Первый день весны – воскресение. Символично… Перетруженный за зиму эхолот памяти пора убирать на полку – скоро на смену воспоминаниям придут новые впечатления, дерзкие и яркие, как цирковые шуты. Пернатые колобки воробьиной пряжи обрели настойчивый и оптимистичный голос, отощавшие за зиму городские символы мира словно стряхнули с себя пыльный налёт и стали переливаться всеми цветами палитры. От них не отстаёт робкая ещё радуга, с нотного стана которой зазвенела настойчивым до-диезом весенняя капель. В утренней серости города уже неявно угадываются цвета обновлённых пестрых фасадов – таких однотонных зимой. Нева настойчиво надламывает холестириновые бляхи льда на своих артериях и венах. Многочисленные ангелы и статуи куполов и соборов сменят свои мраморные и позолоченные слёзы на влажный блеск весенней измороси в их мудрых и добрых глазах. Световой день набирает силу – офисным катаржникам удается урвать свой кусочек неяркого солнца не только в обеденный перерыв, но и на пересылках типа «тюрьма рабочая – тюрьма домашняя».

   И в такое, казалось бы заурядное утро я иду среди этих арестантов долга с поднятой вверх головой. Мой взгляд не выискивает больше следов одноглазой ночи на осипших от зимней снежной грязи тротуарах – я смотрю в выцветший ситец дыряво-облачной голубизны неба. Я знаю – ещё немного и сквозь дремлющие лоскуты глиссирующих туч появится первый луч весеннего солнца. Он неизбежно отразится от иссохших за зиму стенок граненого стакана моей души и заиграет необъяснимой логикой фортуны в моих будущих поступках.

...и я впитаю в себя этот первый волшебный луч, улыбнусь городу и тихонько процитирую старика Фридриха: «Это моё утро, брезжит мой день: вставай же, вставай, великий полдень! Так говорил Заратустра и покинул пещеру свою, сияющий и сильный, как утреннее солнце, подымающееся из-за тёмных гор.»