Толкая даже маленький камешек с обрыва, нельзя не ожидать, что он не потянет за собой множество других.
Даже мельчайшая песчинка способна спровоцировать обвал.
Маленький мальчик сидел на корточках на краю обрыва и смотрел вниз. Пускай обрыв не был Обрывом – для мальчика именно здесь был край мира, край Земли. Край той Земли, которая, как верили люди столетиями, стояла на спинах китов, или слонов, кто во что верил. Край, потому что внизу было море. И перед ним – море. Чистое, живое, живущее своей жизнью. Не испорченное ни силуэтами современных кораблей, ни романтическими белыми и алыми парусами. Но мальчик не смотрел на море.
Мальчик смотрел вниз, на склон обрыва. Он бросал вниз по склону камешки, скорее, даже не бросал, а скатывал. Нет, не причем был Экклесиаст, и не пришло еще время разбрасывать камни. Скорее, собирать. Собирать впечатления. Впечатления от окружающего помноженного на воображаемое.
Мальчик бросал камешек и смотрел, как он скатывается вниз, цепляет другие камни; некоторые срывались вслед, некоторые сдвигались с места, а от некоторых маленький камешек отскакивал, или даже, ударившись, замедлялся и оставался на склоне. И, пускай, море глотало камни, и нельзя было рассмотреть круги на его волнующейся поверхности, мальчик видел, что склон обрыва не остается неизменным. С каждым катившимся вниз камешком склон становился другим. А для мальчика с каждым скатившимся вниз камешком проявлялись правила новой игры.
Мальчик начинал играть в новую игру: заранее угадать, как покатится брошенный камешек, как он изменит склон? Упадёт ли в море? Задержится ли? Сорвет ли с собой вниз тот большой камень, который и удерживается-то на склоне вроде бы на одном лишь честном слове? Или прокатится мимо, даже не коснувшись его? И это была лишь часть игры, её начало… Насколько интереснее и сложнее было бы представить себе, каким ты хочешь сделать склон и… вперед. Неспешно, аккуратно, прицельно – и вот склон уже принимает желаемые очертания…
Годы проходят мимо, изменяют нас, не обращая на нас внимания, даже если мы кричим им вслед. Уже стало казаться несолидным сидеть и бросать с обрыва камни. Ребячество. Насколько «по-взрослому» проделывать то же с людьми – изменять их, изменять их мнение о себе, об окружающем, обо всем. Жестоко, правда, ну, да и черт с ним! Почему бы и нет. Цинизм – это же ведь та же сердечность, только с отрицательным показателем. И если в отношениях двоих только для одного из двух партнеров они почти всегда становятся чем-то большим, то уж лучше быть солдатом, приехавшим в отпуск, чем влюбляющейся в него девушкой. Si pugnare cogertis, sit regalis tuis pugna!(«Если тебя заставляют драться, дерись по своим правилам!» )
Годы проходят мимо… Все чаще и легче представляется старость. На берегу моря. И чтобы был хоть небольшой обрыв…
Малыш, милая моя женщина, прости меня пожалуйста… По поводу и без повода, без подтекста и скрытого смысла, прости меня, если, а точнее – когда, я Тебя обидел!..