"Мы все умрем" - заезженная фраза,
Но мой язык упорно плел молитвы
По бледным скулам. Все боялись сглаза
В сопливом детстве, напрочь позабытом.
"Мы все умрем" - шептали дамы в белом
В дешевой лаже блесток от Swarovski,
Их лица, перепачканные мелом,
На сером фоне, гадостно-неброском,
Казались старше. Мужики потели,
Сжимали губы, вдруг краснели густо,
Почуяв страх, вцепившийся в колени...
Когда мужчины плачут - это грустно.
"Мы все умрем" - мы стукнулись зубами
В попытке дотянуться друг до друга.
Рубашки смялись в складку оригами
Еще чуть-чуть...ремни держали туго
В высоких креслах "ТУ-не помню номер",
Но помню, там кормили вроде вкусно,
И ручки туалетов были в хроме...
Когда мужчинам страшно - это грустно.
Кругом стремились - головы на груди,
Глаза в глаза. И так казалось легче
Терпеть и ждать. Мы все - простые люди.
Хотелось просто губы, шею, плечи
Любить, задвинув принципы морали,
Любить до крайности. Предатели искусства,
Мы на земле так часто умирали,
Что умереть в полете нам не грустно.
Гораздо хуже в турбулентной яме
В попытках дотянуться друг до друга
При поцелуе стукнуться зубами...
Ненужные ремни держали туго,
Но мы смогли. Мы выдержали схватку.
Мы стали целым. Не читай молитву,
А лучше дай из сумки шоколадку.
Напополам?)Ну что ж, теперь мы квиты.
А помнишь, мы хотели так обычно
Гулять по скверам, по московским паркам
Обнявшись? Но шипели "неприлично!"
Нам люди вслед. Мы исчезали в арках. И там,
Глотая злые-злые слезы,
Друг другу отдавали боль и нежность...
Все это было...было так серьезно.
Сейчас прости, прости мою мятежность,
Прости отъезд - внезапный и неловкий,
Уход в себя, попытки стать "нормальной".
Мне было страшно - дверца мышеловки
Закрылась махом. Сквознячок подвальный
Трепал мне нервы. Я влюблялась в лица,
Твои черты хранившие. Бесспорно,
Я стала чем-то, что стремилось к птицам,
Но оставалось, изучая порно,
Журналы, Книги. Выходные опыт
Мне приносили на руках недели.
Чужие песни разбирать по нотам -
Неблагодарно. Впрочем, надоели
Мне вскоре те, кто верил, что "срастется",
Что я останусь рядом постоянной...
Так стыдно ощущать того, кто бьется
Башкой о стену, Ставшую стеклянной.
Прошло два года. Я ушла в науку,
Меня манили призрачные дали
Чужих открытий. Отгоняя скуку,
Я шла вперед. Излюбленное ралли
Париж-Дакар при ревностном подходе,
В попытках насмотреться до финала
Мне представлялось party на природе...
Какой экстрим?! Мне было слишком мало
Прямых дорог. Я предпочла искусство.
Вновь рисовала странные портреты,
Читала Лорку. Воссозданье "Чувства"
Мне приносило хлеб, как всем поэтам.
Но в красном мареве своих четверостиший
Про "годы-моды-города-обломки"
Мне так хотелось голос твой услышать
Любимый с хрипотцой, но все же звонкий.
Я испугалась - отдалась прогулкам.
Осенний дождь стал приторно-желанным,
Но почему-то в темных переулках
Твои шаги звучали беспрестанно.
Я вновь влюблялась. Профиль и походку,
Тебя напоминавшие едва ли,
Я находила. Комкалась в находку.
Опять не то. Глаза искать устали.
На две недели или, может, месяц.
Октябрьский дождь-зануда капал-лапал,
Когда, как оказалось, шла по Пресне
В последний раз. Придирчиво-неловко
Скользила взглядом по знакомым крышам.
Букет цветов купила у торговки,
Насквозь промокшей. Становилось тише.
Смеркался день по-зимнему короткий.
Аэропорт привычно грел огнями,
И я летела бабочкой в кроссовках,
Свои лета отсчитывая днями.
Присела на дорожку, как обычно.
Сквозь сердце проскользнула нить тревоги...
А рядом копошилась истеричка
С пакетом фирменным, по-моему, от "Froggy".
Прошли контроль - я сильно изменилась,
А может просто быстро постарела
За пару лет. Таможня суетилась.
За пять минут досмотра я успела
Прочесть обратно имя на пакете
(Да, несомненно, это было "Froggy"),
Найти "счастливый" номер на билете,
Уснуть, проснуться. Мне приснились доги.
Но пропустили. Поднялась по трапу,
Кивнула, улыбаясь, стюардессе.
Мое пальто из палевого драпа
Ей явно нравилось. "Прошу, займите место.
Вам в VIP-салон, чуть дальше и налево".
И вдруг прожгла огромными глазами.
"Однако, девочка из смелых", -
Подумалось в погоне за часами,
Вернее за секундной тонкой стрелкой.
Рейс задержали ровно на минуту.
Скорей бы сесть, а то привыкла белкой
Крутиться по изведанным маршрутам.
Вот VIP-салон хиппующий деньгами,
Просящий виски-водку, чтоб досрочно
Им принесли. Белеющий зубами
Поярче стюардессовой сорочки.
Я сел в кресло - посмотрела вправо.
Там улыбался старый искуситель,
И вдруг так захотелось "в травы, в травы"...
Я не актер, а так, банально зритель,
Его игры: "Вам, девушка, удобно?
Вам заказать воды, иль, может, сока?"
Какая разница, все до смерти условно,
Но только неприятно, что с наскока,
Что очень быстро, комкая детали...
Хотя, я забываюсь понемногу...
А чем он плох?! Тебя глаза устали
Искать в толпе. Шагать с другими в ногу
Вошло в привычку полумраком VIPов,
Роскошной кожей вычурных диванов,
Обшивкой "дерево" шикарных черных джипов,
Где на мужских коленях ездят дамы.
Я отвлеклась. А кто сосед мой слева,
Кто тянет сок сквозь тонкую "соломку"?
Я пью все залпом. Трубочка для стервы
Банальная, я вам скажу, уловка.
Очки, рубашка...чем-то мы похожи...
Надеюсь мне достался ровный столик?...
Мыслишки путались...однако бледность кожи
Знакомой показалась. Как католик
Я помолилась. Дальняя дорога
Мне представлялась раздвоенной лентой.
Внезапно захотелось выпить грога
И отдохнуть от мыслей и от "Kentа"...
"Все итальянишь, обожатель пиццы?" -
Слова по коже изумленным током
Скользнули слева. Я искала лица
Похожие, но, Господи, настолько?!
Я фаталист, не верю в совпаденья,
Но встретиться в полете - это слишком!
Мы хаотичны. Брауна движенье,
Знакомо каждому, пусть даже понаслышке.
Но так случилось - жизнь столкнула грубо.
Ударила под дых немым восторгом.
"Какая встреча!, - обманули губы.
"Как много лет...Действительно, так много"
"Все хорошо?" - "Угу. Живу, стараюсь"
"А ты?" - "Как все". Завязку разговора
Прервал разбег. Уныло заплетаясь
Ввернулись шасси. Разгонялся споро
Наш самолет, стремящийся в Европу,
В цивильный мир, где все немного проще,
Чем здесь у нас. Но мы бесценный опыт
За жизнь скопили, пока шли на ощупь...

"А лучше поездом" - куплет из детской песни...
Шалили нервы в унисон с руками.
И мы любили. В первый раз так честно.
Рубашки мялись в складки оригами.
И бледный лоб, и бисеринки пота,
И голос, чуть охрипший от волненья...
Прости за все. На все одна минута.
Одна минута до начала столкновенья.

11-12 стбр. 2004