил кожу, но отвращения Рокудо не вызывал. Потянувшись к призраку, Хибари безрезультатно пытался встать, хватаясь за воздух, который не желал вдыхаться. Головокружение сдвинуло стены комнаты назад, и всё внимание привлекал к себе живой труп, только на нём взгляд и фокусировался. Даже мёртвый Мукуро сохранял остатки былой красоты, и сердце снова болело, ведь его иллюзионист не сможет ответить ему поцелуем, даже если получится встать. Иллюзионист посмел умереть. Комната заплыла красным, скрываясь за пеленой ярости, поглотившей разум Хранителя Облака.
- Хибари-сан, Хибари-сан!
Чьи-то руки снова вжимали его в кровать, ладони покалывало сотнями игл, а по венам разливалась чуть щиплющая жидкость, от которой мышцы расслаблялись. На пол высыпались осколки стакана, так сильно сжатого в руке. Кровь венозная смешалась с более светлой и падала вниз, на осколки.
- Снова руки перевязывать, - повздыхал кто-то издалека.
Пока темнота не подчинила себе сознание, Кёя прокручивал в мыслях то, как забьёт до смерти каждого, кто посмеет мешать ему общаться с бывшим Хранителем Тумана, пусть и мёртвым.

Рокудо Мукуро чертовски любил быть пойманным. Такая честь доставалась лишь Хибари, которого нужно было подготовить к его игре, раздразнить, задеть, сыграть на слабых местах, и можно было наслаждаться его властью. Гордый иллюзионист прекрасно знал, что разум Кёи целиком и полностью заполнен им, и потребность зацикливать японца на себе сравнивалась разве что с утолением жажды. Оказываясь каждый раз в собственнической хватке, Рокудо сходил с ума в попытках не застонать только от скрытой страсти в напряженных руках, ведь Кёя был готов растерзать его. Соблазнительно смеясь, дьявол выгибался ему навстречу, заставляя забыть о злости, и наблюдал, как туман заволакивает глаза его потенциального убийцы. Хранитель Облака груб и нетерпелив, но горд; не поддаваясь на провокации, Кёя вцепился в обнаженное плечо, исчертив светлую кожу тонкими струйками крови, и несколько новых укусов лишили иллюзорное тело нетронутой красоты, уступая место желаемым Хибари символам подчинения. Этого не было достаточно, чтобы заставить итальянца замолчать, лишь только самоконтроль уступал место животной страсти, и больше всего сейчас юноша желал оказаться в полной власти его хладнокровного мучителя. От вкуса крови Кёя терял голову, бросая тонфа на стол, и кровь выступала уже на бедрах, сочась из прорываемой ногтями кожи. Тело отзывчиво и податливо двигалось в его руках, чутко реагируя на каждое движение, власть, которой полнились действия юноши, и совершенно не оставалось ни сил, ни желания держать себя в руках. Хриплый шепот заставлял Кёю ликовать, когда его противник сдавался, подставляя шею под грубые укусы и поцелуи, и с придыханием молил взять его, смущаясь собственных слов. Цепляясь за плечи, прижимаясь плотней, он рвал на плечах рубашку, чему Хибари ужасался после, и притягивал к себе ногой, бесстыдно захватывая ей партнера. Горячее дыхание обжигало обоих, и Кёя не медлил, нужно было пользоваться приглашением доброго иллюзиониста, хотя, даже если он снова откажет, его без труда можно будет взять силой, Рокудо словно таял при надлежащем обращении. Сейчас он едва держался на ногах, желая Хибари до помутнения в глазах, и лишь одно его хриплое дыхание, выдающее пламя страсти, доводило итальянца до предоргазменного состояния; он сам насаживался на приставленный к заднему проходу член. Быстрый и нетерпеливый, юноша забывал, как дышать, когда чувствовал Кёю внутри, и его власть заполняла сознание. И хотя его партнёр с периодичностью подавлял инициативность иллюзиониста, сейчас он сам заворожено наблюдал за лицом Мукуро, полностью отдавшегося желаниям. Ухмылка Рокудо сменилась приоткрытыми в сладкой истоме губами, пока он дразнил их обоих, медленно скользя по члену. До того, как подросток решил сбежать в другой кабинет, Хибари уже успел позаботиться о смазке и подготовке, поэтому итальянца больше ничего не волновало. Он откинулся назад, держась за плечи Кёи и опираясь на стол, дополнительную поддержку создавал сам Хибари, соблазнённый красивыми изгибами тела, он придерживал его ногу в районе бедра, сокращая дистанцию между ними насколько это было возможно. Вечно сдержанного Кёю не волновало уже ничего, кроме необходимости овладеть противником, и медлить он не стал. Тело Хранителя Тумана, созданное из иллюзий, всегда было проработано детально, и каждый раз Рокудо был невинно-узок, доводя до безумия. Но вся невинность юноши рушилась под натиском вырывавшейся на волю страсти Хибари. Он, изучивший врага насквозь, знал, как брать Мукуро так, чтобы иллюзионист терял голову и заходился стонами. Юноша забывал обо всём, и его мир сужался вокруг двоих хищников, нашедших странный способ существовать, не убив друг друга. Рокудо судорожно насаживался сам, не сбивая партнёра с ритма, а, напротив, служил ему прекрасным дополнением, и Кёя сам тонул в ощущениях, получая дозу его желанного наркотика. Рокудо Мукуро.
Иллюзионист сводил его с ума настолько, что школьный звонок Хибари, любивший школу так сильно, просто не услышал. В отличие от него, вечно настороженный иллюзионист чуть замедлился и приоткрыл глаза, чутьё парня никогда не подводило. Мгновением позже дверь распахнулась, открывая за собой класс Савады.

Хибари встретил новое утро, сидя на больничном подоконнике. И хотя Тецуя говорил, что любой сквозняк может вызвать рецидив у только-только отступившей болезни, юноше совершенно не хотелось спускать ноги на пол. Во-первых, он был холодный, а тапочки Кёя предусмотрительно забыл у кровати – если спросят, почему он не слез до сих пор, ведь кожа на щеке, которой он прижимался к стеклу, была температуры того самого окна. Но это – причина для тех жалких животных, которым поручено следить за состоянием главы дисциплинарного комитета. Раствор, покрывший пол уже на несколько сантиметров, обжигал связью с бездыханным телом. Из нескольких пулевых отверстий, вокруг которых стекло чуть потрескалось, сочилась жидкость, обволакивающая простреленного иллюзиониста, смешиваясь с его кровью. Стоило соприкоснуться с ней, и тонкие красные нити связывали тела. Пульс Кёи заставлял неживое тело вздрагивать в такт, дыхание колыхало волосы, и каждое движение застывало импульсами в отмерших нервных клетках. Сердце практически останавливало свой ход, ведь приходилось разгонять жизнь сразу по двух телам, и второе из них не понимало программу жизни. Если бы можно было чем-нибудь кинуть в упрямого итальянца, то Хибари бы без раздумий сделал это, забить не получится хотя бы из-за попытки тела умереть вместе с ним, когда словно разряд тока пронзал сознание, отмечая новое соприкосновение с проводящей жидкостью. Поэтому на подоконнике лежал пистолет, и после каждой неудачной попытки оживить его тело хотя бы механически, Кёя пускал пулю вслепую, не целясь, и звон стекла тонул в новом шелесте раствора. Такими темпами воды здесь станет по колено очень и очень скоро. Новый выстрел пробил иллюзионисту плечо, но он никак не отреагировал, словно подражал гордому Хранителю Облака, молча переносящему боль. В своей стеклянной капсуле Мукуро очень изящно плавал, словно музейный экспонат, и только отсутствие дыхательной маски на лице заставляло сомневаться, что с ним всё в порядке. Но мертвый Рокудо был всем доволен и снял маску специально для того, чтобы продемонстрировать бывшему врагу свою очаровательную улыбку.
Когда дверь распахнулась, уровень воды в комнате понизился до высоты больничного порога – жидкость хлынула в коридор, окрашивая пол сильно разведённой кровью.
- Хибари-сан, так вас скоро продует.
Похоже, на вице-президента дисциплинарного комитета раствор не оказывал никакого влияния – мертвое сердце желало синхронизироваться только с его, Хибари, сердцем. Идеально чистые и выглаженные штаны потяжелели, промокнув. И когда великан-Кусакабе взял его на руки, словно ребенка, Кёя прижал к его виску пистолет, извиняясь перед дьяволом в колбе за то, что последнюю пулю потратит на помеху, чтобы никто не мешал им наслаждаться интимной обстановкой. Без раздумий юноша выстрелил, опечалившись, что его любимая чёрная пижама будет запачкана соусом из мозгов и крови.
Тецуя не умер. Парень только сочувственно вздохнул, отводя изящную кисть главы комитета своей крупной ладонью, и дал ему новую порцию таблеток.
- Извини, Мукуро, - пробормотал подросток, послушно глотая лекарства, и протянул ему пистолет. Но оружия в руке не было. Иллюзиониста тоже не было, как и воды на полу. Хибари вздохнул. За неделю, проведённую в больнице, он почти избавился от визитов живого мертвеца, грудная клетка не пылала от болезни, захватившей лёгкие, но в обмен на целебные капсулы Кёя заработал бессонницу. Что-то неуловимое растворилось в воздухе, заставляя руки мелко подрагивать от напряжения, а каждый шорох вне общей шумовой массы так обращал на себя внимание, что только наушники спасали юношу от тревожных мыслей.
- Вас скоро выпишут, - обрадовал его Тецуя, по-хозяйски присев на кровать. Хибари не мог объяснить, почему позволяет Кусакабе вторгаться в его личное пространство. Очень сильно юноша не любил быть в долгу у кого-либо, тем более, если человек уступал Кёе по силе или возможностям, а вице-президенту он явно был обязан. Его же стараниями Хранитель Облака не испортил свою репутацию, попав в психиатрическую клинику, потому что Тецуя договорился о визитах доктора лично. Причины терпеть его вмешательства в жизнь были очевидны.
- Забью тебя до смерти, как поправлюсь, - небрежно бросил подросток, отворачиваясь от гостя. Кусакабе не заслуживал внимания. Не знал он даже причины слепой заботы о боссе, ведь Кёя не собирался открывать кому-либо проблему, съедавшую его изнутри, а при любых попытках помощника пойти на сближение он хватался за тонфа, и блеск оружия был таким же холодным, как и сердце Хибари.

Если процесс засыпания был мучительной пыткой, во время которой мысли высвобождались, раня больной разум, то пробуждение напоминало борьбу с самим собой и давалось Кёе ещё тяжелей. Бессонница, вызванная антидепрессантами, крепла, провоцируя в корне поменять распорядок дня, но юноша был слишком горд, чтобы что-то с этим делать, и героически делал вид, что всё в порядке, когда едва не падал из-за переутомления. Зато засыпать раз в пару дней было так безболезненно, когда сознание просто отключалось, и не приходилось рассматривать заученный до самых мелких трещин потолок в тщетных попытках избавиться от силуэта иллюзиониста в узорах разрушения. Аритмичное сердце больше не болело, стоило забыться сном, и дьявол оживал, согревая улыбкой замерзшего от жизни Хибари. Когда Кёя был ребенком, он верил в то, что покойники могут забрать с собой во сне, но теперь визитов Рокудо он ждал сильней, чем освобождения от боли. Мукуро был неуловим, оставляя дистанцию, и почти не говорил, предпочитая наблюдать с улыбкой легкой грусти.
- Почему ты не зовёшь меня с собой? – спросил как-то раз Кёя, когда иллюзионист в очередной раз ускользнул от его цепких пальцев, хватающих воздух в нелепой попытке поймать Мукуро.
- Потому что мы не встретимся, если ты умрёшь, - улыбался демон, ангельски светлый, словно все прижизненные проблемы спали с него темной пеленой. На его губах вечно застывали немые слова, от которых сердце Хибари сходило с ума от сладкой боли; сны обрывались при попытке озвучить что-либо – Мукуро приближался сам, отчего перехватывало дыхание, и не доведенное до губ касание останавливало любые слова. Тепло, оставленное на тонкой коже, стирало границы двух миров, и просыпаться уже не хотелось. Здесь Мукуро был жив.
В очередной раз вырвав сознание из цепких объятий сна, Хибари едва не поседел, увидев иллюзиониста в дверном проёме. Отчего-то тот радостно улыбался, проходя в палату и уверенно направляясь к любовнику. Похолодев, Кёя уселся на кровати. Лекарства оказывали влияние, и уже давно призрак не являлся вне снов, но органы чувств не обманывали, и Рокудо снова был здесь. Попытавшись честно закрыть на него глаза – пришлось так же переступить через гордость и признать, что галлюцинации имеют место быть – Кёя просто отвернулся, чтобы выпустить объект из поля зрения. Восстановлению психики не должны мешать такие мелочи жизни. И всё было бы прекрасно, если бы ледяная рука не легла на плечо, разворачивая к себе, заставляя смотреть в пустые глазницы.
- Нам пора идти, - шевелились неживые губы, а тяжелая рука была настолько реальной, что Кёя задышал чаще. Неужели пришло его время умереть, раз иллюзионист пришел за ним лично?

Волнение партнёра передалось невосприимчивому обычно Кёе, и юноша впервые за долгое время почувствовал, как липкие нити испуга опутывают сердце. Такой позор для главы дисциплинарного комитета был равносилен концу света, после которого оставалось только совершить харакири на крыше школы. Отстраниться ему не дали цепкие руки итальянца, и тот лишь ухмыльнулся. «Главное – не шуметь», - предупредил его Мукуро, и всё стало понятно, когда ученики прошли в класс, не обратив никакого внимания на беспредел у учительского стола. Разноглазый ублюдок так не хотел отрываться от процесса, что просто закрыл их с помощью иллюзии. Признаться, Кёя был ему благодарен, потому что разорвать контакт с его телом сейчас, когда напряжение становилось невыносимым, было, пожалуй, хуже позора. «Дьявольское отродье…» - мысленно фыркнув, Хибари пару раз вдохнул глубоко, ему требовалось привести дыхание в порядок. Живущий в своих иллюзиях Рокудо, похоже, не боялся совсем ничего, ведь стоило учителю придти к рабочему месту, Хранитель Тумана тут же активировался, вцепившись в волосы Кёи. Проклятый демон знал, как манипулировать его телом, поэтому действительно послушался. Чувствуя ещё более сильное возбуждение. Мукуро бесстыдно вбирал в себя его член, плотно сжимая его мышцами, так что у Хибари просто не оставалось выбора. Присутствие других людей щекотало нервы и оставляло привкус безумия. Наверняка иллюзионист всё знал и специально подстроил эту ситуацию. Впрочем, размышления о посторонних только отвлекали, а тело, и не только своё, настойчиво требовало разрядки. Отключившись от происходящего, Хранитель Облака со свойственной ему привычкой быть идеальным быстрыми движениями стал наверстывать упущенное. То, что Рокудо едва сдерживал стоны, изгибаясь от сильных толчков, ощущалось кожей, а его невысказанные мольбы не останавливаться едва не лишали Кёю самоконтроля, подталкивая к бездне удовольствия. Чёртов телепат.
А Мукуро чувствовал себя живым. Страсть псевдоврага пьянила лучше дорогого вина, и иллюзионист растворялся в ней, забывая, как дышать, нуждаясь в близости разгорячённого тела Кёи, в его несдержанных и властных движениях; он забылся настолько, что яркая вспышка оргазма разрушила его иллюзию. Испуганно распахнув глаза, он встретился взглядом с Цунаёши, мальчик либо не понял, что происходит, либо понял и испугался ещё больше. В разных глазах безумного дьявола читалось столько удовольствия и смертельной угрозы, что вряд ли об увиденном кто-то узнает, ведь контроль над иллюзией Мукуро тут же вернул, пока кто-то ещё их не заметил. А Кёя благополучно не знал о том, что у Десятого и его Хранителя теперь появился маленький секрет, Рокудо прикрыл глаза, в острой нужде близости прижимаясь к партнёру. Кёя не жалел его, когда резко и быстро доводил себя до оргазма, но стоило разлиться внутри иллюзиониста вязкой сперме, как и суровый глава дисциплинарного комитета становился неуловимо мягче. Даже ему была знакома нега, захватывающая тело и разум после разрядки, но выразилось это только коротким объятием. Юноши разделились и под прикрытием иллюзии выбрались в коридор, удивив учеников беспричинно открывшейся дверью.
Хоть осторожность и говорила, что в кабинет комитета возвращаться не стоит, желание забрать одежду пересилило. Щёлкнул замок – и ледяной взгляд Кёи не обещал ничего, кроме общения с такими же холодными тонфа. Хранитель Облака не мог простить подобную выходку, подрывающую его гордость. Даже то, что Мукуро едва стоял на ногах, не останавливало его – в конце концов, своё он уже получил. Убийственная улыбка застыла на губах Хибари, когда бледная кожа иллюзиониста расцвела следами от ударов.

Громкое сердцебиение тонуло в тишине, обволакивающей палату изнутри. Слишком холодно, слишком неожиданно. Не мог Рокудо охладеть к нему так быстро после своей смерти, чтобы придти за ним, и Кёя отчаянно вцепился в подушку, до боли в пальцах, и пытаясь рассмотреть в пустых глазницах остатки человечности, но демон утратил её.
- Ты не он.
Когда подушку удалось забрать из цепкой хватки явно набравшего сил Кёи, он схватился за шприц, небрежно оставленный медбратом на тумбе. Существо, пришедшее из Ада, не могло быть его до ненависти обожаемым врагом, и Хибари повалил ходячий труп на пол, рассевшись на нём, чтобы жертва не вырвалась. Беспорядочные удары крепкой и толстой иглы посыпались на мёртвое тело. «Ненавижу! Не смей быть им!» Запах чужой крови срывал маску самоконтроля, пробуждая почти звериное желание убивать. Призрак должен был умереть ещё раз, чтобы не мучить и без того истерзанное сознание Кёи.
- Хибари-сан…
Кровавая пелена с глаз спала лишь когда голос Кусакабе прорезал оглушающую тишину. Юноша замер, сжимая шприц обеими руками, и взгляд осознанно фокусировался на лежащем под ним Тецуе, прикрывающем лицо. «Оружие» выскользнуло из ослабевших рук, пока Хибари ошарашено разглядывал верного помощника, даже не пытающегося оказать сопротивление. Тонкие струны где-то внутри рвались, пока внимание перемещалось по капелькам чужой крови. Уперевшись дрожащими руками в пол, юноша нагнулся к вице-президенту и медленно слизнул солоноватую жидкость с кожи помощника. Вкус был не такой, как у Рокудо, и интерес быстро потух. Извиняться Кёя не собирался и молча встал, отряхиваясь, отвернулся к окну, лишь бы не видеть этот полный испуга взгляд с виду настолько сильного парня. Кусакабе был настолько преданным, что едва не позволил себя убить, и от этого становилось не по себе.

И всё-таки Тецуя забрал его из больницы в этот же день. Путь до школы был проделан в гробовой тишине, и даже посторонние звуки притихли. Кёя с удивлением смотрел на толпы людей, протекающие мимо. Оживлённый город казался другим миром, оставшимся где-то далеко. За то время, что Хранитель Облака выпал из жизни, он стал ещё более асоциальной личностью, и все улыбки горожан казались ядовитыми стрелами, ранящими прямо в сердце. Тонкая связь с реальным миром оборвалась несколько недель назад, и вся суматоха вокруг казалась иллюзорным подобием настоящей жизни.
Возвращение в школу можно было назвать плодотворным и в чём-то торжественным – едва завидев всем знакомого гордого японца, ученики рассыпались в сторону, словно силой своего нежелания видеть кого-либо Хибари сметал их со своего пути. Несколько невнимательных жертв, должным образом не отреагировавших на возвращение стража порядка, были жестоко избиты. Каждый удар становился жестче, и облегчал груз на сердце на пару минут, и юноша улыбался. Наверняка, его слава будет коронована венцом ещё более кровавым, чем раньше. «Хибари Кёя вернулся» - хотелось заявить во всеуслышание и рассмеяться, выпуская на волю ненависть. С возвращением в кабинет дисциплинарного комитета, в беспокойную душу подростка пришло ледяное равнодушие на пару с обжигающе-холодной обидой в адрес разноглазого демона. Потеря собственности могла быть упрёком репутации властного Хибари, ведь что-то вышло из-под его контроля. Впрочем, никто об этом не знал, но почему-то менее болезненно не становилось. Отошедший от происшествия Тецуя подробно докладывал о событиях, происходящих в школе за время отсутствия главы дисциплинарного комитета. Нарушение порядка совершенно не удивляло, признаться, Хибари чувствовал отвлечённое безразличие к нарушениям, но, в то же время, желание ужесточить дисциплину было невыносимым – нужно было как-то вымещать свою ярость, клокотавшую в груди. Все события казались мелочными, недостойными внимания охладевшего к жизни японца. Идея расшевелить себя жаждой крови показалась весьма привлекательной, тем более, что Кусакабе обмолвился о новом ученике, переведённом в класс Савады. Наверняка несчастный ещё не был знаком с правилами порядка в средней школе Намимори, и взгляд Кёи вспыхнул интересом. Знакомить новых людей с трепетно любимым оружием было занятием, приятным для самооценки и настроения.
К счастью для ярого ненавистника сборищ людей, в классе не было никого, и можно было дождаться учеников в приятном одиночестве. Но так показалось на первый взгляд – тишину нарушала слишком громкая музыка, приглушенная наушниками.



Нарушитель спокойствия оказался тише, чем его плеер, и Хибари нахмурился. Следовало сразу зайти в класс, а не стоять у двери.
- Ты слишком громко слушаешь музыку, - бросил он ученику, но на слова его никак не отреагировали – слух был явно занят музыкой. Подросток, сидящий на последней парте, словно пытался закрыться от мира, прячась за спущенными на лицо чёрными волосами. Слишком длинная чёлка для юноши, не по уставу – хмыкнул Кёя. Преодолев расстояние до нарушителя, он сорвал с него массивные наушники. Тяжелая музыка перед уроком явно не способствовала настрою на учебный процесс, и страж дисциплины нахмурился.
- Похоже, ты не в курсе, что в средней школе Намимори очень уважают дисциплину, - небрежно процедил он сквозь зубы. Он не сомневался в том, что перед ним сидел тот самый новый ученик – если не по именам, то в лицо Кёя помнил всех. Особенно тех, кого уже довелось избить.
- Приятно познакомиться, Хибари-сан, - рука с наушниками оказалась остановлена так быстро, что Кёя не успел заметить, как наушники вернулись к владельцу. Выключив музыку в знак вежливости, юноша одарил столь авторитетную в школе личность сухой улыбкой. – Одноклассники много рассказывали о Вас.
Взгляд с протянутой руки перешел на лицо. Кёя похолодел, вытягиваясь и замирая. Тук-тук. Широко распахнутые глаза выразительно рассматривали незнакомое лицо, и теперь Хибари понимал, зачем ученику столь длинная чёлка – медицинская повязка на глазу хоть и не портила, но и не украшала подростка. Кёя почувствовал дрожь собственной руки, когда растерялся настолько, что даже снизошел до ответа на рукопожатие. Тепло, исходящее от чужой ладони, волнами разгоняло слабость. Ноги предательски подкашивались, и он прислонился к парте. Уголки губ его собеседника напряженно маскировали безжизненный взгляд. Настолько пустой, что синева радужной оболочки казалась призраком пересохшего водоёма. Тик-так. Тик-так. Взгляд не стал живей, даже когда бровь была вскинута вверх, намекая на задержку ответной реакции. Кёя хрипло выдохнул, борясь с уплывающим из-под ног полом.
- Мукуро?!

___________

Примечания:

Цитата песни - Ideя FIX, "Плачь и танцуй"

Автор: ALEXA_TAO
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.
Важное примечание: сие творчество посвящается моему музу, сожителю и возлюбленному Хибари

Глава 1
Глава 2, часть 1
Глава 2, часть 2

Глава 2: Соло

3.

Темнота перед глазами клубилась, неспешно расползаясь в стороны. Гул из смеси слов и шума создал ощущение, что его окунули головой в воду, но смутно Хибари знал, что это не так - колючий воздух ворвался в легкие. Даже задержка дыхания не помогала избавиться от назойливого запаха нашатырного спирта, глаза заслезились и юноша вынуждено зажмурился. «Уберите от меня эту гадость!» - попытался сказать он, но непослушные губы даже шевелиться не думали, и вместо поставленного голоса Кёя с трудом узнал собственное нечленораздельное бормотание. Зато нашатырь справился с назначением быстро: контроль над телом постепенно возвращался. Никто не ожидал, что в следующее мгновение сработает рефлекс. Не так быстро, как обычно, но раздражающе пахнущая вата оказалась в руке Хибари. Он вслепую поднес её к носу, фыркнул и выкинул в сторону, открывая глаза и приподнимаясь на руках.
- Ааай! – раздалось сразу же: не рассчитавший сил Хранитель Облака врезался в чью-то голову. Судя по голосу, это был суетливый босс. И от осознания этого факта болезненно сжалось сердце. Слабость, хлынувшая в тело, подломила локти, и Хранитель бессильно рухнул обратно на диван. И правда, над Кёей склонился растерянно хлопавший глазами Цуна. От созерцания его обеспокоенного выражения лица лучше не становилось точно, напротив, Хибари раздражался всё сильней.
- Хибари-сан, не нужно вставать! – Десятый замахал руками, словно это могло остановить возжелавшего подняться юношу. Из-за шума, производимого никчемным Савадой, к дивану сбежалось еще несколько человек. Это Кёю не удивило, но и не порадовало тоже – он оказался втянутым в стадо. Едва не запнувшись об Гокудеру, пока тот поднимал неуклюжего босса, Хибари твердым шагом направился к двери, не отзываясь на своё имя. Меньше всего ему сейчас хотелось слышать, как кто-то зовет его. Только выйдя в коридор, юноша почувствовал себя спокойно, поэтому прислонился к стене, закрывая глаза. Дышать все ещё было тяжело. Дышать не хотелось вообще.
Кое-как отлипнув от стены, юноша побрел к выходу. Не то, чтобы его телу действительно было плохо, для Кёи не было проблемы в том, чтобы просто взять его под контроль и скорей покинуть ненавистное место, но ноги сами подкашивались, стоило лишь задуматься.
- Хибари-сан…
Похоже, Савада был упертым кретином. Даже не обернувшись в его сторону, Кёя пригрозил забить его до смерти. Пусть уйдёт. Хоть бы ушел. Говорят, у каждого человека есть свои расстояния, на которые они подпускают тех или иных людей. Своё расстояние Хибари ощущал как минимум несколькими метрами, окруженными колючей проволокой, а внутри минное поле. Пусть только попробует подойти ближе их босс, ведь Хранитель Облака не чувствовал себя обязанным за чудесное возвращение в сознание, и ничего зазорного в том, чтобы избить глупца, не видел. Когда его схватили за плечо, осторожно и робко, Кёя выхватил тонфа и провел серию ударов по непутёвому мальчику.
- Отвали, - небрежно бросил он, вынужденно ускоряя шаг. Сейчас набегут прихвостни Цунаеши, придется ещё на них время тратить. Жажда одиночества становилась невыносимой, едва не переходя в желание убивать, лишь тонкая грань осталась между ними – осознание, что никто из них не виноват.

Рокудо Мукуро не требовал к себе особого отношения, даже когда поведал партнёру о некоторых неудобствах, связанных с его заключением. Зато Хибари с тех пор стал обращать внимание на проекционное тело иллюзиониста, обнаженное или нет, и сравнивать с увиденным с тюрьме. Нужно было делать это незаметно, чтобы Мукуро не обратил внимание на странное поведение, ведь не должен был Кёя в открытую интересоваться врагом. Ну, приходит, ну, занимаются сексом, и что с того?
- Мне так больше нравится. Приятно чувствовать себя…обычным, - пожал плечами итальянец, когда поймал на своих запястьях очередной вопросительный взгляд. Проницательность Рокудо в очередной раз смутила юношу, он фыркнул и оттолкнул руку от себя, словно мусор какой, слушая тихий смех в свой адрес. Наверняка, с такой же легкостью Хранитель Тумана мог придти в чужом обличье, да даже притвориться тем же самым Кёей и безнадежно испортить его репутацию. Нельзя было пускать наглеца в своё сознание.
- Ты никогда не будешь обычным, иллюзионист.
- Именно поэтому я иллюзионист.
И снова смеется, дьявол. Но он заставил Кёю задуматься, а так ли желанна сила для будущего захватчика мира. Неожиданно для себя Хибари стал понимать, что может подталкивать юношу к краю его личной бездны. О прошлом Мукуро ещё не рассказывал, его никто и не спрашивал, но осознание того, что поведение итальянца имеет свои причины быть именно таким, заполнило голову подобно туману, накрывшему город с утра. «Не лезь в мои мысли!» - вспыхнул глава дисциплинарного комитета, ведь не должен он принимать мотивы врага, которого рано или поздно придется уничтожить, и в считанные секунды вскочил, наступая Мукуро на грудь, вжимая в пол. Реакция у Рокудо была не такой молниеносной, в отличие от Кёи, и быстрый подросток с удовольствием глядел на растерявшегося противника. Дьявольская сила с легкостью ломалась о реальность Хибари, и он ликовал. «Ты не больше, чем собственная иллюзия!» - дыхание участилось, быстрей разгоняя ощущение превосходства по телу вместе с кислородом. Растерянный взгляд иллюзиониста цеплялся за обезумевшего Хранителя Облака, так жадно и свирепо терзавшего его в своих мыслях. Хибари не чувствовал себя чем-либо обязанным пленнику Вендиче, и даже после откровения Рокудо ненависть за то, что нельзя прощать, не утихла в беспокойной душе.
- Если будешь всё держать в себе – путь тебе в психиатрическую клинику, Кёя-кун, - провоцировал иллюзионист, подложив руки под голову, словно не его собирались бить, и снова рассмеялся. Его смех Хибари ненавидел едва ли не сильней, чем самого обладателя.
- Заткнись.
О том, что поцелуи затыкают Рокудо лучше угроз, юноша и не вспомнил, сейчас иллюзионист был угрозой его психическому состоянию. Как никто другой, Мукуро умел разжигать пламя всепоглощающего гнева, и, поддавшись ему сейчас, Кёя вложил душу в избивание реалистичного иллюзорного тела. Его страстная ненависть кружила голову, вызывая помутнение рассудка и зрения.

Ti prego no non andare via
rimani qui vicino a me
può farmi male ma
ma cosa vuoi che sia mai

Заставить замолчать чертового итальянца было задачей практически нереальной. Добровольно и без объяснений он разрешал Кёе ломать ненастоящие кости, раздирать ненастоящую кожу шипами тонфа и швырять себя словно мешок риса. Хибари одновременно упивался властью и раздражался, понимая всю иллюзорность подчинения гордого преступника, когда тот вместо беспомощных просьб помиловать, выплевывал оскорбления или что-то пел на непонятном Кёе языке. Его пение в такие моменты было совсем не к месту, приятный голос напоминал об остатках человечности и едва не останавливал экзекуцию. Его нужно было избивать молча, в абсолютной тишине, чтобы прекрасно слышать тихий хруст костей, судорожные вдохи между ударами или собственное имя.
«Ты – моё единственное развлечение». И если Мукуро под развлечениями подразумевал придти и быть избитым, то Кёя его абсолютно не понимал.

Только Реборну хватило правильных слов для уговоров, чтобы Хибари пришел на церемонию прощания с Хром. Медиума Рокудо ему было не жалко, даже наоборот. Слабая девочка давно должна была умереть, таким глупцам не было места на земле. Она не оказала сопротивление, когда Мукуро вторгся в её реальность без разрешения, перекроив судьбу малышки и подарив ей иллюзию жизни. Вряд ли смирившаяся с гибелью Хром была в полной мере довольна новым существованием, лишенная прошлого и свободы. Мукуро забрал у неё всё, даже имя, не считая души, и очарованная Наги слишком наивно доверяла жизнь и тело заключённому иллюзионисту. Хибари была безразлична её жизнь, ведь в том, что она умерла задолго до окончательной смерти, девушка была виновата сама.
Приторно пахло белыми лилиями. Организацию похорон взяла на себя Вонгола, неудивительно, что зал был декорирован живыми цветами – денег на церемонию не пожалели. Наверняка, это Реборн распорядился об отказе от японских традиций, и Кёя было неуютно находиться в европеизированной обстановке. Насколько можно было понимать традиции мафиозной семьи, девушку не будут кремировать и увезут в Италию. Родителей Наги Хибари не обнаружил. Эта девчонка вообще была кому-то нужна, кроме Мукуро? Даже два идиота в форме Кокуё не желали принимать девушку ни ранее, ни даже сейчас, хоть и пришли проводить Хром в последний путь. Но у них на то были свои причины, ведь даже безбашенный Кен выглядел подавленно, хмурясь и игнорируя колкости со стороны Вонголы – подчинённых Мукуро никто видеть не желал. Кроме Хранителей и тех, кто знал Наги как Докуро Хром, больше никого не было, и церковь казалась просторной. Хибари прислонился к спинке сидения и мрачно сверлил дверь взглядом, дожидаясь своей очереди.
- Не думаю, что вы встретитесь с Мукуро-сама на том свете, - Чикуса заботливо поправил одеяние медиума, склонившись над гробом. Белое воздушное платье подчеркивало невинность девушки, лежавшей в гробу. Патологоанатом, отправлявший Хром в последний путь, безупречно поработал над её видом, и малышка словно спала, безмятежно сложив руки чуть выше живота, не проваливающегося теперь из-за отсутствия органов. – Он забронировал номер в Аду, а тебе туда пути нет.
Кёя отвернулся. По сравнению с речью эмоционального Десятого, Чикуса не вызывал рвотные потуги. Хотя в чем-то и Цуна был прав, рассуждая о жизни, смерти и серьезном положении товарищей. Любой элемент интерьера намекал на Вонголу. Безмятежная Хром словно пыталась сказать – каждый, кто втянут в дела Семьи, окажется на её месте, рано или поздно. Не зря её ненаглядный иллюзионист так не любил мафию. Хранителю Облака совершенно не хотелось из вежливости говорить ненужных слов. Наверняка Докуро обрадовалась бы только словам господина, да только Мукуро не было на церемонии прощания.
- Ты была нужна ему, - сухо бросил он, лишь бы на него не смотрели с упреком и ожиданием, заглянув в лицо женского воплощения Рокудо. К церемонии девушку старательно расчесали, меняя прическу, стирая любое сходство с иллюзионистом, чтобы не отвлекать ярых ненавистников Хранителя Тумана от печальной церемонии. На мертвых губах застыла улыбка. Хром Докуро наконец была счастлива.

Segui me! E' tutto pronto questa notte in circo se ne va.
Pensaci e tutta la tua vita cambierà.
Passerà, è facile vedrai la fantasia ti salverà.
Segui me, domani il mondo sì che cambierà
Ehi perché per te la vita è un giocattolo?
Ma della tua età lo sai non resterà più un attimo.
Sì sei tu e poi la notte piangi di me.
E cosa fai? Segui me!

- Мукуро-сама?!
- Моя драгоценная Наги, не нужно вставать…
Светлый, словно ангел, Рокудо поспешил к ожидающей его девушке. Малышка Хром лежала в густой траве, подложив руки под голову. Болезненную худобу тела прятало воздушное белое платье, так подходящее вечно витающей в облаках девушке. Специально для неё Мукуро неумело сплел венок из ромашек, в изобилии растущих на лугу. Для Докуро мир всегда должен быть светлым, и Рокудо добивался гармонии его составляющх – Хром, словно маленькая девочка, в своём платьице, и простой, но с чувствами сплетенный венок в руках Хранителя Тумана. Забавно смущаясь подарка, Хром присела в траве, позволяя украсить цветами голову. В её мире Мукуро позволял девушке носить длинные волосы и старое имя, оставляя небольшую связь с прошлым. Настолько маленькую, чтобы воспоминания не резали душу, но и не приходилось терять себя без памяти о старой реальности. Вплетая в прическу несколько неиспользованных ромашек, Мукуро улыбался.
- Белый тебе к лицу. Скажи ребятам, чтобы купили для тебя красивое платье.
- Мукуро-сама! – на детских щечках проявился невинный румянец. Определенно, Наги была самым искренним иллюзионистом из всех, кого знал Рокудо.
- Если всё получится, я достану денег на операцию, - улыбнулся юноша нежно, наблюдая, как ещё сильней раскраснелось лицо Хранительницы. Ему нравилось смотреть на искреннюю улыбку Хром. Закрыв глаза на весь мир, девочка открывала своё сердце только ему, демону, и за это он был благодарен. Пусть даже привязанность Докуро и была рождена из спасения жизни.
- Не нужно, Мукуро-сама, - она зажмурилась и решительно помотала головой в отрицании, отчего волосы еще больше переплелись с цветами. В ответ на удивленный взгляд она только улыбнулась, - вдруг тогда у вас не будет причин навещать меня!
По-доброму рассмеявшись, иллюзионист потрепал её по щеке. Эта малышка ассоциировалась с маленьким преданным щенком, только-только научившимся ходить и лаять, но уже без страха способного встать перед хозяином, коли тому будет грозить опасность.
- Я бы показал тебе Италию. Но для этого ты должна быть хорошей девочкой, Наги.
Хром любила, когда он звал её по имени. Для Докуро новое имя стало реальностью, ключом к её новой личности, и от посторонних подобной наглости она бы не потерпела. «Ho bisogno di te, Nagi…» Наги, Наги, Наги – только Его голосом это имя произносилось в её голове, вызывая ощущение теплоты и необходимости. Хром любила мир, построенный иллюзионистом для неё и никого более.
- Мукуро-сама…
- Не нужно больше слов. Мне пора. Ещё увидимся.
Девочка уже знала, что просить Мукуро задержаться – глупая затея, и могла только с улыбкой махать ему на прощание, хоть он и не смотрел. Иллюзионист часто уходил, не оглядываясь, но, исправно махав рукой через плечо, зная, что внимательный взгляд цепляется за него до того момента, как долговязая фигура затеряется на краю света.
Мукуро любил навещать Хром хотя бы потому, что здесь можно было ходить босиком.

На следующий день Савада собрал всех почти Хранителей у себя дома. Не хватало только людей с атрибутами Тумана и Грозы: маленький Ламбо был бы слишком шумный, и в траур ситуации не вписывался. Пришедшего Каваллоне, слава богам, без сопровождения, Хибари хотел видеть меньше всего и всячески избегал встреч с учителем. Если быть точным, то Дино он учителем не считал. Одной безжалостной угрозы расправы было достаточно, чтобы отбить у главы дружественной Семьи желание засыпать расспросами и без того мрачного Хибари.
Дино прилетел после официальных похорон Докуро, скорей всего, по просьбе своего учителя он проследил за ними лично, и сейчас рассказывал свежие новости из Италии. Отчитавшись перед Реборном за погребальную церемонию, молодой босс рассказал ещё несколько новостей, одна из которых привлекла даже внимание Кёи.
- Пару дней назад был организован побег из Вендиче.
Хибари едва не завалился на бок, почувствовав сильнейшую слабость. Сердечный ритм возрос настолько, что стал отдаваться дрожью в руках. Юноша оглянулся, выясняя, не заметил ли кто из присутствующих его слабость, но, успокоив себя, снова сфокусировал внимание на итальянце.
- Вот самоубийцы, правда! – хохотнул светловолосый босс Каваллоне, протягивая Реборну итальянскую газету, где, помимо текста, располагались фотографии произошедшего. – Их всё равно догнали стражи, и даже высокий ранг не помог им остаться в живых. Всех перебили!
Пока Реборн с интересом углубился в чтение, то и дело понимающе хмыкая, Хибари побледнел и с надеждой уставился в газету. Правда, ни черта итальянский язык Кёя не понимал, хотя стоило бы. Тщетно пытаясь разглядеть изображения, он сохранял непричастное выражение лица, словно ему не было дела до побега. «Мукуро…» - нахмурился он, часто вдыхая, чувствуя нехватку кислорода.
- Ты знаешь, что это невозможно, - как отрезал аркобалено, подняв свой не по-детски серьезный взгляд на взволнованного японца, отчего Кёя почувствовал новую волну слабости. Хибари уже свыкся с тем, что Реборн с легкостью читал мысли окружающих. Он неосознанно сжался, зная, что скажет дьявольский ребенок дальше. – Мы все знаем, что Рокудо Мукуро был казнён около месяца назад.
В комнате повисло напряженное молчание, сводившее Кёю с ума еще больше.

Он прекрасно помнил то собрание несколько дней назад. Даже он сам мысленно обвинил Рокудо в смерти своего медиума, прекрасно зная связь между ними. Споры о доверии к иллюзионисту утихли моментально, едва стоило Реборну назвать причины смерти Хром. Девушка снова лишилась всех органов и почти месяц выживала за счет силы Кольца Тумана и систем жизнеобеспечения, к которым её подключили, перевезя в больницу. Время исчезновения внутренностей совпадало со временем казни Хранителя. Больше всех тогда были растеряны Кен и Чикуса, первыми заподозрившие что-то неладное. Известие о смерти, казалось бы, непобедимого иллюзиониста, потрясло всех, и даже ярые противники Рокудо замолчали. Впервые Хибари возненавидел абсолютную тишину, в которой собственное сердцебиение казалось оглушающее громким. Мукуро…мёртв? За каких-то пару секунд, пока холодели руки, в голове пронеслись воспоминания о беспечном иллюзионисте. Если его казнили около месяца назад… «Знаешь… Скоро я стану свободным…» - и дрожь в голосе, которую Мукуро пытался скрыть. «Не надейся, что буду скучать». Каким же Хибари был глупцом, что из гордости не стал расспрашивать его, ведь, может, ещё был шанс что-либо изменить. Почему чёртов иллюзионист не рассказал про казнь сам? Ведь наверняка знал, ублюдок! Его поведение, слишком назойливое тогда, теперь становилось понятным. Дыхание словно застревало в горле, образуя комок, о котором порой пишут в книгах.
Когда Кёя сорвался с места, и едва не стал, срывая голос, выспрашивать у аркобалено, почему Хранителей не предупредили о предстоящей казни, как могла Вонгола позволить забрать жизнь у законного Хранителя Тумана, холодного взгляда Реборна было достаточно. Чтобы понять – жизнь иллюзиониста заботила Вонголу меньше всего. Меньше, чем жизнь девчонки, которая без Рокудо давно была бы мертва. Поэтому Хибари взял себя в руки и коротко фыркнул, что ненавидит Мукуро за то, что тот умер не от его руки. Хорошо знающие его ненависть ребята поверили в причину столь резкого эмоционального скачка самого сдержанного Хранителя. Сталкиваясь с равнодушием ребят, только в глазах Цуны Кёя нашел долю понимания. Возможно, гиперинтуиция, о которой порой говорил проклятый ребенок, сыграла свою роль. Впервые за многие годы было так сложно сдержать бурю, разыгравшуюся внутри. Хибари не был склонен к переживаниям, и нервная система дала слабину. Не желая терять образ безразличного к делам Семьи отшельника, Хибари без объяснений направился к выходу. Ему говорили что-то, но из-за возросшего давления слова теряли смысл, а ноги – устойчивость; комната вдруг всколыхнулась и поплыла в сторону, скрываясь в черном тумане, укутывающим реальность со всех сторон. Не привыкший к настолько глубоким эмоциям, организм использовал защитную реакцию, и неожиданно рухнувший Хибари удивил всех беспричинным обмороком.

- Я не боюсь смерти, - нагло улыбаясь, заявил иллюзионист как-то раз. В ожидании Кёи он беспечно болтал ногами в воздухе, подложив под голову его свернутый пиджак. Хибари раздражало его поведение, словно Мукуро к дружку какому завалился домой. Наверняка не стоило вообще затевать с ним разговор, но партнер был на удивление болтлив.
- Я убью тебя медленно и мучительно, ты успеешь помолиться дьяволу, чтобы он скорей избавил тебя от боли.
- У тебя на меня рука не поднимется, - хохотнул Мукуро, переворачиваясь на спину и всё не желая расставаться с пиджаком. Что парень мог найти в его верхней одежде, Кёя не знал, и фыркнул. Нужно будет забрать его. – Зато что-то другое поднимется ещё как!
- Забью до смерти, - Хибари поднял тонфа с пола и направился к юноше, чтобы стереть ухмылку с его лица. Заставить замолчать, ведь его смех забирался в потаённые уголки души, вызывая сомнения в собственных силах и решимости. К чему же тогда стремиться, если не к мести итальянскому ублюдку?
- Попробуй.
И хоть Хранитель Облака совершенно не разбирался в каких-либо эмоциях, кроме страха, ему казалось, что взгляд Рокудо полнится надеждой, словно смерть была ему желанным подарком. В положении иллюзиониста подобное желание было неудивительным. Но Мукуро должен был погибнуть только от его руки, и Кёя безжалостно бил его снова, желая очистить мысли партнера от подобных мечтаний. «Я буду тем, кто тебя убьет», - твердил он, глядя в уставшие глаза Рокудо, а он лишь смеялся в ответ. «L'illusione della vita - è così faticoso»
И пусть для каждого из них эти встречи были не более чем развлечением, Хибари чувствовал, как зависимость в выражении его ненависти создавалась глубоко в сознании.

Саваду хотелось прибить только за то, что он выдернул из чудесного сна, где иллюзионист был жив и совершил побег из Вендиче. Как сказал Цунаеши, Хибари не приходил в себя весь день, чем изрядно напугал всех. Его понимающие глаза, словно босс знал что-то или догадывался, напоминали о том, что в этой реальности Мукуро нет и не будет. Никогда. Совсем нигде. В этом Кёя убедился, когда потратил несколько дней на то, чтобы обыскать весь Намимори, в почти бессознательном состоянии блуждая по городу. Сердце предательски замирало перед каждым углом, заброшенным зданием, и разочаровываться было всё больнее. Не находя никаких следов, юноша отказывался верить в то, что его враг позволил кому-то убить себя. Когда даже в парке развлечений Кокуё не обнаружились двое парней из команды Рокудо – после похорон Хром они исчезли, оставив в полуразрушенном здании лишь несколько пыльных упаковок сладостей – нервы Кёи стали сдавать. Он прошел по всем помещениям, вспоминая их первую встречу. Наглую улыбку Мукуро, нереальную сакуру, сводившую его с ума, жестокость кошачьих движений и собственную боль. Не в силах остановиться, подросток громил уцелевшие предметы, чтобы стереть связь с прошлым. «Ойя, да ты, оказывается, девственник? А я-то думал, что ты такой злой на мир за то, что тебя за такую милую мордашку дерут постоянно»
- Рокудо, да где ты, чёрт тебя подери?!
Теперь, когда некому было услышать его, Хибари впервые за долгое время кричал. Яростно, долго, надрывно, пытаясь перекричать собственное эхо. Звал Его так громко, чтобы услышали и в Аду. До нехватки воздуха и боли в горле, словно кто-то мог ответить. Но только эхо не было безучастным, хотя и оно оставило Кёю без ответа, когда голос был сорван, и даже шептать стало слишком больно. «Где ты, ублюдок?!» Руки были сбиты в кровь. Когда он потерял тонфа, Хибари и не заметил, продолжая крушить судьбоносное место. Отчаяние накрывало с головой, и юноша захлебывался в нём, сползая по стене на пол. «Ti amo» - выводил он пальцем по толстому слою пыли. Когда совершенно не хотелось верить в гибель Рокудо, он ворошил в памяти их встречи, вспоминая уцелевшие детали. Каким идиотом был страж Облака, не обращая внимания на мелочи, да и на благосклонность Мукуро в целом. Иллюзионист знал, что партнёр никогда не озаботится переводом его речи и поэтому часто говорил что-то на непонятном Кёе итальянском, но на днях Хибари расшифровал всё, что мог вспомнить по звучанию. «Ti amo», - бросал итальянец в никуда, зная, что Кёя не поймет, не ответит, не примет, и всё равно снова возвращался, находя силы для улыбок. Даже в их последнюю встречу, со знанием, что на утро его лишат жизни, Рокудо не снимал масок и прятал искренность в непонятных японцу словах. «Ti amo…» Хибари Кея не верил, что его можно любить. Бессильная злость сменилась обидой на дурака-иллюзиониста, на слепого себя и на безучастную Вонголу. На щеках, покрывшихся пылью, появились влажные дорожки, и юноша сжался, притягивая к себе колени, обхватывая их и пряча лицо. Призраки прошлого не должны видеть, до чего пал гордый глава дисциплинарного комитета.
- E io ti amo, idiota… - зашептал он с детской надеждой на понимание, словно родная речь могла достучаться до Мукуро; он специально учил эти нелёгкие для собственных принципов слова, Хибари хотел найти иллюзиониста, незамеченным подкрасться и схватить за руки, разворачивая к себе и жарко шепча это, утопая в его разных глазах.
Но Рокудо Мукуро действительно нигде не было, тишина заброшенного здания не могла дать желанного ответа, и Кёя окончательно сдался, разрыдавшись в голос.


________

Перевод:

Ti prego no non andare via - Прошу тебя, не уходи
rimani qui vicino a me - Останься здесь рядом со мной
può farmi male ma - Можешь делать мне больно,
ma cosa vuoi che sia mai - Что тебе нужно, кто это был
(Paolo Vallesi - Non andare via)

Segui me! E' tutto pronto questa notte in circo se ne va. - Следуй за мной, и все в готовности этой ночью уйдет.
Pensaci e tutta la tua vita cambierà. - Подумай об этом, и твоя жизнь изменится.
Passerà, è facile vedrai la fantasia ti salverà. - Пройдет, это легко, и воображение тебя спасет.
Segui me, domani il mondo sì che cambierà - Следуй за мной, и мир обязательно изменится.
Ehi perché per te la vita è un giocattolo? - Эй, почему для тебя жизнь — это игрушка?
Ma della tua età lo sai non resterà più un attimo. - Но от твоего возраста, знай, не останется больше ни мгновения.
Sì sei tu e poi la notte piangi di me. - Да, это ты, которая ещё и плачет ночью по мне,
E cosa fai? Segui me! - Что же ты делаешь? Следуй за мной!
(Viola Valentino - Segui me)

Ho bisogno di te, Nagi… - Я нуждаюсь в тебе, Наги...

L'illusione della vita - è così faticoso - Иллюзия жизни-это так утомительно

Ti amo - Люблю тебя

E io ti amo, idiota… - И я люблю тебя, идиот...

Автор: ALEXA_TAO
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.
Важное примечание: сие творчество посвящается моему музу, сожителю и возлюбленному Хибари

Глава 1
Глава 2, часть 1

Глава 2: Соло

2.

Кёю абсолютно не волновало, что противник, у которого абсолютно не было сил держаться на ногах, может разодрать кожу об весь тот хлам, покрывающий пол. Мукуро даже на коленях стоял только из-за того, что мучитель крепко держал его бедра, не давая избавиться от наказания или рухнуть вниз. Долго возиться с ним Хибари не хотел, он нуждался в разрядке больше, чем в убийстве беспомощного Рокудо, поэтому не стал церемониться, тут же врываясь в поверженного врага. На этот раз мышцы поддались быстрей, и Хибари ликовал, слушая кажущееся таким далеким шипение Мукуро. Тот подобрал руки под себя и положил голову на них, смирившись с положением и предпринимая попытки облегчить свою участь хотя бы так. «Рокудо Мукуро», – хотелось шептать это, проклиная носителя имени. Спина подростка была совсем ободрана, и кое-где в ранах остались крошки кирпича, наверняка доставляющие неудобства, но даже это не помешало восприятию найти в открывшейся картине что-то животно-притягательное. Проклятый Мукуро перестал шипеть, его голоса не хватало, и тогда Хранитель Облака без раздумий стал остервенело брать подростка, не давая ему подготовиться или привыкнуть к ритму. Из-за напора беспомощное тело продвигалось вперед почти с каждым толчком, Хибари просто мечтал, наконец, выбить из гордого дьявола просьбы остановиться. Как он и ожидал, сначала Мукуро наказывал мучителя молчанием, но вскоре снова зашипел, злобно, пытался извернуться, лишь бы избавиться от болезненных ощущений. Как мог оценить сам Хибари, мышцы противника едва выдерживали подобный натиск, и при мысли о том, что ему выпала честь первым трахнуть заносчивого Хранителя Тумана, сладкие волны распространялись по телу.

Похоже, иллюзионист действительно сдавался. Вскоре он уже бормотал итальянские проклятья – то, что слова были именно проклятьями, Кёя буквально нутром чуял из-за интонации. Наверняка его враг не сможет сидеть еще несколько дней, Хибари беспощадно толкался в напряженные от боли мышцы, до неприличия узким казался Рокудо, особенно когда в очередной раз сжимался, зажимая член так, что прибавивший в размере орган едва мог двигаться. Но всё же тело Кёи напоминало машину, пусть и для секса, и подобные мелочи лишь вызывали желание преодолеть преграду. В какой момент Мукуро нехотя, смущаясь себя же, впервые застонал, от злости сжимая кулаки, Хибари не заметил. Юноша так дергался, что вполне мог случайно открыть для себя выгодную позицию. Собственное тело приятно отреагировало на новые звуки, и грозный страж порядка лишь зафиксировал бедра ублюдку, чтобы не думал убегать от новых ощущений – наверняка сгорает от стыда, кусая руку. Так и было, Рокудо все громче ругался, не снисходя до японского, но злость уступила место жалобным, надрывным ноткам, из-за которых Кёя сильней чувствовал своё превосходство. Он позволил двигаться юноше лишь тогда, когда почувствовал, что вовсе не сбежать пытается Мукуро. Теряющий самообладание противник сперва нерешительно, неумело подавался навстречу, по собственному желанию вбирая член полностью, но со временем тело явно получило контроль над разумом. На проклятья у юноши не оставалось сил, зато стонать хорошо получалось, и Хранитель Облака всё больше наслаждался выбранным способом мести. Сначала в его планы совершенно не входило быть настолько милосердным, чтобы позволить Мукуро получить долгожданную разрядку, но уж больно этот чёрт красиво двигался, и Кёя втайне залюбовался на грациозного даже в таком состоянии иллюзиониста. Хотелось сделать его стоны громче, чтобы наглец потом проклинал себя за слабость. В отличие от противника, Хибари никак не демонстрировал, что вообще получает удовольствие, с таким же лицом он вполне мог избивать провинившихся, пить чай или читать утреннюю газету, сидя в туалете, его выдавал только чуть более кровожадный взгляд. Из-за ублюдка Рокудо, вошедшего во вкус такой мести, юноша не мог думать о чем-то другом, как получалось в прошлые разы, даже сейчас иллюзионист пытался брать над ним верх. Кёя злился, заводился ещё больше и с ожесточением драл его, не жалея ни задницы, ни самого Мукуро. Когда тело в его руках стали отрясать судороги, а пульсирующие мышцы плотней сжимали и без того напряженный орган, неожиданно для себя Хибари последовал примеру врага и тоже кончил, вжимаясь в расслабленное тело и так собственнически изливая семя в него. Чтобы знал, чей он враг и кто в скором времени его убьет. С деловым видом покинув уже не девственное тело, Кёя не отказал себе в удовольствии рассмотреть доверчиво раскрытые мышцы, не способные помешать его, Хибари, сперме вытекать из прохода. Такая картина приятно тешила самолюбие собственника, но долго задерживать внимание на подобных вещах он не стал и отпустил бедра, наблюдая, как рухнул на пол Мукуро, и жадно ловил воздух ртом, с ничего не понимающим видом. В памяти всплыла картина, когда он сам лежал подобным образом перед иллюзионистом, но только дьявол смеялся, глядя на лишившегося чести главу дисциплинарного комитета. Сейчас Хибари был слишком довольным, чтобы снова злиться и продолжать бить противника, свернувшегося на полу калачиком так невинно, поэтому он просто вытерся останками его футболки, небрежно натянул штаны и спешно покинул здание, оставив иллюзиониста на растерзание его гордости.

Картина мира, наконец, была завершена.
Хибари осознал это во время неспешной утренней прогулки. Спящий Намимори был спокойным местом, когда на улицах не было людно ввиду раннего времени. Все нормальные люди еще спали. Из-за ночного понижения температуры было прохладно и приходилось кутаться в пиджак, сохраняя остатки тепла. Опустив голову, он быстро шел в неизвестном направлении, хоть город и был знаком ему наизусть. Кёя вообще не задумывался над тем, какого черта он так рано побрел на прогулку, и каждый раз мельком увиденное небо, светлеющее от рассвета, служило напоминанием собственной глупости.
Однако какой бы глупой ни была прогулка, она вернула взволнованному Хранителю Облака сладкий покой. Казалось, что проникал он с каждым вдохом, и вместо кислорода расходился по крови. Слишком спокойно. Прохлада поддавалась небесному светилу, Хибари осторожно расправил плечи, недоверчиво, словно согревающие лучи солнца могли оказаться обманом. Согревалось не только тело – ощущение, словно выпил горячего чая, заполняло душу. Кёя улыбнулся. Ради этого стоило и прогуляться.
Сам того не заметив, юноша забрел в глухие к солнечному свету кварталы. Снова стало зябко. Редкие солнечные лучи, пробивающиеся между домами, увязали в клочьях тумана, который еще не успел рассеяться. Воздух был настолько прохладен, что каждый выдох облачком клубился около рта. Это позабавило Хранителя Облака, но всё-таки пришлось надеть пиджак нормально, и только потом он отвлекся на глупое времяпрепровождение – смотреть на выдыхаемый пар было незачем, но и прекращать Хибари не хотел, вспоминая детское время. В конце концов, никто грозного стража порядка за этим занятием застать не мог. Хотя в этом Кёя засомневался, когда чувствительного слуха достигло тихое пение.

Gli angeli vengono se tu li preghi
e quando arrivano ti guardano,
ti sorridono e se ne vanno
per lasciarti il ricordo
di un sogno lungo una notte, ma che vale una vita?

Сначала Хибари не обращал внимания, но пришлось признать, что идёт он как раз в сторону источника – пение становилось громче. В том, что он не понимает слов, он был уверен сразу, а вот осознание знакомого голоса пришло чуть позже, по мере приближения, и Кёя сдержанно улыбнулся своим мыслям.
- Ублюдок, - вместо приветствия выдал он, как только свернул за угол и его взору предстал сидящий на наваленных коробках итальянец. Мукуро вздрогнул, словно застигнутый врасплох, и прекратил петь, поворачиваясь к говорившему.
- Да, - кивнул он, очаровательно улыбаясь. Похоже, для юноши вышеуказанное слово было едва ли не комплиментом. Хибари поразил настолько уставший взгляд всемогущего иллюзиониста, и он коротко фыркнул, ведь паренёк играл на публику, суетливо соскочив с коробок и отряхивая одежду – здесь явно было пыльно. На его лице не осталось и капли удивления. «Я ждал тебя», - читалось в едва заметном изгибе приоткрытых губ.
- Ненавижу… - не получилось сказать это твердо. Кёю смутила его же реакция, ведь вряд ли было правильно вдруг простить врагу все грехи просто за улыбку, предназначенную гостю. Он отвернулся, пряча в тени новое выражение лица, настолько нехарактерное для главы дисциплинарного комитета. Участившийся пульс не был вызван адреналином или желанием, одно лишь присутствие иллюзиониста странным образом воодушевляло. «Я соскучился», - нехотя охарактеризовал Кёя происходящее.
- Я знаю, куфуфу~
Голос Мукуро раздался прямо над ухом. Укорив себя за задумчивость, Хибари развернулся к нему, собравшись с духом, но вся решительность разбилась об ухмылку Рокудо – наверняка этот чёрт прочитал его мысли, и от этого становилось неловко. Нахмурившись, юноша придал себе грозный вид, чтобы враг не понял его истинных эмоций, и хотел было по привычке схватиться за оружие, врезать наглецу, чтобы не заглядывал в душу, не заставлял сердце рваться из груди, но верных тонфа с собой не было. Кёя был так увлечен прогулкой, что совершенно забыл взять их с собой, чем он только думал! Похоже, что дьявол действительно читал его мысли, потому что теплые руки легли чуть выше локтей, неумело обнимая вдруг ставшего таким беспомощным Кёю.
- Они тебе не понадобятся, - Мукуро наклонился к уху и сообщил это, словно кот ластясь щекой об темные волосы.
И он решил поддаться. Почему-то у Хранителя Облака не нашлось сил, чтобы скинуть эти руки, оттолкнуть чересчур инициативного подростка, вместо этого он расслабился, когда почувствовал Рокудо всей спиной. Ублюдок явно пользовался преимуществом в росте. Как не хотелось это признавать, но разница в несколько чертовых сантиметров порядком раздражала Хибари – ему бы больше пошло быть выше иллюзиониста. Потянувшись к рукам, чтобы расцепить неловкое объятье, из-за которого бросало в жар, не смотря на прохладу, он коснулся кожи на запястьях и замер. Наверняка, итальянец сейчас слушает его сердечный ритм, так внезапно возросший. Когда его пальцы осторожно скользнули под рукав, иллюзионист не сдержал нервного выдоха и явно поежился. Подцепив край ткани, Хибари задрал рукав, а второй рукой так же без вопросов стянул перчатку, небрежно бросая на землю – авось, не обидится мальчик. Его внимание привлекли шрамы – следы тех лет, когда Мукуро только получил силу. На ощупь изучив каждую отметку, Кёя улыбнулся и поднес вражескую руку к лицу – наклоняться было ниже его достоинства. Пусть дьявол радуется, ведь впервые Хранитель снизошел до проявления ласки. Кожа на губах была чуть потрескавшейся, и наверняка Мукуро это заметит, но Хибари попытался со всей осторожностью поцеловать принадлежащее ему запястье. Рокудо поежился, прикрывая глаза, пока по его запястью скользили неумелые губы. Не особо скрывая почти что радость, обычно холодный юноша улыбался, слушая таким образом пульс, изучая каждую неровность на коже, он тратил на это бессовестно много времени, что даже обладатель руки начал нервничать, кусая губы. Пусть помучается. Но так хотелось попробовать его губы, что Кёя едва не повалил парня обратно на коробки, пока прижимал к стене, словно хотел узнать, что никуда иллюзионист не денется, тянулся вверх, в который раз проклиная наглеца, посмевшего так вырасти. Мукуро сам не дал так просто поцеловать себя, вставая на носочки, смеясь, глядя, как злится от этого подросток. Сердито зарычав, Кёя схватил свою добычу за волосы и бестактно потянул вниз, немедленно находя губы, принадлежащие только ему. Рокудо не стал медлить и сразу впустил его горячий влажный язык, аккуратно прикусывая на мгновение. «Не отдам», - прозвучало в голове Хибари, на что тот лишь усмехнулся. Иллюзионист нагло прижимался к нему, поэтому свободная рука была занята тем, чтобы прочувствовать женственный изгиб его талии, притягивать к себе сильней.
Теперь, когда перед ним стоял самый настоящий Рокудо Мукуро, Кёя не мог отказать себе в удовольствии изучить его настоящее тело.

В очередной раз, наткнувшись на иллюзиониста, Хибари уже не удивился. Его смутила их вторая встреча, закончившаяся так же, как и в прошлый раз, и несколько последующих тет-а-тетов тоже. Кёя мог, молча, избивать противника, когда тот переставал сопротивляться, так же молча трахать его и уходить, и не было никаких вопросов со стороны Рокудо. Создавалось впечатление, что он специально напрашивался, знал, как спровоцировать противника и нагло пользовался его слабыми местами, отчего-то ярость, то желание вспыхивали с небывалой силой в душе Хранителя Облака. Подобные встречи стали чем-то вполне привычным, если не считать всю неправильность ситуации. Однако, такое положение дел действительно было неправильным, поэтому Хибари стал задумываться, что движет иллюзионистом. Разговаривать он не любил, и выжидающе молчал, глядя в туманные глаза Мукуро, пока тот лежал, приходя в себя после очередного оргазма. Так повелось, что Хибари понравилось наблюдать за получающим удовольствие Хранителем Тумана. Подросток забывался, отдавался в руки кровожадного Кёи и позволял делать с собой всё, что вздумается, становясь таким обычным в эти моменты. Хибари неосознанно проникался симпатией, глядя на почти прирученного дьявола. Хотя стоило Мукуро открыть глаза, как все его грехи вспоминались, словно написанные в проклятом глазу. Но сейчас Кёя не стал думать о том, в чем перед ним провинился итальянец.
- Почему ты здесь? – не тратя время на красивые и сложные формулировки, поинтересовался он негромко, привычно потянувшись за тонфа, чтобы Мукуро не вздумал уходить от вопроса. Иллюзионист сначала нахмурился, потом удивленно улыбнулся, явно задумав уйти от темы, но когда холодный металл перекрыл ему воздух, взгляд подростка посерьезнел.
- Как будто тебе действительно интересно! – лёгкая обида прозвучала в голосе. Хибари знал, что этот чёрт всегда правильно понимает его, словно читал мысли. Он кивнул. Глупо отрицать очевидное, ведь причины визитов Рокудо едва ли не мешали спать.
Тогда его враг словно больше помрачнел. Лишенный эмпатии Кёя был готов поклясться, что чувствует сложные размышления, попытки формулировать мысли. Мрачные, они ощущались едва ли не физически, пока иллюзионист не улыбнулся беспечно.
- Я не хочу говорить об этом.
Такой подлости Кёя не ожидал и оскорбленно фыркнул. Проклятый иллюзионист оставил без ответа самый животрепещущий вопрос, первый, который Кёя осмелился задать. Болезненным были даже мысли о разговоре с итальянским демоном. На смену недавнему удовольствию быстро пришло разочарование. Мукуро был в своем репертуаре.
- Мне проще показать, - вздыхая, прошептал он, поднимая взгляд на Кёю, и что-то изменилось в нём. Хибари заметил не сразу, но Путь Ада в глазу заставил вспоминать, что это значит, и подсознание забило тревогу. Но было поздно, иллюзионист схватил его за плечи и потянул к себе.
Ничего не произошло. Так показалось в первый момент. А затем раздался всплеск воды, и Кёя растерялся, понимая, что захлебывается.

Наглый чёрт затащил Хибари на крышу трепетно любимой школы. Школа и Мукуро – вещи, такие несовместимые, сейчас радовали его самолюбие. ЕГО школа и ЕГО Мукуро. Довольный свободой, Рокудо так напоминал ребенка, когда быстро шагал – бегать не позволяла гордость – по крыше, с одного конца в другой, а его взгляд часто уносился далеко. Он даже не беспокоился о поддержании хитрющей ухмылки, и со стороны был похож на самого обычного школьника, отчего Кёя невольно улыбался.
- Будешь так носиться – забью до смерти…
- Да ладно тебе! – беспечно рассмеялся Мукуро. Наверняка, он был бы веселым подростком, если бы не события его детства. Хотя Кёя понимал, будь его трепетно ненавистный демон обычным парнем, судьба бы не свела их вместе. Оно было бы лучше, но Хибари уже не представлял жизнь без периодических встреч с наглым юношей. Тот, видимо, тоже, и сейчас Рокудо не боялся проявлять так долго подавляемые эмоции. Оставалось ещё что-то человечное в, казалось бы, настолько прожженном тьмой сердце. Резвый парень подскочил к Кёе и успел схватить его за руки, пока тот ничего не понял, чтобы не отстранил его.
- Ты говорил, что не будешь скучать, - улыбнулся он.
- А я и не скучал! – возмутился Хранитель Облака, отворачиваясь, словно это могло спасти от всезнающего взгляда, чем только рассмешил собеседника.
- Так приятно возвращаться туда, где тебя ждут… - хохотал иллюзионист, не давая забрать руки, хотя так хотелось хорошенько заехать по наглой роже. Но Кёя чувствовал, что собеседник был ослаблен, и ничего не стоило поразить его прямо сейчас – это и останавливало от решительных действий. Наверняка побег отнял много сил, и почему-то совсем не хотелось заставлять Мукуро напрягаться. Хибари впервые чувствовал желание заботиться о сопернике, который мог с легкостью убить его и глазом не моргнуть.
- Забью до смерти, кретин.
Оставалось только закрывать глаза на его дикие выходки. Рокудо нужно было родиться героем сладких романов для девушек, мечтающих о принце на белом коне, поцелуях в лучах закатного солнца на берегу Адриатического моря, да и прочей чепухе. Хибари понимал это, глядя в откровенно-выразительные глаза, пока мысли дьявола не занимало уничтожение мафии.

«Чертов ублюдок, убить меня захотел?!» - пронеслось у Хибари в голове, когда он попытался всплыть, но даже руками пошевелить не получилось. Воздух в легких сгорал, а Кёя и сделать ничего не мог, чувствуя себя щенком, которого решили утопить. «Вовсе нет», - возразил знакомый голос прямо в голове, и что-то плотно прилегло к его лицу, неся с собой долгожданные глотки воздуха. Паника сменилась жгучим раздражением в адрес иллюзиониста, его захотелось окунуть головой под сильную струю воды, чтобы не было возможности вдохнуть. Позволить ему так обращаться с собой, пускай и в иллюзиях, Хибари никак не мог позволить. Наглец слишком много себе позволял, и, так как читал мысли Кёи, был многократно оскорблен, и поставлен в известность о возможных видах смерти. Остаться холодным после такой бессовестной попытки убить его Кёя не пожелал, и безуспешно пытался пошевелить руками. До тех пор, пока не понял, что под ним нет опоры – с этой мыслью в душу закрались новые холодные струйки страха. «Открой глаза», - скомандовал иллюзионист, без издевки, чуть устало и осторожно. Воды вокруг Хибари не почувствовал, когда всё же открыл глаза, с подозрением щурясь, но над реалистичностью этой детали Мукуро, видимо, не особо старался.
Первым, что увидел Кёя, было собственное отражение в стекле. Он даже забыл о том, что оказался в воде, рассматривая странное зрелище. Главе дисциплинарного комитета с трудом удалось узнать себя в небольшой фигуре, до абсурда крепко замотанного цепями, лишавших возможности пошевелить чем-либо, даже головой. «Ты спятил, ублюдок!» - не оставил он без комментария больное воображение Хранителя Тумана, изучая внимательно странную маску, массивные фиксаторы на теле и темноту там, за стеклом, пытаясь понять, зачем его подвесили в таком странном виде, и почему тяжесть всей груды металла на его теле практически не ощутима. Когда мрак за стеклом стал рассеиваться, выхватывая капсулу с плавающем в ней телом, опутанным цепями и разными проводами, Кёя соотнес увиденное с отражением и смутно догадался, в чём дело. Признавать тот факт, что его жизнь в буквальном смысле висит на волоске шланга, подающего дыхательную смесь в маску, было неприятно, и страх раковой опухолью разросся в груди непобедимого бойца. «Ну же, посмотри на меня, Хибари Кёя», - ирония и обида сквозили в голосе иллюзиониста, словно издевался он над самим собой. Мукуро рассмеялся, голос всё так же не покидал головы, а понимание требования дошло, когда внимание среагировало на движение – вторая капсула приблизилась, улучшая просмотр. На первый взгляд можно было решить, будто в камере напротив решили вырастить биомашину, андроида, и лишь тщательное вглядывание в неприкрытую часть лица смутно напомнило о Хранителе Тумана. «Нравится?» - горькая усмешка. Подросток напротив даже единственный глаз открыть не мог, а что за устройство было присоединено справа, Кёя даже не взялся предполагать. Без сомнения, там, за стёклами, находился иллюзионист Вонголы, полностью обездвиженный и лишенный какой-либо связи с миром. Если отбросить в сторону иллюзорность ситуации, то положение Рокудо ужасало – Кёя понял это на своём опыте. «Так нравится или нет?!» - более требовательно прозвучал вопрос, выдавая отчаянную безысходность. Не успел он ответить, как капсула вокруг него лопнула, возвращая юношу в реальность.
Мукуро лишь больше помрачнел и отвёл взгляд в сторону. Его напряжение выдавали побелевшие костяшки пальцев – так сильно он держался за плечи Кёи, и часто дышал.
- Ты – моё единственное развлечение, - нехотя буркнул он в сторону, отпуская партнёра, и подложил руки под голову. Хибари и не ждал большего, признания его не интересовали, отношения тоже. А вот то, что иллюзионист выбрал именно его, польстило и без того раздутому самолюбию.
- Зато там людей нет, - юноша не знал, что стоило говорить в таких случаях, а развивать тему их странных встреч совсем не хотелось. Эти двое не были ничем друг другу обязаны.
Рокудо бросил ещё пару коротких фраз о содержании в камере, шансах сойти с ума, если бы защита Вендиче не позволяла ему гулять за пределами тела и том, что он должник ненавистной мафии, ведь если бы не новая должность в Вонголе, его бы казнили, и на том оставил тему закрытой; впрочем, подробности Кёю не интересовали.

Как Хибари и ожидал, настоящий Рокудо не был подготовлен к сексу, и с ним пришлось возиться. Юноша не хотел признавать, что заботился уже о нём, а не своём комфорте, и даже иллюзиониста удивляло такое отношение. Но, разумеется, итальянцу было далеко не до удивления, он доверился умелым рукам партнера и Кёя стремился оправдать его доверие, хоть и выдавал всё небрежно. Не дай бог, Мукуро подумает, что к нему хорошо относятся! Его настоящее тело реагировало так же, как уже привык Хибари, откликалось на все знакомые движения. И ещё Мукуро стонал. Не так откровенно, как его иллюзия, но и этого Хибари было достаточно. Кёя любовался им молча. И когда тот в одних штанах убежал к окнам кабинета, принадлежащего дисциплинарному комитету, юноша любовался на бледное от лунного света тело.
- Не светись тут, что прохожие подумают? – фыркнул хозяин кабинета, накидывая похудевшему подростку свой пиджак на плечи. Не говорить же открытым текстом, что ослабленное заключением тело запросто поддастся простуде, если долго стоять на пути сквозняка.
- Моё тело не такое красивое, как у проекций, не правда ли? – малость недовольно протянул иллюзионист, благодарно кутаясь в теплую ткань с отголосками аромата Хибари. В отличие от него, Кёя полностью оделся и совсем не мерз у раскрытого окна. Неоднозначно хмыкнув, юноша не стал отвечать на вопрос, чтобы не вдаваться в своё отношение. Как бы ни хотелось прямо заявить, что Мукуро напоминает дворовую кошку, которую ещё пару недель придется откармливать, чтобы хоть в товарный вид пришла, Кёя предпочел лаконично промолчать. Болезненность Мукуро не мешала подростку оставаться привлекательным.
- Как тебе удалось выбраться? – снисходительно проигнорировав неловкую попытку Рокудо прижаться к нему, задал самый интересующий его вопрос. Говорить приятные вещи Хибари не умел, поэтому не брался за заведомо проигрышные дела. Да и не было между ними ничего, что бы вынуждало Кёю расширять словарный запас. Вместо ответа иллюзионист нашел губы больше-чем-врага своими, вслепую, стирая необходимость что-либо говорить. Определенно, этому демону нужно было родиться героем романов о любовных историях на улицах Венеции, и никакой мафии, чтобы не портить нежную кожу старыми шрамами, искусно играть с сердцами юных прелестниц, а не трезубцем и чужими слабостями, а сладкий голос создан для того, чтобы шептать жаркие признания под луной. «Non aggiungo altro! Appena… Ti amo…» - Хибари так и не понял, что адресовал ему итальянец, но кошачьи интонации голоса с успехом избавили голову от посторонних мыслей. Но стоило губам Хранителя Тумана отдалиться, впервые Кёя почувствовал, что мог бы целовать его ещё.
- Тебе пора идти, - с нежностью в голосе прошептал Рокудо, переводя взгляд на ночной город. Луна отражалась в прищуре глаз подростка, придавая ему немного сказочный вид.
И Кёя пошел. Куда он мог идти далеко за полночь, даже задуматься в голову не пришло, настолько убедительными звучали слова итальянца. И Кёя беспрекословно уходил в ночь, то и дело, оборачиваясь на призрачный силуэт в окне дисциплинарного комитета, провожавший его до самого конца.

________

Перевод:

Gli angeli vengono se tu li preghi - Ангелы приходят, если ты их об этом попросишь
e quando arrivano ti guardano - И когда они появляются,
ti sorridono e se ne vanno - Они смотрят на тебя, улыбаются тебе и уходят,
per lasciarti il ricordo - Чтобы оставить тебе воспоминание
di un sogno lungo una notte, ma che vale una vita? - О долгом ночном сне, но что стоит жизнь?
(Tiziano Ferro - Angelo mio)

Non aggiungo altro! Appena… Ti amo… - Ни слова больше! Просто... Я люблю тебя...

Автор: ALEXA_TAO
Бета: Xenia Elfman
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговынос, много флешбеков, больше чувств и меньше действий, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Статус: в процессе
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.

Глава 1

Глава 2: Соло

1.

Первые несколько дней Хибари действительно не воспринимал ничего, сказанного иллюзионистом, как правду. Зная его манеру уходить на день, два, а то и неделю, чтобы из глупой вредности заставить Хранителя Облака беспокоиться, Кёя просто не думал о нём некоторое время. И действительно, рано или поздно, но судьба сводила их снова, выталкивая Рокудо из-за угла, подстраивала встречи посреди дороги, когда отрезок времени, отведенный светофором для суетливых пешеходов, подходил к концу, или наглый мальчишка сталкивался с ним плечом к плечу, если приходилось ходить в толпе. Но Кёя предпочитал одиночество. Почему-то даже в такие моменты Мукуро мог подойти к нему незамеченным, и дьявольский смех сводил с ума, пугал первые доли секунды, а затем…Затем ненависть, скопившаяся в юноше за время их разлуки, словно меняла свою полярность. Хибари никогда не здоровался. Ниже его достоинства было обращать внимание на всяких, которые ходят тут, а дисциплину не нарушают.
Безумие встреч с Мукуро сбивало его с толку только на время, что они находились вместе, так повелось, что Кёя гордо не думал об этом. Еще не хватало вспоминать, чем они занимались, и где они только этим не занимались – становилось стыдно. Как же, главный объект ненависти, цель всей его жизни вызывала в невозмутимом главе дисциплинарного комитета столько эмоций. Он мог бы утвердить, не соврав, что разум просто отключался. Верней, та его часть, отвечающая за убийство Рокудо Мукуро. И с каждый разом зацикленность на итальянском отродье становилась сильней, сокращая время с момента их встречи и того, как Мукуро летел на пол, кровать, стол или куда придется. Хибари не хотел думать о том, почему иллюзионист с периодичностью заглядывает к своему убийце, и почему желание разорвать дьявола на части сменяется той непонятной установкой в голове – подчинять его. Хибари Кёя был собственником.

Каким чудом он, обезумевший, не убил тогда причину его мучений сразу, Кёя не понимал. В какой-то момент, словно молнией по мокрому телу, пришло осознание: Мукуро совершенно не сопротивлялся. Он не казался беспомощным даже сейчас, едва живой от перенесенных побоев. Как того и желал кровожадный палач, Рокудо не отрывал взгляда единственного на данный момент глаза от своего мучителя. Но чем полнился его взгляд? Неужели, упреком? И это злило Хибари еще больше, толкая снова атаковать. Он остановился снова только тогда, когда чересчур испачкал руки и тонфа кровью. Оружие, так любимое бессердечной машиной для порядка, привлекло его внимание. Мукуро покушался на его свободу даже без действий, и Кёя тут же стал оттирать красную жидкость своей рубашкой, в трепетном ожидании увидеть блеск своих верных помощников. А чертова жертва даже не застонала от боли, ни вздоха, ни просьбы остановиться не сорвалось с его губ. Только тот немой упрек застыл в глазах, губах, чуть нахмуренной брови.
- Ты тоже человек, - коротко констатировал факт Кёя, рассматривая чистое оружие, готовое продолжить истязания худощавого тела подростка, просматриваемого сквозь порванную одежду. Он не мог не отметить, что кожа у Мукуро была нежной, словно юношу выращивали в богатой семье, а не держали в тюрьме – это он заметил, когда иллюзионисту прилетало кулаками. И сейчас он навис над ним, пытаясь побороть этот взгляд, полный скрытой тоски, словно под Хибари растянулся мудрец, постигший мудрости жизни.
Нет, шесть путей ада. Дьявол в человеческом обличии сейчас смотрел на него так, словно главным грешником был здесь именно Кёя, и даже не думал останавливать мучителя. Его шумное дыхание, казалось, скоро сорвется на кашель из-за принятых грудной клеткой ударов и пыли. Поднятая ими, она плавно оседала на поверженного врага, смешиваясь с его кровью и потом. И Хибари мог любоваться бы им вечно, рассматривая каждый расцветающий синяк, линии ссадин и дорожки крови. Нет, определенно, пыль Рокудо совсем не шла. А Хранитель Тумана, похоже, обратил внимание на эту небольшую заминку, пока Кёя жадно глотал воздух, обессиленный своей же яростью. Взгляд паршивца оживился ненадолго, и затем до боли знакомый и такой характерный для него смешок прорезал тишину. Как у него оставались силы на ухмылку, Хибари не знал. Эмоции, осевшие илом на дно подсознания, моментально всколыхнулись, набирая силу.
- Это всё, на что ты способен? – тихий, умирающий голос не потерял своей наглости, и это заставило Хранителя Облака почувствовать, что все его действия были предугаданы за пару ходов. Чертов иллюзионист все-таки зашелся кашлем, и Кёя заворожено наблюдал, как с уголков губ стала сочиться темная кровь. Чистая, еще не успевшая встретиться с пылью. И это делало Рокудо обычным человеком, у которого даже не было сил, чтобы вытереть кровь.
- Забью до смерти, - предупредил его Хибари, чтобы парень не нарывался. Сейчас демон выглядел настолько беззащитным, что заставлял пересмотреть отношение к нему.
Сражаться с слишком слабыми противниками Кёя не любил. Невозможно сполна ощутить удовольствие на грани оргазма от победы над тем, кто не может ничего сделать в ответ. Хотя нарушителей порядка избить в любом случае было приятно, никчемные животные сами выбрали судьбу быть избитыми. И всю Вонголу Кёя побьет рано или поздно, лишь бы не претендовали на его свободу. Вот и ублюдок под ним незаметно и бессловно лишал юношу собственных действий, заставляя смотреть на него, и от этого кровь вскипала сильней, пытаясь победить влияние иллюзиониста. Но сам ли Хранитель подчинял его мысли? Посчитав это нереальным, ведь он лично не давал ему воспользоваться проклятым глазом, Хибари продолжил колебаться. Наверняка парой решающих ударов можно будет отправить безумца обратно в Ад…


Собственник Хибари Кёя начал волноваться, когда крайний срок – неделя – пошел по второму кругу. До этого все проблемы, связанные с отсутствием нахального Хранителя, легко решались самовнушением, холодным душем, ну или рукой, на крайний случай. Ублюдок с глазами разного цвета не мог так просто взять и прекратить посещать его, такая выходка задевала гордость. И хотя никто из них не давал никаких глупых обещаний, клятв и тому подобной ерунды, свойственной недалёким людям, собирающихся в группы с названием «парочки», Хибари впервые задумался, а не нашел ли его трепетно ненавистный враг кого-нибудь ещё. Будучи одиночкой по жизни, он прекрасно понимал некоторые аспекты мировоззрения иллюзиониста, его нежелание сближаться с людьми. Даже их стратегии были примерно похожими – для Хибари окружающие его люди по умолчанию были мишенями, а Мукуро смотрел на мир глазами самоуверенного правителя, не сомневающегося в том, что все вокруг – его игрушки. Кёя не хотел подчиняться жизненным позициям врага, да у него и в мыслях не было признавать, что кто-то может быть выше него. Хитрый и вредный иллюзионист всегда пытался возвыситься над грубой силой, атаковал по болевым точкам и сводил с ума насмешками. И как же сейчас не хватало всего этого.
«Забью до смерти, когда увижу», - обещал сам себе молчаливый Хранитель. Защитная крепость его психики медленно сдавала позиции под натиском обстоятельств, нечестной игры жалкого иллюзиониста. Наверняка этот чёрт хотел, чтобы Хибари как-то начал скучать, продемонстрировал это, и тогда Рокудо наблюдал бы за ним, упиваясь слабостью. Достанет ещё своими насмешками, гад. Стоило ухмылке этого идиота появиться в сознании Кёи, как юноша от бессилия сжимал рукояти тонфа. Так же сильно, как нарушение дисциплины, Хибари не любил, когда его использовали в своих целях.
Несчастные ученики школы Намимори стали вынуждены ходить едва ли не строем. Бессердечный лидер дисциплинарного комитета настолько ужесточил негласные правила поведения, что было чудом, когда за день в медпункт не уносили ни одну жертву нехорошего настроения Кёи. Его никогда не беспокоило, что остальные люди не виноваты ни в его плохом расположении духа, ни в некоторых проблемах. И уж тем более никто из прохожих не был виноват в том, что сам дьявол перестал навещать Хибари. Его смех всё чаще звучал в голове, подталкивая к ярости, и в такие моменты юноша едва ли не верил, что случайно оказавшийся перед ним ученик – Рокудо Мукуро, захвативший очередное тело для того, чтобы мучить его своей недоступностью.

О Хибари ходило множество слухов, с трепетом и ужасом передаваемых шепотом, когда приходилось оглядываться – а не призовет ли упоминание имени демонического блюстителя порядка? Больше всего сверстников интересовало, правда ли руки и совесть Кёи были запятнаны убийством. Руки – да, а совесть… Что из себя вообще представляла эта таинственная совесть, Хибари не знал и, наверное, поэтому ей и не мучился. Зато он прекрасно знал жажду, утолить которую могло только истязание тел врагов до состояния, близкого к предсмертному, заставляя врага захлебываться собственной кровью, рвать щеки и губы об зубы, выбитые холодным металлом, дробить кости вплоть до того, что их невозможно будет восстановить… Но и не было нужды думать об этом. Трупам не обязательно иметь целые кости.
А сейчас он не мог сделать ничего, провожая завороженным взглядом алую струйку, которая, преодолев губы, оставила след до шеи иллюзиониста. Желание узнать на вкус его ненависть – гордый Хранитель Тумана просто не мог не ненавидеть его после этих побоев – вспыхнуло в голове Кёи безумным костром, пожирающем любое топливо в виде ненависти и прочих эмоций. Как магнитом притянутый, он развернул безынициативную голову так и не поверженного противника на бок, чтобы было удобней. Вряд ли Рокудо ожидал прикосновения влажного языка к своей шее, его выдал участившийся пульс, но Кёю не волновало, что подумает его оппонент. Кровь всегда нравилась ему на вкус, запах, и вообще влияла на жадный до боёв организм подобно афродизиаку. Неудивительно, что стоило ему понять вкус дьявола, то юноша потерял голову. Нет, не так – сошел с ума, ему сорвало крышу, разум поддался всепоглощающему безумию. Иначе никак не получалось назвать тот вихрь чувств, вскруживший голову невозмутимому Хранителю Облака. На некоторое время, что он бездумно потратил на слизывание крови, его разум совсем отключился. Проблески сознания появились вместе с участившимся дыханием жертвы, когда Кёя алчно терзал его губы, похожий в этот момент на обезумевшего хищника. Похоже, осознание собственных действий смутило не только Хибари, но и внезапно еще более затихшего иллюзиониста. Он впервые отвел глаза, не выдерживая эмоций, которыми полнился обычно ничего не выражающий взгляд. Тогда Кёя и почувствовал впервые, что вся эта нереальная сила, скованная телом Рокудо Мукуро, уступает ему. Жар, накативший изнутри, вызвал у юноши подобие румянца, и он отпрянул, оставляя врага лежать на полу. Мукуро никак не хотел двигаться, и это бесило Хибари. На короткий миг его снова ослепила ненависть, принуждая забивать жертву ногами – лишь бы снова посмотрел на него, и плевать, что проклятый глаз был открыт. Реальность пошатнулась, как будто и не было действительности, лишь Мукуро заигрался в иллюзии. Кашель иллюзиониста привлек его внимание. Беспомощный и избитый, враг даже сейчас не выглядел жалким, выводя Кёю из себя – дьявол никак не желал подчиняться ему. Его противник должен был принадлежать только ему. Собственнику Хибари Кёе больше жизни нужно было подчинить себе сознание искусного фокусника. Грудную клетку рвало новым чувством больше, чем ненавистью, которая сдавала позиции, и Хибари решил, во что бы то ни стало, зациклить на себе мысли чертового итальянца.
Иллюзионист, наверняка приготовившийся умирать, был удивлен, когда его палач опустился не для решающего удара, а для того, чтобы быстро найти его губы своими, без всяких объяснений. Кёя не мог похвастаться тем, что знает все тайны поцелуев – в подобных знаниях он не нуждался, да и церемониться с Рокудо он точно не собирался. Его действия и поцелуем-то назвать было сложно, юноша пытался определиться, что вызовет больше внимания, раз убийственные удары не помогают. Нужно было показать этому ублюдку, кто здесь хозяин, кто рано или поздно убьет его, и вскоре одних поцелуев стало мало. Разрываемый внутренним пламенем, Кёя приподнял жертву и сорвал с него пиджак, глядя, как послушно лежит в его руках хрупкое изломанное тело. Кинув некогда красивый элемент одежды на пол, он добавил к нему футболку, которую просто разорвал, и эти лохмотья еще некоторое время украшали бледную кожу, имитируя полный проигрыш Мукуро. Кровоподтеки и ссадины богато рассыпались по телу Хранителя Тумана, привлекая внимание ярким контрастом. Но этого было недостаточно, нужны были еще метки для того, чтобы показать миру, показать Рокудо, кто его хозяин, и Кёя снова потерялся в собственном безумии, прокусывая кожу, наслаждаясь кровью и оставляемыми следами. И как иллюзионист молча переносил всё это, зная, что Хибари только сильней выходит из себя?
В какой-то момент его снова осенило, так же болезненно, как обычно – хрупкий дьявол просто играл с ним, разрешая Кёе утолить безумную жажду. И Мукуро знал, о чем думал сейчас противник, видел возникшую нерешительность в глазах, отвечая на неё раздражающей ухмылкой. Умел ли этот ублюдок просто улыбаться? Он вообще мог отреагировать как-то иначе, кроме обычной ухмылки? «Покажи, что ты чувствуешь! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!» - и Хранитель Облака окончательно потерял контроль над своими действиями. Словно в кровавом тумане, он полностью обнажил противника, не забывая любоваться оставленными повреждениями. Его надежды на то, что Мукуро будет умолять его не осуществлять новый план мести, рухнули, когда он обнаружил, что абсолютно не сломил врага всеми выходками. Даже наоборот – смирившийся с происходящим Мукуро был возбужден. Он никак не показывал это внешне, но физиология, в конечном счете, его выдала, и поэтому иллюзионист раздосадовано вздохнул, понимая, что его раскрыли. Хибари даже не знал, как именно отнестись к такому повороту событий, ведь его должны были бояться. Та часть, отвечающая за его собственническое отношение к вещам, взволнованно встрепенулась, заявляя, что так даже лучше, ведь сам главный враг желал его, несмотря на происходящее. Недолго Кёя находился в растерянности, хоть он и пытался рассмотреть у иллюзиониста отношение ситуации, больше ничего добиться не смог, и все же решил довести дело до логического завершения, чтобы узнать, не сломается ли иллюзионист.
Каким бы брутальным ни был Хибари, он всегда осуществлял первичную подготовку. Не ради партнеров – на них Кёе было плевать – он заботился о собственном комфорте. Всем видом показывая пренебрежение к данному процессу, юноша все-таки не отказал себе в удовольствии изучить иллюзиониста изнутри, глядя, как на наглом лице вспыхивает румянец. Используя его же кровь вместо смазки, Хибари грубо растягивал подростка, не думая о том, был ли у него кто, интересовали ли Мукуро девушки – он просто хотел сделать его своим. Жестокого главу дисциплинарного комитета забавляло, как смущенный иллюзионист наблюдал за ним из-под опущенных ресниц, словно был в отключке, но мелкая дрожь подвластного ему тела делала наивную маскировку бесполезной. Хибари недолго церемонился с ним, и едва только мышцы стали поддаваться, поспешил заполнить юношу лично. Он не думал, что отплатит Рокудо его же монетой, когда думал о мести за те часы унижения, хотя сам практиковал изнасилование как способ унизить противника. Странное чувство теснило грудь, когда его головка уткнулась в сжатые мышцы дьявола, неправильная страсть с кровью распространилась по телу. В отличие от наглого иллюзиониста, его лицо не выражало той насмешки, когда Кёя демонстративно приподнял его бедра, заставляя дьявола смотреть, как член Хранителя Облака скрывается в теле Рокудо. Но даже то, что Хранитель Тумана не думал сопротивляться, не облегчало проникновения – слабо растянутые мышцы судорожно сжимались вокруг постороннего, неестественного для заднего прохода предмета, приходилось проталкиваться внутрь. От нетерпения Кёя едва ли не кусал губы, штурм непокорного тела затянулся, но и рвать Рокудо в его планы не входило. Мукуро жалобно всхлипывал, закрыв глаза, болезненно реагируя на каждый толчок, словно противник не только проникал в него, но и гордость заталкивал куда подальше. Заставив подростка принять всю длину его члена, Хибари не удержался, замер, чтобы прочувствовать и запомнить восторг первой победы над ним, но долго наслаждаться он не мог – мышцы пытались избавиться от вмешательства и в бесполезных попытках сжимались, лишь больше раззадоривая мучителя. На самом деле юноша и сам не понял, в какой момент ненависть к Мукуро обратилась в страсть, вызывая непреодолимое желание овладеть им. Теперь же иллюзионист чувствовался особенно остро, он оказался более невинным, чем мог предположить Кёя из злости.
- Я тебя ненавижу.
Нужно было оправдать свое поведение. Но иллюзионист не реагировал на слова, преодолев себя, он приоткрыл глаза и, морщась, смотрел вниз, где тело Хибари плавно переходило в его собственное. Не давая парню ничего понять, Кёя освободился от его плена и рывком перевернул тело, послушное, словно тряпичная кукла, заставляя обессиленного врага встать на колени, и тогда вошел в него снова, уже твердо зная, что сопротивляться ему не собираются.

Постепенно каждая свободная минута получила свойство растягиваться до безобразия. Время вязкими каплями стекало по напряженным нервам, повышая их чувствительность к любому звуку часов. Тик-так, тик-так… Словно медленно кончиком опасной бритвы по поверхности кожи, и ткани раскрываются под сталью – крайне неприятное ощущение, недостаточно мучительная боль, и с каждой минутой лезвие уходит глубже, но всего на миллиметр. И так до того, как что-то привлечет внимание. Тонфа металлически сверкнула в воздухе, и вместе со звуком разбитого будильника Хибари Кёя признал, что в его жизни чего-то не хватает. Кого-то. С момента последнего покорения врага прошло три недели, а воздух стал не тем. Любой вдох обрывался чувством незавершенности, и Кёя всё больше ненавидел дьявола с разноцветными глазами, так беспардонно играющего с ним.
В какой-то момент визиты Рокудо стали неотъемлемой частью жизни. Что на этот счет думал сам иллюзионист, Хибари даже не пытался представить, но ему хотелось верить во взаимное притяжение. И всё-таки он был слишком горд, чтобы в полной мере согласиться с тем, что ему хотя бы раз в неделю нужно, необходимо касаться иллюзорного тела. Кёя прекрасно знал о том, что Мукуро никаким образом не мог придти к нему самостоятельно, и всё же не сомневался в реальности происходящего между двумя злейшими врагами. Сознание рвалось на две части – рано или поздно, но он должен отомстить Хранителю Тумана, не смотря на обязательства перед Вонголой, и поэтому пора бы уже научиться закрывать сознание от иллюзий. Однако сможет ли тогда Хибари существовать, избавившись от иллюзорной кровавой нити, что накрепко связала две жизни.
А Рокудо говорил о побеге. И если бы у него что-то получилось, то неужели обольстительный итальянский дьявол первым делом рванул в Японию, к своему не то врагу, не то любовнику? Тик-так. Тик-так. Часы, висевшие в кабинете, словно иглы вонзали в сердце каждый раз, когда сознание реагировало на тик. Разумеется, этому игроку с чужими душами, чувствами и телами ничего не стоило найти себе надежную опору и в Италии. В конце концов, ему просто никто не мог отказать, ведь иллюзионист всегда знал, за какие струны души надо потянуть, чтобы обратить человека в безотказную марионетку или втоптать противника в грязь. Признаваться самому себе было стыдно, мерзко, ведь машина его сознания никогда не должна была дать сбой. В идеально отлаженную систему проник вирус, написанный самим дьяволом, манящий ароматами цветов преисподни. Соблазном были пропитаны даже самые невинные движения Мукуро, и Кёя не знал, было ли так всегда, или мелкий ублюдок специально постигал искусство обольщения. Нужно было смириться - italiano diavolo одержал очередную победу над грубой силой. И хотя юноша предпочитал верить, что в его сознание иллюзионист никогда не проберется, он пал настолько, что в мыслях горячо шептал обещания не карать Рокудо камикоросом, если он вернется.

Раздражительность в и без того вспыльчивом подростке росла даже не по часам. Прятаться в кабинете дисциплинарного кабинета от нервирующих людишек уже не помогало. Взгляд то и дело цеплялся за диван, и образ Рокудо, беспощадно царапавшего обивку на пике удовольствия, сначала вспыхивал внизу живота сладким напряжением, но потом напряжение поднималось вверх, сворачиваясь в желудке холодным комком, вызывая приступ тошноты, и останавливаясь только на сердце, совершенно не готовом к эмоциональным перепадам. Приходилось всё чаще шататься в коридорах, бессмысленно разглядывая стены, каждую наизусть выученную трещинку, и бить, беспощадно выбивать из школьников любую черту, на мгновение расцветающую образом Рокудо. Больше всего беспокойства доставляли назойливые мухи из Вонголы. И если Гокудера просто шумел, не пытаясь лезть в душу, болван Ямамото вообще не акцентировал внимание на себе, то главный объект желаний Мукуро – Савада Цунаеши – постоянно догонял, останавливал и пытался заговорить. Наверное, мальчик был мазохистом, другого объяснения его поведению Хибари придумать не мог. Он даже не пытался говорить с ним, сразу переходя на язык тонфа, лишь бы убрался с глаз долой. Это шумное стадо слишком сильно напоминало об иллюзионисте, да и еще пыталось причислить его, Хибари, в компанию. Сильней, чем компании, Кёя ненавидел только одного ублюдка, но так как Мукуро не желал переворачивать размеренную жизнь с ног на голову, подобного рода группировки раздражали его до невозможности.
Когда Цуна в очередной раз был бит, Хибари без сожаления оставил его валяться в коридоре. Все равно медпункт рядом, дружки донесут, если надо. И это жалкое существо именовалось боссом? Слишком поздно пришла в голову мысль, что стоило пригрозить ему достать Рокудо хоть из ада, иначе Вонгола лишится босса. Уверенная походка всегда узнавалась учениками средней школы Намимори, и Хибари не ожидал, что кто-то встанет у него на пути. Еще меньше он ожидал, что остановит его аркобалено Реборн. В отличие от Цуны, ему Хибари всегда был готов уделить внимание. Сила, спрятанная в детском теле, всегда восхищала Хранителя Облака, и в знак приветствия он даже улыбнулся. Вряд ли его появление обещало что-то хорошее, но сейчас это мало волновало Кёю. Он благородно согласился посетить собрание Вонголы у босса дома, ведь раз пригласили всех Хранителей… Из глупой и слабой девчонки, медиума Рокудо, наверняка можно было выбить какую-либо информацию.
И Хибари действительно появился, неохотно, словно ноги не желали вести его в шумный дом. При одной мысли о сброде идиотов его бросало в холодный пот. Намеренно опоздав на собрание, он подчеркнул, что не интересуют его дела Семьи. Наверняка обсуждение уже начали без него, потому что все замолчали. Столько внимания к его персоне раздражало, и Кёя молча встал за Реборном, в наивной попытке взять контроль над коллективным разумом, чтобы его посчитали декорацией и продолжили разговор. У Мукуро получилось бы это. Похоже, ему этот трюк тоже удался. Пока Хранители обсуждали что-то, гордый глава дисциплинарного комитета и не думал их слушать. Взгляд блуждал по комнате, в попытке понять, что же не так в окружающей обстановке. Когда он понял, что Хранители присутствовали не все, то до хруста сжал кулаки – девчонка не сможет ничего рассказать о его враге. Вспомнив отстраненную от мира девочку, которой куда больше подошел бы атрибут Облака, Хибари стал размышлять, а не сильно ли обидится иллюзионист за порчу тела медиума? Можно было обойтись и без шипов, только несколько яростных ударов тонфа, чтобы раздробить девчонке ноги. Она не сможет уйти, и тогда Мукуро будет вынужден явиться. Можно было инсценировать изнасилование – наверняка Докуро перепугается, а иллюзионист… Хотелось бы, чтобы этот ублюдок ревновал. И воображение с любовью рисовало картины издевательств над хрупкой девушкой с иллюзорными органами. Точно. Можно было избить леди до полусмерти, а потом вспороть ей живот, медленно, сантиметр за сантиметром, чтобы хотя бы на иллюзии этого ублюдка посмотреть. В голове не укладывалось, как тело могло функционировать, не имея реальных органов. Ну, с такой же легкостью Мукуро и кости новые девушке сделает, и кожу. Он вообще относился к Хром с большей заботой, чем к кому-либо, Хибари это нутром чуял и теперь знал, что можно обернуть стратегию Рокудо – бить по самому больному – против него же. Из размышлений его вывел высокий голос аркобалено.
- Каждый, кто обладает связями, должен помочь Семье. Нужны кандидаты на роль Хранителя Тумана. Я сейчас слишком занят, чтобы заниматься поисками лично.
Его слова вызвали бурную реакцию среди Хранителей. Похоже, кроме Хибари мало кто заметил отсутствие Докуро. Эмоциональный Хаято самый первый стал возмущаться о том, что шпионка Мукуро не оправдала доверия великого Десятого. Как обычно, Ямамото стал успокаивать его. Глупые шумные люди. «И где теперь эту девчонку найти?» - флегматично задумался Кёя, внимательно рассматривая кольцо Хранителя Тумана в руке у малыша. Неудивительно, что такая слабачка решила отказаться от каких-то никому не нужных обязательств. В чем-то Хибари понимал её, пусть и слабая, но девушка тоже не любила людей. И всё же она не была во вкусе Хибари хотя бы потому, что являлась человеком.
Кроме Гокудеры, остальных тоже взволновало известие о новом Хранителе Тумана. Жалостливый и трусливый босс целых несколько минут сокрушался о том, что для бедняжки такая участь слишком тяжела, и что долг Вонголы – поддержать её, если Хром слишком одиноко, грустно или больно. Пока он рассуждал, между Хранителями вспыхнул спор, к которому Кёя просто не мог остаться равнодушным. Ребята живо спорили о том, стоит ли доверять Рокудо Мукуро. Если бы Кёю спросили о мнении, он бы не задумываясь, ответил – нет, не стоит. Этот ублюдок не заслуживал ни грамма доверия, тем более таких наивных людей, как их новоиспеченный босс. Но сердце, так глупо взлетевшее при одном только звуке этого имени, тут же сжалось после слов Реборна, оставивших мерзкое предчувствие.
- Докуро Хром скончалась в больнице этой ночью.


________

Перевод:

Italiano diavolo - не думаю, что нуждается в переводе, но таки это "итальянский дьявол"

Не умею я оформлять сиё творчество. Как уже говорилось, любую критику принимаю в комменты или личку - помогайте мне совершенствоваться. Задумка у меня хорошая, хочу её воплотить более качественно, чем пока получается. Спасибо за внимание. Lettura piacevole..

Автор: ALEXA_TAO
Название: Иллюзия жизни
Фэндом: Katekyo Hitman Reborn!
Пейринг: Хибари/Мукуро (1869), туманные намеки на Мукуро/Хибари в подвале (6918)
Рейтинг: nc-17
Жанр: slash, drama, angst, dark
Варнинг: наличие ООС, мозговыноса, чья-то смерть, неумелое использование итальянского, цитаты песен-стихов и отсутствие беты. И это первый фик по реборну.
Размер: midi
Дисклеймер: спасибо Акире Амано за предоставленных персонажей и фендом KHR. Никакой материальной выгоды, кроме мира и тела Цунаеши-куна, не прошу.

Глава 1: Дуэт

- Черт бы тебя побрал, - нарушил тишину прерывистый от тяжелого дыхания голос Кёи. Оставив фразу незавершенной, юноша прикрыл глаза. Он никак не ожидал, что поддастся на уговоры Хранителя Тумана. Но всё же поддался, позволяя уложить рядом с собой и обнять. Никому не нужные телячьи нежности, хорошо жилось и без них. Иллюзионист впервые требовал от него внимания больше, чем обычно, без слов. Наверное, Хибари понимал теперь, что чувствуют бойцовые собаки, позволяющие детям тискать налитые опасностью тела. Готовые убивать даже этих самых детей, но один лишь инстинкт останавливает – что-то переключится в мозгу, отдавая немой приказ: дети слишком беззащитные. Чертов Рокудо. Он не может быть слишком беззащитным, не говоря о просто беззащитности!
- Черти меня боятся… - как бы подыгрывая его рассуждениям, пропел Мукуро, напоминая, что ни адом, ни чертями его не напугать.
Наглая ухмылка недолго держалась на самодовольном лице, уступив место той туманной задумчивости, которую видели разве что Чикуса с Кеном. Весь вечер глухой к чужим эмоциям Кёя ощущал что-то странное – неужели, волнение? Да разве могло этого кретина беспокоить что-либо, кроме порабощения мира? Однако иллюзионист с легкостью заставил забыть его о подозрениях, отвлекая на поцелуй. Целовались они крайне редко, это не входило ни в планы, ни в мысли Хибари, но зачастую он сам был инициатором, поддаваясь стихийным порывам.

Мукуро не мог объяснить, что заставляет его с периодичностью использовать маленькую Докуро. Он бы мог придти к Кёе в сон, но так было не интересно. Поэтому приходилось выбираться за грани своего маленького мира, навязанного тюрьмой Вендиче, и своими ногами брести в поисках холодного ублюдка. Словно на автопилоте или по навигатору, но Мукуро всегда выходил в нужные места. Можно было заставить Хром искать его, но… Но ему хотелось приходить самому. Как бы случайно пройти мимо, не заметить, и Кёя будет уязвлен. Конечно, он и сам мог проигнорировать Рокудо, и тогда иллюзионист выходил из себя, рисуя в воображении картины, как схватит того за воротник, встряхнет и, пока Хибари ничего не понял, поцелует. Но все их встречи словно шли по сценарию.

Япония радовала взор итальянца почти что зимой – лепестки сакуры напоминали ему снег, кружась в воздухе и путаясь в волосах. Похоже, малышка Хром любовалась цветением, когда иллюзионисту впервые пришло в голову просто погулять по Намимори. Тогда происходящее казалось ему сказкой. Слишком красиво, чтобы быть реальностью. Словно ребенок, он ловил лепестки и напряженно вглядывался вдаль, еще не осознавая, что ждет кого-то. Вырвавшись из ада, юноша думал просто пройтись, вспомнить, что это такое – видеть. И, завороженный нежно-розовым вихрем, он едва не врезался – как глупо для опасного преступника – в прохожего.
Для Хибари недавно закончившийся ад начался снова, с чертовым цветением. Он всегда любил сакуру. Ей можно любоваться так же долго, как и облаками, закинув голову наверх. И так стоять до головокружения, пока никто не видит. А если заметят – ну, это были не его проблемы. Когда Хранителя Облака только выписали из больницы, он даже обрадовался. Почти все повреждения, оставленные дьяволом в форме Кокуё, зажили, но боль осталась. Особенно болела его гордость. Хибари никогда и никому не рассказывал, что происходило, пока его держали в плену, и сам зарекся это не вспоминать. Ненависть помогла его телу восстановиться в рекордно быстрые сроки. И эта ненависть ослепила юношу с новой силой, когда ветер накрыл его ароматом сакуры, напоминающим о бесконечном времени заточения, вязком, как густая кровь. Каждый чертов розовый лепесток был подобием красного флага для быка, красным глазом того ублюдка, и хотелось разорвать каждый из них, этих ничего не знающих лепестков. Толчок в спину показался ему чем-то нереальным, ведь далеко не каждый смертный, слышавший его имя, осмелится прикоснуться к Хибари. И меньше всего он ожидал, что дьявол сам придет к нему.

Каждый раз, когда Мукуро оказывался во власти своего недоврага, он поражался, сколько в Кёе может скрываться страсти. Хибари словно вырывался за рамки своей же личности, был приятно неузнаваем… Хотя в его обращении с ним, Мукуро точно видел знакомые черты: жадность, ненависть, эгоизм. Причем эгоизм беспокоил иллюзиониста больше всего, ему казалось, что если бы он позволял партнеру кончить раньше него, то Хибари бросил его в таком неуютном состоянии, не задумываясь о том, что можно и помочь. Поэтому Кёе никогда не давали шанса опередить врага, а может, дело было в его терпеливом теле. В любом случае, оба были довольны. Мукуро ни разу не просил его о чем-либо, не останавливал и не возражал. Только в грубых руках Хранителя Облака он понимал, что жив, и что это всё – не сон пленника самой страшной тюрьмы, не бред из-за вводимых ему лекарственных средств. Лишь бы чувствовать ненависть его недоврага.
- Как же я тебя ненавижу, Рокудо… - от хриплого шепота рядом с ухом бросало в жар.
- И я тебя ненавижу… - отзывался юноша, крепче сжимая плечи Хибари, заставляя наклоняться к себе. Ненависть Кёи нужна была ему больше, чем дыхательная смесь, подаваемая через маску.

Хибари не знал, с каких пор его мысли зациклились на ублюдке из Италии. Одно небо ведало, каким образом они постоянно оказывались в одном месте. Волей случая, волей дьявола ли, но смыслом его жизни стал подросток с проклятым глазом. Казалось, это было так давно – их первая встреча и наивная вера в собственные силы. Иллюзионист не уставал повторять, что Кёя слишком уверен в своих силах. И, наверное, был прав. Единственное, с чем он не мог совладать, было притяжение дьявольского отродья. Болезненное притяжение, словно сахарный сироп, затягивало душевные раны, оставленные ненавистью, стоило Мукуро оказаться рядом. Без всяких иллюзий Кёя оказывался в невидимых сетях. Чувства, оплетающие больной разум, были страшней ловушки принца-потрошителя, из них не выбраться при помощи оружия. Убить иллюзиониста – не выход, и Хибари каждый раз был готов разорвать грудную клетку, лишь бы сердце не билось так сильно, не стихала жгучая ненависть.

И, правда, сегодня иллюзионист выдавал сам себя поведением. С удивлением Хибари замечал и больше нежности, и требовательность к себе, когда этот маньяк невинно прижимался к нему. Он ничего не мог с этим сделать, и если сначала Рокудо был просто отстранен после каждой попытки сделать их встречу менее официальной, то наблюдение за ним заставило главу дисциплинарного комитета подпустить его еще ближе. И наблюдать, выискивать у врага скрытые мотивы.
Видимо, мотивов Кёя так и не нашел, поэтому Мукуро крайне удивился, когда его расслабленное после секса тело словило удар тонфа. Он пришелся по грудной клетке, выбивая воздух их легких, и иллюзионист рухнул на кровать. В растерянности глядя на блестящую сталь, отражающую свет из окна – видимо, ночь была лунной – он потер грудь, а потом отстранил опасную руку от себя, не желая нового удара.
- Ойя, Кёя-кун, ты их даже сейчас из рук не выпускал? – с издевкой поинтересовался он, пожалев об этом. Один раз на подобный вопрос Хибари отреагировал весьма неоднозначно и чуть не продолжил процесс, используя оружие вместо себя. Холод тонфа обжег кожу на шее, снова напоминая о заключении, и безразличие иллюзиониста едва не рухнуло под напором непонятных мотивов. Удержавшись от того, чтобы не опуститься до оттаскивания руки от собственной шеи, Мукуро просто прикрыл глаза. Не хватало еще, чтобы взгляд выдал его страх. Но в темноте он еще больше растерялся, вспоминая оковы Вендиче.
Хибари опередил его возможные реакции, навалившись всем весом, он знал, что это в какой-то мере подчинит гордого Рокудо больше, чем просто перекрытие кислорода. Стоило сдавить шею чуть сильней, как раздастся хруст и станет на планете одним иллюзионистом меньше. Нет, не сейчас. Чуть ослабив давление, Кёя ухмыльнулся. Он отомстит ему потом, когда это проклятое тело потеряет свою ценность в его сознании, когда Мукуро сможет сойтись с ним в честном поединке. Простое убийство не удовлетворит Кёю в полной мере, ведь это недостаточная плата за всё, что с ним сделал этот человек. Нет, не человек – демон. Словно читая его мысли, Мукуро ухмыльнулся. Захотелось врезать по этой самонадеянной морде, лишь бы не смотрел на него так же, как и на всех остальных. И Хибари без сожаления заехал ему в скулу, любуясь, как послушно откинулась голова, а темные волосы разметались по подушке. Что ни говори, а этот черт был красив. Вряд ли Хибари заметил это в первые встречи, он уже и не помнил, когда признал это. Хотя тогда, окруженный тысячей нежных лепестков и словами глупых извинений, он смотрелся очаровательно. В своих целях иллюзионист умел выглядеть невинно, и картина, увиденная Хибари по выходу из больницы, очень не сочеталась с воспоминаниями о ненавистной дьявольской улыбке. Наконец-то ему удалось снова стереть эту улыбку, выводившую Кёю из себя. Даже его взгляд непроизвольно смягчился, пока он изучал покорность Мукуро. Его всегда удивляло, что этот гордый дьявол позволял делать с ним все, что взбредало в голову.


Только частое дыхание нарушало тишину, грозящую заполнить все помещение, словно вода. Тихим звоном она проникала в голову через уши, повышая давление и заставляя Рокудо терять самоуверенность. Молчать не было смысла, и юноша осторожно посмотрел на своего мучителя, не то ожидая новых ударов, не то требуя оправдания своего поведения. Хибари никак не хотел впускать его в свое сознание, поэтому многие мотивы были неизведанной землей. Возможно, это была одна из причин похожего на безумие влечения. Он столько раз подчинил это тело себе, там, в подвале, но дух Кёи было не сломить. Каждый удар, каждое проникновение рассчитывались на то, чтобы не менее гордая машина для убийств зациклилась на нём. Ненависть, пылающая где-то в глубине сознания Хибари, обжигала иллюзиониста, заставляя забыть обо всем, поэтому он так и не убил его.
Рокудо Мукуро не верил в то, что его можно было любить. Он всегда оправдывал привязанность друзей к нему и наоборот лишь необходимостью объединиться, чтобы выжить. В полной мере зная свою дьявольскую силу, юноша обманывал сам себя, ссылаясь на возраст или скуку – ведь и правда, одному захватить мир будет крайне скучно. Болезненные эмоции Кёи на грани помешательства стали для него глотком живительного зелья, открывшего ему второе дыхание. Ребенок, лишенный детства, дремавший глубоко в его не-душе, потянулся навстречу потребности в нём, Мукуро.
Никто из них не знал, как описать происходящее между ними. Некоторые называют подобное дружеским сексом. Но какие из них двоих, к черту, друзья? А «вражеский секс» звучит еще более нелепо. Из всех хранителей только эти двое не были связаны светлыми чувствами ни с семьей, ни друг с другом. Хибари никак не понимал мотивы иллюзиониста, что вообще творилось в голове чуть безумного подростка, опьяненного собственной властью, раз он сам приходил к нему, зная, что в любой момент Хибари попытается его убить. Но, наверняка, точно так же хорошо чертов Рокудо знал, что сейчас противник это сделать не в состоянии.

Сменив боевую площадку с парка на заброшенное здание, Кёя почувствовал себя уверенней. Слишком больно воспоминания атаковали его гордость, когда дьявол снова усмехался, ловил лепестки и с ладони сдувал их прямо в лицо Хибари, не давая тому даже коснуться его. И слабость подступала изнутри, холодными щупальцами сковывая сердце, собиралась в желудке и заставляла колени терять напряжение. Бешеным пульсом в голове стучала мысль «Убивать. Убивать. Убивать», и Хибари подчинялся ей. Но иллюзионист играл с ним, не давая даже коснуться себя. Смех, его чертов смех усиливало эхо пустого пыльного помещения. Эта пыль летела в глаза, приходилось щуриться, и тогда демон расплывался перед ним из-за нарушенной фокусировки.
- Куфуфуфу~
И снова юноша терял самообладание, а смертоносные движения теряли смысл, он просто рвал воздух сталью тонфа, рычал от злости, выплевывая проклятья сквозь сжатые зубы. Так бы и продолжалось, наверное, если бы в очередном танце они не запнулись об чертов трезубец чертового Мукуро. Те секунды, что они падали на пол, растянулись до безобразия, и он успел разглядеть в распахнутых глазах почти детское удивление, делавшее таким человечным его личного демона. Наверное, тогда Рокудо и понял, что сопротивляться не имеет смысла. Тело под Хранителем Облака казалось таким хрупким, когда Мукуро пришлось принять сразу два удара – один об пол, заваленный обломками кирпичей и старым, никому не нужным пыльным хламом, а следом на него рухнул Кёя. Засмотревшись на итальянца, он по-новому взглянул на него, с тайной жадностью ловя все изменения в его лице. Расширившийся зрачок привлек к себе внимание, и тогда Хибари понял одну из причин загадочности иллюзиониста. Его эмоции было сложно прочесть из-за прикованности внимания к проклятому глазу. Горячая ладонь легла Рокудо на лицо, закрыв почти всю правую половину, и тогда Хибари впервые увидел в нём человека. Вполне обычный подросток, чрезмерно наглый в силу обстоятельств, он не пытался ни встать, ни открыть свое оружие. Человек? Кёя не мог поверить в то, что смотрит на главную цель его жизни оценивающе, словно сам же и пытался оправдать парня. Его глаз напоминал своим оттенком так трепетно любимое Кёей небо, а вместо облаков было отражение собственных глаз. Ему не было интересно, о чём в этот момент думал его враг, но осознание притупления собственной ненависти пугало его. И поэтому Хибари ударил. Один раз, второй… А затем он сбился со счета, потеряв голову в бессмысленном терзании своей жертвы. СВОЕЙ жертвы. Чутьё утверждало, что вряд ли кто-нибудь еще удостоился подобного взгляда со стороны иллюзиониста. «Смотри на меня!» - приказывал он мысленно, с каждым ударом теряя голову и ледяную маску, за которой обычно скрывались все эмоции Хибари Кёи.

- Что ты задумал? – холодно спросил Хибари, и ледяные нотки в голосе давали понять, что ответ он услышит в любом случае. В отличие от любящего напустить туману иллюзиониста, Кёя крайне любил правду, прямую, как лобовое столкновение двух машин, такую же резкую. Из него выйдет плохой шпион, но он и не собирался тратить свою жизнь на такие глупости.
- Не понимаю, о чём ты, Кёя-кун… - покорность тут же исчезла с вражеского лица, стоило ему только снова закрыться. О чём вообще думает этот черт?! Зарычав от бессилья над гордым Рокудо, Хранитель Облака тут же встал с него и молча стал одеваться, тем самым показывая, что разговор был окончен.
Меньше всего итальянец сейчас хотел ухода его вспыльчивого партнера, но он не стал останавливать его. В конце концов, силы подходили к концу, а гордость ни за что не позволит ему исчезнуть на глазах Хибари, оставив вместо себя Хром. Каждый раз Мукуро уходил на исходе сил и отсыпался потом несколько дней, чтобы в самом скором времени можно было вернуться, попасть под власть Кёи. И тогда заточение становилось чуть светлей, когда сутками в голове просматривались приватные воспоминания, и иллюзионист тонул в них, забывался и терял себя. Человек, так страстно желающий убить его, сам того не подозревая, спасал жизнь опаснейшего преступника. И сердце вновь и вновь рвалось из груди, из-за чего надзиратели пичкали его очередными лекарствами, лишь бы не было не то, что попытки, даже мысли о побеге. Медикаментозный сон – Рокудо уже привык к нему, и даже тело не было жалко, ведь его реальность существовала далеко за пределами водной тюрьмы. И даже сон становился сладким, потому что теперь, когда рассеивался туман транквилизатора, он видел хранителя облака, порой настолько нежного, что стыдно было признаться самому себе. Не дай бог Кёя увидит, каким он являлся во сны злейшего врага, он убьет его хотя бы за это!
Чтобы не дать ему уйти, Мукуро резво поднялся, словно и не били его сегодня, и с высокой скоростью привел себя в порядок, наспех натянул одежду и даже пригладил волосы. За это время Кёя с отточенными движениями, словно робот, только закончил размеренно одеваться. Иллюзионист успел разглядеть его, это маленькое, но хорошо сложенное тело. Такими уж были эти японцы – часто за внешней хрупкостью скрывалась недюжинная сила. В случае с Хибари… Многим было страшно даже вспоминать его имя. Иллюзионист словно из принципа не испытывал страха, даже когда его немногословный партнер пытался показать, кто тут главный. Они оба знали, что ситуацией в полной мере владел именно хранитель тумана.
Как только Кёя водрузил на плечи пиджак, Мукуро по-кошачьи прильнул к нему со спины, без объятий, но давая понять, что не отпускает его. Их роли распределены не так, чтобы Хибари уходил первым. Они обменялись парой ничего не значащих фраз, за которыми Мукуро скрывал своё напряжение и нежелание уходить, а Кёя, похоже, всё равно понимал его. Не прогонял, не отталкивал. Тот, кто больше всех был сам себе на уме, никогда не сможет прогнать главную иллюзию в своей жизни, и Мукуро в глубине сознания был благодарен ему. Но накатившая усталость сделала связь с Хром слабей, Мукуро чуть сильней навалился на надежное, словно каменный столб, тело противника. Противной змеей в груди зашевелились эмоции. Страх. От него едва не бросило в дрожь, а ноги подкосились. Кёя должен был привыкнуть, что после их постельных битв Мукуро едва ли не уползает от него, и поэтому осторожно схватился за его плечи. Сердце застучало так громко, что наверняка этот ублюдок слышал и чувствовал его спиной. Судорожный выдох всколыхнул темные волосы. Нужно было вдохнуть их запах, успокоиться, расслабиться, лишь бы не думать, не показать своим поведением мысли. Хибари замер от неожиданности, ведь никто из них не позволял себе нежностей.
- Знаешь… Скоро я стану свободным… - собравшись с мыслями, пробормотал он нерешительно, формулируя предложения и с трудом выговаривая слова.
- Побег – нарушение дисциплины, - тут же отозвался Хибари, и не было понятно, что хранитель облака думает на этот счет. – Забью тебя до смерти.
Иллюзионист искренне улыбнулся, среди слов найдя нужный ему смысл – Хибари ждет его, настоящего Мукуро, и пусть тогда придет время их решающему бою… Интересно, сам Кёя всё так же собирался убить его, или теперь у него есть основания пересмотреть взгляд на некоторые вещи? Однако теперь Рокудо был спокоен. Холодная решимость заполнила всё его существо, а сердце чуть успокоило ритм. Теперь его тело снова реагировало на близость человека, сводящего иллюзиониста с ума.
- Я не смогу появляться некоторое время…
- Не надейся, что буду скучать.
В этом весь Кёя. Мукуро снова нежно улыбнулся ему в затылок, пока юноша не видел.
- Ti amo, bastardo… - разумеется, этот идиот не то, что не поймет, даже не будет запоминать, что ему говорят. Мукуро уже и забыл, когда последний раз говорил на родном языке. В эту тихую фразу он вложил столько искренних чувств, сколько не звучало в его речи уже много лет. Хибари же не поймет, что ему говорят. Усмехнувшись, он без особого желания отстранился, всё еще ощущая тепло спины холодного Хибари. Неужели он правда будет его ждать? – Arrivederci!
И тогда хрупкая фигура иллюзиониста направилась к окну, чтобы Кёя запомнил его силуэт в лунном свете, а потом Мукуро выпрыгнул из окна. Разумеется, Хибари и шагу не сделает, чтобы посмотреть, как он там, ведь знает, гад, что с помощью иллюзий Рокудо приземлился без приключений. Беззаботно закинув руки за голову, он побрел в сторону тех мест, где взял контроль над Хром, принципиально громко запев, чтобы этот ублюдок слышал и помнил его уход:



___________

Перевод:

Ti amo, bastardo - люблю тебя, ублюдок

Arrivederci - прощай

il nostro amore sona - Наша любовь играет,
forse un vecchio refrain - Может быть старый припев,
che resta in testa e allora - Что остается в голове, и тогда
tu cantalo per me - Ты спой его для меня
(Pino Daniele - Questa Primavera)

По статистике, много Мукур - это бывшие Итачи или Саске. Хибари - многие из них Саске. Впрочем, в жопу статистику, я обычно не люблю вписывать себя в рамки.
Я давно уже не ощущаю себя Учихой Итачи..пережиток прошлого, цепляюсь за что-то. Даже ~кавайный брат~ потерял свою актуальность. Вырос гений клана, вырос..и такое ощущение, что меня настиг гнев великого Итачи. Но об этом позже.
Почему Мукуро? Потому что почти все люди для меня стали не более, чем игрушками, ступенями к каким-то целям. Я все еще помню много причин, которые были причиной моей связи с вроллингом Итачи. А вроллинг, кстати, мне жизненно необходим. Иначе я просто не знаю, как себя вести.
Я крайне асоциальное существо с развитой социофобией. Я боюсь сближаться с людьми. Я не хочу сближаться с людьми.
Но тут внезапно оказывается, что я с моей нелюбовью к людям..имею популярность и прочие прелести.ю Я боюсь людей и не могу подпускать их близко, хотя при этом у меня прокачан навык дружелюбности и прочего. Адекватная самооценка и харизма..да, как тут не начнешь играть с людьми?
Не знаю. Философские попытки оправдать себя.
Хочу сбежать от всех нафиг. Вендиче кажется раем..
Меня нужно изолировать.

Вообще, люди, не читайте этот бред, мне стыдно.

Нет, правда, я не играю вами. Я экспериментирую на покупателях.

Я так хочу, чтобы Франни стал моим лучшим другом..взаимно.

Я хочу создать вокруг себя идеальный мир, живущий по моим порядкам. Я так люблю, всем сердцем люблю пару-тройку людей, называемых друзьями..

И я все больше теряю их - эмоции. С каждой неудачной попыткой окружить себя людьми, с каждой плпыткой забыть о прошлом и все такое, траляляля. Мне правда кажется, что я эмоционально реагирую только на человек десять. Все отальное - дань уважения, работы, положения. Да блин, господин иллюзионист хочет казаться самым милым человеком в городе. Любите пафос и пафос будет любить вас.

Зачем я живу? Что мне нужно?

Мое сердце покрывается коркой чего-то более неощутимого, чем лед. Говорят, серде покрыто льдом - неправда, лед обжигает. Когда сердце покрыто льдом, это страшно больно. А я медленно убиваю в себе эмоции, все болезненные привязанности, все привязанности, могущие стать болезненными. Снова пытаюсь найти людей, которым могу открыться и снова закрываюсь сильней.

Граждане, да я так аутизм разовью! Не хочу я быть растением.

Да и вообще, мне давно срать на то, что эмоции где-то ниже жопы, я так убедительно играю в улыбки, что сам себе верю.

Кто похитил мое самое первое имя?

Я запутался. Отпусти меня.

Нет, я не про Саске. И вообще, я, идиотская ананасина, очень перед ним виноват и прошу меня за это отругать. Я редко признаю вину, но это не тот случай..я и чувствую его эмоции. И в полной мере осознаю свою вину. В Вендиче меня, да!

Наверное, примерно так я и закрываю их.

Господин иллюзионист - лучший образ, который я могу принять. Десятки масок на моем лице, и даже я сам не знаю, которым верить. Хотя нет. Я знаю некоторые..но я не помню настоящего себя.

Да срать, срааааать я хотел на это! это все бред больного разума. Я такой непроходимый крертин, что даже вину загладить не могу и не пытаюсь, предпочитая молча бояться, переживаьть и блин делать вид. что мне пофиг. Сегодня всего пара человек видели, что со мной что-то не то. А так..извините. я устал, не могли бы вы говорить громче?

Идиот ты. Итачи Учиха.

Нет.

............Итачи слишком живой по сравнению со мной.

Да будет так.

Авось, мозгов прибавится, но я не верю в то, что смогу стать умней в плане отношений между людьми. в которые я втянут.

Буду жить собственными иллюзиями.

Простите, это бред.

Сбой системы. Не найдено... эмоций.

К чему демонстрировать обиду, когда можно съязвить? Стоит ли давать людям повод жалеть себя? Грустить на публике и пафосно молчать о великих проблемах мироздания? «Всё хорошо, ясно?» - пусть выражение лица будет говорящим. Вот только сказанное не должно оказаться спонтанным и непродуманным. Правильный образ – двигатель успеха. А раз двигатель – лучше обойтись без сбоев, доведя механику до совершенства. Сказки – только в книгах. Диалог – по тарифу.

Пройти тест