Вернемся к религии, церкви и системе ценностей в США. Наивно полагать, что, будучи с формальной стороны устроенной в этих вопросах весьма рационально, Америка сумела избежать проблем и конфликтов, связанных с религией. Скорее, напротив. В США всегда возникали и продолжают возникать разные по степени напряженности и содержанию конфликты именно на религиозной почве. Конечно, это не европейские религиозные войны и даже не конфликты между эмигрантами и коренными жителями. Это чаще всего политические и правовые конфликты, которыми многие американцы, по моим наблюдениям, даже отчасти наслаждаются, видя в них как бы еще одно доказательство того, что их страна не только толерантна к той или иной религии, но, главное, является сугубо правовым государством. Все конфликты — через суд, Конгресс, общественные слушания и т. д. Такие правовые конфликты обычно позже становятся темами для статей в центральной прессе, академических книг и семинаров в университетах и сюжетами для увлекательных голливудских фильмов.

Типичным примером такого конфликта нашего времени стала история никому доселе не известной мелкой чиновницы из далекого от океанских побережий штата Кентукки. Зовут ее Ким Дэвис, и в 2015 году она неожиданно (хотя и ненадолго) стала знаменитой на весь мир. Много лет она скромно работала клерком в маленьком графстве — в ее обязанности входила выдача различных свидетельств актов гражданского состояния, в том числе, как это называется по-русски, свидетельств о регистрации брака. В большинстве штатов США (напоминаю, что в Америке отсутствует федеральное семейное законодательство и есть лишь законодательства по этим вопросам на уровне штатов) процедура получения такого свидетельства крайне проста. За пару дней до брачной церемонии будущей семейной паре (или одному ее представителю) следует заехать в соответствующий отдел местного правительства, заплатить маленькую пошлину и взять у работающего там клерка бумагу под названием «брачный сертификат». Она недействительна, пока ее не подпишут три человека: тот, кто проводит саму брачную церемонию, и два свидетеля. После чего эта бумага посылается по почте обратно в соответствующий отдел местного правительства, где регистрируется и благополучно кладется в архив. Вот работа Ким Дэвис и заключалась, в частности, в выдаче этих сертификатов. К самому заключению брака она никакого отношения не имела.

Замечу, к слову, что в Америке можно сравнительно легко получить право регистрировать бракосочетания. Для этого достаточно, например, получить разрешение одной из многочисленных религиозных или полурелигиозных организаций, функционирующих в стране. Это могут сделать люди любых профессий и любых ориентаций. Приведу свой собственный пример. Когда я решил вступить в законный, как говорят в России, брак со своей невестой-американкой, то процедуру нашего бракосочетания задорно провел наш общий коллега и друг, профессор журналистики местного университета. Много лет назад этот профессор, тогда еще совсем молодой преподаватель, случайно увидел на задней стороне обложки какого-то религиозного журнала рекламный купон с призывом финансово поддержать эту деноминацию посылкой пяти долларов США в обмен на получение права от ее имени заключать браки.

Это выглядело забавно. Почему нет? — подумал он. Наш университетский коллега был (да и остается до сих пор) либералом в волосатом стиле первых хиппи 1960-х годов, любящим всякие неординарные вещи. Он, как говорится, ради прикола послал пять долларов и получил право на заключение браков на территории США. Надо сказать, что сейчас он даже не помнит, какая именно это была церковь. Помнит только, что в ее названии было словосочетание типа «вечная жизнь». Скорее всего, такой организации уже больше нет в природе, — что, впрочем, не отменило его права заключать браки от ее имени.

То, что обряд бракосочетания будет совершать близкий друг, нас более чем устраивало. Все это мероприятие мы проводили на природе, в парке, и нас совершенно не интересовало, какая именно из тысяч и тысяч американских церквей возложила на нашего приятеля право провозгласить нас мужем и женой. К слову сказать, мы с моей бывшей женой-американкой уже давно развелись, испортив приятелю «брачную статистику». Мы, как он стал в шутку жаловаться, стали второй разведенной парой в его личной регистрационной истории, включающей свыше трех десятков свадеб. Но мой развод — это уже другая история. В любом случае я до сих пор убежден, что, когда церемонию проводит твой хороший друг, это всегда лучше, чем самый высокопрофессиональный, но чужой регистратор загса. Если, конечно, это не строгая церковная церемония.

Как я уже упоминал, после брачной церемонии и, соответственно, банкета по этому поводу подписанный тремя заверителями сертификат необходимо послать в местное правительство, иначе ваш брак для государства просто не будет существовать. Наш банкет растянулся на три дня, поэтому сертификат мы отправили почти через неделю после свадьбы. Конечно, в США совсем не обязательно требовать признания брака от государства — вы можете вполне удовлетвориться церковной церемонией или, как в нашем случае, словами, произнесенными добрым приятелем, провозгласившим вас мужем и женой. Многие в США так и делают. Большинство американцев считает, что это вообще не дело государства — решать, состоят люди в браке или нет, и если состоят, то с кем именно. И такие американцы часто не регистрируют свои браки в местных органах власти. Из принципа, если хотите. Из традиционной нелюбви к государству и власти. Если регистрировать свои семейные отношения в органах власти, считают они, то сами граждане вольно или невольно постепенно расширяют полномочия государства, чего подавляющему большинству американцев делать уж точно не хочется.

Но и американское государство, надо признать, тоже не хочет полностью упускать эту сферу из цепких чиновничьих рук. Поэтому, с одной стороны, у вас есть право не оповещать родное государство о своем матримониальном положении, ограничиваясь, скажем, гражданским или церковным браком. Но, с другой стороны, в этом случае государство лишает вас тех благ и преимуществ, которые оно предоставляет супружеским парам. А их немало, и все они, как правило, касаются финансовой стороны жизни. Выбор — за вами. Вполне в духе либеральной экономики вам предоставляется право свободного выбора на рынке услуг: свобода от информирования государства о вашем семейном статусе и потеря финансовых льгот или признание права государства на информацию о вашем статусе и получение этих льгот. Все честно.

Например, размер подоходного налога на семейные пары в США меньше, чем сумма налогов с каждого из супругов, если бы они решили платить по отдельности. Кстати, раздельная подача налоговых документов встречается в США сплошь и рядом, ибо один из супругов может пожелать, например, скрыть от своей «второй половины» личные годовые доходы (расходы) или количество денег на персональных банковских счетах. Не обязательно, что другой супруг воспримет это негативно, — просто принцип защиты частной жизни и персональной финансовой информации глубоко вошел в кровь американцев, так что защита личных данных иной раз бывает и от членов собственной семьи. Но если вы подаете налоговые документы «всей семьей», у вас есть возможность «списать» несколько большую сумму.

Подобных примеров можно привести немало. Так, семейные пары могут купить совместные медицинские страховки, что гораздо дешевле нескольких индивидуальных страховок; передавать друг другу свое имущество по наследству без особенных проблем и обязательных выплат; покупать «семейные» телефонные планы и т. д. При этом должен отметить, что я лично ни разу не сталкивался с тем, чтобы надо было как-то подтверждать свое семейное положение при сдаче, например, налоговых документов. Просто в этих документах заполняются определенные графы касательно женатого (замужнего) статуса, которые в противном случае остались бы пустыми. Иных доказательств вашего статуса государство от вас уже не требует.

Вот тут самое время, наконец, вернуться к мелкой чиновнице из Кентукки по имени Ким Дэвис. Она, как стало известно из многочисленных сообщений в СМИ, отказалась выдать обратившейся к ней однополой паре тот самый сертификат, без которого государство не признает процедуру брака. Конечно, как я уже говорил, без сертификата брак в США тоже может быть заключен — например, в церкви. Но для представителей сексуальных меньшинств такой вариант, естественно, невозможен. Им приходится оставаться незарегистрированными нигде, то есть жить так называемым «гражданским союзом», который не подразумевает никаких финансовых льгот и преимуществ. Подобная ситуация, как считали борцы за право на юридически признанный брак представителей сексуальных меньшинств, создает большое реальное неравенство в правах американских налогоплательщиков.

Замечу, что Америка отнюдь не впереди планеты всей в вопросе предоставления сексуальным меньшинствам прав на полноценное заключение брака. Хотя, естественно, она и не в арьергарде этого движения. Скорее в середине. Просто сам размер этого государства и степень его влияния в мире делают все, что происходит внутри США, очень заметным, а зачастую необратимо влияющим на все человечество. Хорошо это или плохо — ответ на этот вопрос каждый дает сам, исходя из своих симпатий и антипатий, моральных установок и политических взглядов.

Напомню также, что США отнюдь не появились на свет нынешней толерантной страной. Особенно трудно, учитывая огромную религиозность населения Америки, найти в большей части ее недолгой истории толерантность по отношению к разного рода меньшинствам, в том числе к меньшинствам сексуальным. Одна история с американскими индейцами чего стоит! Однако постепенно ситуация менялась, эволюционировала, и многие меньшинства (хотя и не все) добились или полноценного равенства, или равенства по основным, в первую очередь правовым вопросам, включая обязательное для всех равенство перед законом.

Дело ведь не только — и даже не столько — в преступлениях многовековой давности. Какие страны и народы избежали таких преступлений в своей истории? Нет ни одного большого народа, у которого в прошлом не было бы страниц, которыми не то что нельзя гордиться, а надо стыдиться. Но дело в том, как то или иное государство, то или иное общество прощается с этими проблемами, преодолевает их, оценивает их сегодня со своей моральной и исторической «колокольни», что оно делает, чтобы эти позорные страницы остались в далеком прошлом. У Америки очень внушительный список и подобных преступлений, и побед над собственным тяжелым наследием — от рабства до беззакония «Дикого Запада», от почти поголовной неграмотности до поразительного политического неравенства. Хотя надо признать, что некоторые проблемы из прошлого продолжают, пользуясь ярким сравнением русского критика Виссариона Белинского, «держать за фалды» Америку. Прискорбное положение американских индейцев наравне с немалыми остатками расизма являются, наверное, наиболее яркими примерами такого положения дел.

Но если афроамериканцы многого добились за последние полвека в борьбе за свое реальное равенство, то проблема индейцев США, мне кажется, оказалась во многом замороженной. В старой американской книге шуток есть, в частности, такая: «Учитель спрашивает ученика: Джонни, какая разница между боем и массовым убийством? Джонни отвечает: Бой — это когда много белых воинов убивают немного индейцев. А массовое убийство — это когда много индейцев убивают нескольких белых». Сегодня, конечно, такая шутка совершенно невозможна. И не только по причине политкорректности. Большинство американцев об истории истребления индейцев особо не думает. Индейцы оказались на сегодня одним из самых «забытых», если хотите, меньшинств Америки. У этого меньшинства нет лидеров, целей, идеологии и т. д. На первую линию фронта борьбы за свои права выходят все новые и новые группы, задвигая индейцев все дальше в историю.

Последние полвека такую борьбу очень активно ведут, в частности, представители сексуальных меньшинств. Они добились немалых успехов, и не только в США. Им, в частности, удалось сделать борьбу за свое равноправие частью общей борьбы за права человека. Это, без преувеличения, большое их достижение. Однако последний этап борьбы сексуальных меньшинств за равные права ведется в основном за их равенство перед законом, за экономическое равенство, за то, чтобы отношение к их личной жизни со стороны государства, которому они, как и все остальные законопослушные граждане США, платят свои налоги, не отличалось от отношения к разнополым парам.

В 2015 году в США случилось важное событие, повлиявшее на жизнь сексуальных меньшинств всего мира: Верховный суд страны завершил рассмотрение вопроса об однополых браках и вынес принципиальное решение об их полной легализации. До этого решения бракосочетания представителей сексуальных меньшинств были запрещены в 14 из 50 штатов. Теперь же суд решил, что подобные брачные союзы никак не противоречат американской Конституции. Это решение означало, что однополые браки стали легальными на всей территории страны, а сотрудники местной власти, занимающиеся регистрацией браков, обязаны в данном отношении поступать так же, как и в отношении браков гетеросексуальных.

Слушания по вопросу об однополых браках, их легализации и равенстве прав на супружество продолжались в Верховном суде несколько месяцев и вызвали большой общественный интерес. Они были инициированы несколькими штатами США, в частности Кентукки, Мичиганом, Огайо и Теннесси. Верховный суд, среди прочего, должен был решить, гарантирует ли Конституция США сексуальным меньшинствам право заключать однополые браки или этот вопрос находится исключительно в юрисдикции отдельных штатов. К этому моменту Алабама уже стала 37-м штатом, который легализовал однополые браки. Множество судей на уровне штатов игнорировали старые рекомендации Верховного суда и начинали в массовом порядке выдавать свидетельства о браке однополым парам.

Тут интересно вспомнить, что еще совсем недавно, в начале 2003 года, ни в одном из штатов США не были легализованы однополые браки вообще. Иными словами, скорость принятия американцами нового морального стандарта в этом вопросе была очень высока. Интересно также сравнить аргументацию обеих сторон в Верховном суде. Сторонники легализации однополых браков делали акцент на 14-й поправке к Конституции США, говорящей, что ни у одного штата нет права отрицать принцип равенства всех людей перед законом. Они утверждали, что законодательные акты, принятые в отдельных штатах страны и запрещающие однополые браки, соответственно, напрямую противоречат этой поправке. Противники же легализации требовали, чтобы этот вопрос решался не на федеральном, а на местном уровне, уровне штатов и графств. Тем более что все семейное законодательство в Америке является не федеральным, а местным, штатским. Поэтому, говорили противники, нельзя отбирать у штатов, где большинство выступает против однополых браков, право на самостоятельное решение вопроса. То есть, формально говоря, все они были не против подобных браков как таковых, а против передачи этого вопроса на уровень федеральной власти и Верховного суда страны.

Верховный суд США в своем решении исходил из того, что американская Конституция гарантирует всем гражданам страны равенство перед законом и собственным государством, справедливое разбирательство в суде и защиту их прав. «Ни один союз не является настолько основополагающим, как брак, он является высшим проявлением идеалов любви, верности, самопожертвования и семьи», — было сказано в тексте официального решения высшего для США суда. Правда, нельзя не заметить, что голоса судей радикально разделились, так что решение было принято девятью членами Верховного суда с немалым трудом. Но в конечном итоге со счетом пять против четырех бракосочетания между представителями сексуальных меньшинств стали законными на всей территории страны. Представители сексуальных меньшинств, говорилось в окончательном решении Верховного суда, «просили равноправия и уважения перед законом. Конституция дает им такое право».

Один из судей Верховного суда США Энтони Кеннеди, в частности, записал в своем отдельном решении, что гомосексуалисты не должны быть обречены на жизнь в одиночестве. Интересно, что сам Кеннеди, которому к тому времени стукнуло 79 лет, всегда был судьей весьма консервативного склада. Он был выдвинут на должность еще республиканским президентом Рональдом Рейганом почти 30 лет назад. Однако за эти годы судья Кеннеди изредка проявлял себя более либеральным судьей, чем можно было ожидать от рейгановского назначенца. Он, в частности, занимал сравнительно либеральные позиции по вопросам о защите частной жизни, об этнической принадлежности и свободе слова, когда те становились предметом рассмотрения в Верховном суде страны. Будучи ирландским католиком по вероисповеданию, судья Кеннеди не раз становился человеком, чей голос в равной вроде бы ситуации давал преимущество той или иной стороне. Так произошло и с решением по бракам для представителей сексуальных меньшинств.

Кстати, Верховный суд раскололся в этот раз не только по принципиальному вопросу о легализации однополых браков, но и по способу достижения этой легализации. Причиной послужили разного рода разногласия между судьями, касающиеся мировой и американской истории и традиций, интерпретации Конституции, всего демократического процесса и роли суда в фундаментальных изменениях социальной сферы. Любой серьезный юрист поймет, что все это принципиальные вопросы в системе прецедентного права. Судьи разошлись во мнениях даже в том, что касается интерпретации некоторых вопросов биологии и человеческого поведения.

В день, когда Верховный суд принял эту историческую резолюцию, президент США Барак Обама на своей странице в Twitter назвал такое решение «огромным шагом в движении навстречу реальному равенству». А потом добавил: «Все люди должны иметь равные права, независимо от того, кто они и кого они любят. Это решение суда наконец-то покончит с той неуверенностью, которую по всей Америке испытывают сотни тысяч однополых пар. Это решение укрепит наше общество. Это настоящая победа. Победа наших союзников и друзей, которые десятки лет работали и молились, чтобы этот день настал. Это победа всей Америки». Сразу после этого министерство юстиции США объявило о том, что правительство расширит программу социальных выплат и ветеранских пособий для однополых пар во всех 50 штатах страны. А кроме того, они, естественно, получат и все остальные льготы, полагающиеся в США разнополым семьям.

Однако именно эта «победа всей Америки» и привела нашу старую знакомую Ким Дэвис в тюрьму. Несмотря на победное решение Верховного суда США, она отказалась выдать свидетельство о регистрации однополой паре, пришедшей за ним в несчастливые для себя часы работы миссис Дэвис. Попади эти люди к другому регистратору — вся история осталась бы их личным делом. Но Ким Дэвис заявила, что этот вопрос, по ее мнению, не относится к компетенции суда, пусть даже и Верховного суда США, а исчерпывающий и окончательный ответ на него давно дан в книге, которая называется Библия. Она утверждала, что выдача таких свидетельств идет вразрез с ее религиозными убеждениями и она не может поставить решение Верховного суда страны выше этих убеждений. Вот такой она человек. Далее миссис Дэвис вполне логично заметила, что не обязана, как это действительно и записано в Конституции штата Кентукки, выполнять какие-либо действия, идущие вразрез с ее религиозными убеждениями. Позже, выступая в суде, Ким заявила, что считает браком только союз между одним мужчиной и одной женщиной, и закончила тем, что ей не требуется дополнительное время на то, чтобы переосмыслить свое решение по этому вопросу.

Как позже выяснилось, Ким Дэвис отказала в выдаче свидетельства о браке уже далеко не в первый раз. Заявление против чиновницы подали как минимум четыре пары. Судья, который рассматривал жалобу, заявил, что уважает религиозные взгляды и убеждения любого человека, однако чиновник не может ставить их выше закона и Конституции. Суд, по его словам, не вправе мириться с ситуацией, когда чиновник не повинуется законному решению Верховного суда страны. Сначала поступило предложение уволить чиновницу, однако тут выяснилась важная деталь этой истории: уволить Ким Дэвис по суду оказалось невозможно, так как она занимала в своем графстве выборную должность, то есть не являлась назначенцем. В результате судья принял самое простое в данной ситуации решение: миссис Дэвис арестовали и посадили в тюрьму. Это, кстати, стало неожиданностью для подавших заявление молодоженов, которые хоть и просили наказать Дэвис, однако вовсе не хотели, чтобы она отправилась за решетку из-за твердости своих религиозных убеждений.

Тогдашний пресс-секретарь Белого дома Джош Эрнест по этому случаю заявил: «Каждый государственный служащий обязан подчиняться закону. Никто не может быть выше законов. Это относится как к президенту США, так и к клерку из Кентукки». Интересно, что пять из шести заместителей Ким Дэвис, будучи вызваны в суд на допрос, заявили, что готовы выдавать сертификаты для оформления однополых браков. Только сын самой Дэвис по имени Натан, который тоже в качестве добровольца работал ее заместителем, заявил, что разделяет и поддерживает позицию матери, — иначе говоря, сын не отказался от ее убеждений. Потом выяснилась еще одна пикантная подробность: столь религиозная Ким Дэвис к этому моменту была уже трижды разведена.

«Казус Ким Дэвис» стал хорошей иллюстрацией столкновения двух групп ценностей, каждая из которых защищается в США Конституцией и законом, традициями и нравами этой страны. История неожиданно получилась настолько «американской», настолько разноплановой, что стала настоящим кладом для американских журналистов, которые набросились на нее, как голодный зверь на приманку. Не удивлюсь, если вскоре мы увидим голливудский блокбастер по ее мотивам.

Конечно, сама Ким Дэвис была выпущена из тюрьмы уже через пару дней, однако этот скандальный и отчасти экзотический случай начал в США широкую общественно-политическую дискуссию по двум немаловажным для американцев вопросам. Ответ на один из них достаточно очевиден. Должен ли чиновник руководствоваться законом страны, даже если этот закон противоречит личным религиозным убеждениям самого чиновника? Или эти убеждения выше закона? Для США — страны, где, во-первых, сосуществует рекордное количество религий, но, во-вторых, государство законодательно отделено от религии, — естественно, закон для чиновника выше любых религиозных убеждений. Тут нет большого противоречия. Другое дело, что большинство американцев полагают, что американские законы базируются на законах Божьих, справедливых и правильных. И когда возникает ситуация, подобная описанной, у них возникает некий, пусть и слабый, когнитивный диссонанс.

Справедливости ради надо отметить, что Дэвис была избрана на должность регистратора актов гражданского состояния до того, как Верховный суд принял решение об обязательности регистрации однополых браков, причем избрана в штате Кентукки, который до этого решения категорически не признавал такие браки. Так что нельзя сказать, что она должна была знать о возможности возникновения подобного морально-правового конфликта в будущем. Другое дело, что она не вышла в отставку после того, как Верховный суд огласил свое решение, — а значит, в ее обязанности отныне входила выдача свидетельств однополым парам, нравится это самой Дэвис или нет.

Похожая реакция у большинства американцев возникает и при обсуждении других вопросов, где возникает конфликт между законом и религией. Например, когда обсуждаются разводы, в том числе церковные, образование в средних школах при тех или иных религиозных деноминациях, добрачное сожительство молодых людей, самоубийства т. д. Особенно остро этот конфликт проявляется сегодня на примере абортов. США периодически сотрясают взрывы в клиниках, где делаются аборты, и убийства врачей, практикующих этот метод прерывания беременности. По сути, это древний спор о том, когда начинается жизнь — с зачатия или рождения, — переведенный в экстремальные формы. Это спор о том, имеет ли женщина право на любые действия со своим телом, является ли убийство человеческого зародыша преступлением и т. д. Это тот самый случай, когда американские законы входят в противоречие с религиозными воззрениями большого количества граждан страны, и поэтому конфликт не только вызывает моральный дискомфорт в обществе, но и перерастает в острый политический вопрос, провоцирующий конфронтацию практически на каждых американских выборах. По сути, таким же острым вопросом являлось еще недавно и право однополых пар на заключение брака.

Вторая тема, которая в очередной раз возникла на примере истории Ким Дэвис: можно ли наказывать кого-то, тем более сажать в тюрьму за осуществление на практике его религиозных свобод и принципов? В частности, адвокат Ким Дэвис в суде делал основной упор на то, что его подзащитную рассматривают как преступницу, потому что она не может пойти против своей совести. Напомню, что в США свобода слова и совести не только защищена Конституцией страны и всей ее политической системой, но и является одним из краеугольных камней, на которых построена вся американская государственность и ментальность. Это одна из фундаментальных основ политической и бытовой культуры, в атмосфере которой ежедневно живут американцы. Один из их «символов веры», если хотите. В том числе и для небольшой по численности группы американских атеистов.

Сторонники сексуального равенства в США уже готовы идти гораздо дальше. В Конгрессе периодически появляются законопроекты, предлагающие отменить в брачных документах слова «муж» и «жена», а заменить их словами «первый супруг» и «второй супруг». На первый взгляд, это вполне безопасное и мало что значащее изменение, однако и оно, конечно, ведет к размыванию традиционного понятия семьи как союза гетеросексуальных людей. Правовое определение семьи как союза мужчины и женщины, которое пока еще сохраняется в законах США, постоянно подвергается давлению с целью изменения на словосочетание «союз двух людей». Примеров такого рода можно привести уже очень много. Так, в школьных документах моей дочери (а их, надо признаться, очень много, так как американская школа ничего не может сделать с ребенком без четко выраженного согласия родителей в виде личных подписей) все чаще появляются графы «подпись одного родителя» и «подпись второго родителя». Дочь ходит в школу в штате Мэриленд, в городке, являющемся ближайшим пригородом столицы США Вашингтона. Справедливости ради надо сказать, что пока еще в школьных бумагах в основном встречаются традиционные графы «мать» и «отец», или после слов «один родитель» и «второй родитель» школа все еще просит обозначить свою традиционную роль — отец, мать или, скажем, усыновитель ребенка, — однако тенденция постепенно набирает силу. Я уж не говорю о том, что в самой школе легко можно встретить учителя — открытого представителя сексуальных меньшинств, а среди учеников полно детей, воспитываемых в однополых семьях.

Слов нет, в такой ситуации понятие традиционной семьи в восприятии детей постепенно размывается. Но в то же время друзья из однополых семей или учителя-геи становятся привычным фактом ежедневной жизни, к которым ребенок быстро теряет интерес как к чему-то необычному, оригинальному, непонятному. Как результат, для них из этой темы уходит не только политический и религиозный накал, которым ее сегодня наполняют взрослые, но и вся драма «взрослых страстей». Все это становится обычным для американского ребенка, вызывая в нем не больше любопытства, чем наличие одноклассника-инвалида, друга-вегетарианца или диабетика, или, скажем, школьника-мусульманина, который живет по своему религиозному дневному расписанию, однако остается частью общей школьной компании. Хорошо это или плохо — вопрос, далеко выходящий за рамки этой книги… Могу сказать только одно: Америка вместе с целым рядом других западных стран семимильными шагами движется к окончательному размыванию узко понимаемой традиционной семьи.

Однако надо признать, что началось это не с борьбы представителей сексуальных меньшинств за свои права и наверняка не закончится историческим решением Верховного суда США, признавшего равенство однополого и гетеросексуального брака. Похоже, что процесс имеет гораздо более широкую основу и касается многих привычных для нас вещей. Например, он не может не затрагивать растущее число разводов в США, борьбу американских женщин за свои экономические права и равенство женщин в зарплате с мужчинами за одинаковый труд (начало чему положила Октябрьская социалистическая революция 1917 года в России) или, скажем, борьбу отцов за равенство с матерями в вопросах воспитания детей после развода и т. д. Все это размывает традиционное общество, но подавляющее большинство американцев считает, что развитие идет в правильном направлении. Каким-то загадочным образом это не мешает им всем считать себя людьми религиозными, чтящими Библию и законы Божьи. Они просто привыкли жить в очень стабильном в своем постоянном изменении обществе и воспринимают изменения как должное. Или вообще не задаются такого рода вопросами.

Сегодня в США действительно все чаще с самых высоких трибун раздаются призывы ввести вместо слов «муж» и «жена» термины «супруг» и «супружеская пара». Сторонники этой линии полагают, что в традиционных терминах есть признаки половой дискриминации, что невольно таким образом находит свое отражение в законах США. Именно это они и требуют подкорректировать. Так, например, в Акте о безопасности и здоровье шахтеров в США говорится, что только жены работников, то есть супруги женского пола, могут получить компенсацию за травму или смерть мужа в шахте. В то время как в реальности надо бы сделать так, чтобы выплаты смогли получать «супруги» работников, вне зависимости от пола. И таких примеров немало.

Иногда ситуация принимает забавные формы. Так, например, в США есть закон, по которому преступлением является убийство «жены главы государства», но ни слова не говорится о ее или его муже. По действующей логике, при президенте Хилари Клинтон ее муж, бывший президент США Билл Клинтон, получит статус «жены главы государства», то есть «первой леди», а не статус «супруг президента», ибо подобная формулировка в законах Америки просто отсутствует. Значит, закон надо снова менять. Раньше в США никому в голову не приходило, что страну может возглавить женщина, — все-таки Америка большую часть своей истории была весьма и весьма традиционным обществом.

На самом деле начало такому «половому выравниванию» в терминологии положила волна американской политической корректности. Я уже говорил о ней в других книгах, но могу напомнить, что в последние два-три десятилетия американцы стали настойчиво менять в своем словаре традиционные слова, которые так или иначе могли подчеркивать половую принадлежность, например, того или иного специалиста. Эту тенденцию сразу же активно поддержали всякого рода феминистские движения и группы, борющиеся за равноправие женской половины США. Так, из лексикона исчезли слова «стюардесса» — stewardess и «бармен» — barman, вместо них появились flight attendant и bartender, широко распространились труднопроизносимые «конгрессвумен», «бизнесвумен» и т. д. Многие из таких изменений формализуются в законах, в том числе местных. Так, в штате Вашингтон слово fisherman, то есть «рыбак» в сугубо мужской форме, заменили на fisher, то есть тот же рыбак, но без выраженных вторичных половых признаков. Вместо словосочетания journeyman plumber, что означает «мужчина — помощник сантехника», теперь надо говорить journey-level, то есть просто «помощник сантехника», и т. д.

Есть такая американская поговорка: положи свои деньги туда, где находится твой рот. Говоря проще — доказывай свою приверженность тем или иным идеям или предложениям не просто на словах, а реальным делом. Рискни, что называется, деньгами, а не словами. Видимо, исходя из этого, администрация президента США осенью 2015 года сделала два решительных шага. Она впервые в своей истории приняла на работу открытого трансгендера — Раффи Фридман-Горспэн, которая была назначена на должность директора по подбору персонала в управлении кадров. Фридман-Горспэн всегда открыто заявляла о своей гендерной самоидентификации. До этого она занимала должность ни много ни мало советника по политике в Национальном центре равноправия трансгендеров. В Белом доме заявили, что ее предыдущая работа «отражает ценности администрации президента Соединенных Штатов». А незадолго до этого назначения в Белом доме появилась уборная «для всех полов». Причем она была устроена в той части здания, где размещается весь административный аппарат администрации президента США.

Кто их еще не видел: туалеты-унисекс лишены привычных табличек «М» и «Ж», они представляют собой общий зал с единым для всех входом и общими раковинами для мытья рук. Такие туалеты, кстати, частенько можно увидеть в пафосных ресторанах и клубах Москвы. Не знаю почему, но они очень популярны у дорогих московских рестораторов. Не буду здесь называть конкретные места, однако любящий ходить по ресторанам москвич наверняка навскидку вспомнит несколько заведений. Вообще-то смысл таких туалетов в том, чтобы представители сексуальных меньшинств не испытывали трудностей, как при посещении привычных уборных, разделенных по гендерному признаку. Не знаю, насколько это актуально для Москвы, но для Белого дома данное решение является зримой реализацией либеральной политической линии, которой придерживался президент. Интересно, президент-республиканец когда-либо захочет перестроить эти туалеты? Мне кажется, что нет. Они уже становятся частью американской обиходной культуры. Кроме того, говорят, что такие туалеты удобнее, экономичнее и проще в обслуживании. Мне трудно судить об этом…

В любом случае мы все время возвращаемся к вопросу о балансе традиций: их соблюдению, с одной стороны, и отходу от них — с другой. США постоянно — буквально ежедневно — живут в условиях пересмотра этого баланса. По большому счету, основа стабильности в Америке (причем как политической, так и нравственной, моральной и т. д.) — это постоянный отказ от вчерашней стабильности и поиски нового баланса, который обеспечит эту стабильность на сегодня. Отсюда — и вечная жизнь в долг; и сочетание главенства закона и жесткой системности с невероятной внесистемной креативностью; и сочетание порядка и организованности с постоянным беспорядком и индивидуализмом… Отсюда, если задуматься, вытекают и чудовищные ошибки во внешней политике Америки, вызванные искренним непониманием того, что жизнь в других странах устроена не так и не на тех основах и балансах, как в самих США.

Упомянутый выше «казус Ким Дэвис» весьма характерен для современной Америки, да, впрочем, более или менее и для любого этапа ее истории. Советские пропагандисты и публицисты-международники совершенно верно в свое время подметили важнейшую черту Америки. Это, безусловно, «страна контрастов». Конечно, пропагандисты из СССР всегда так или иначе сосредотачивались на одном контрасте США — контрасте труда и капитала, бедности и богатства. Их задачей было продемонстрировать выигрышность советского более чем гармоничного устройства жизни перед неустойчивым американским. Однако они сами тогда не понимали, как были правы! Америка — действительно страна контрастов, и именно это качество делает ее не только крайне устойчивой, но стремительно развивающейся страной. Созданная в Америке либеральная демократия является эффективным механизмом постоянного рождения и разрешения «контрастов», то есть противоречий, одновременного сглаживания одних и обострения других. Эту страну всегда будет за что как резко критиковать, так и искренне восхвалять. По сути, США — это страна, живущая по диалектике в ее изначальном (платоновском) понимании. Рождение конфликтов и дисбалансов, их разрешение и балансировка и рождение новых… Поиск единства и источника развития идет здесь только через борьбу и сосуществование разных позиций, разных взглядов, разных подходов к той или иной проблеме. Трудно найти в мире больших противников монополии в чем-либо, чем американцы. Они глубоко убеждены, что монополия — вернейший и кратчайший путь к ошибкам. Контрасты и конфликты — американский способ преодоления монополизма.

Конечно, есть и немалые исключения из этой картины. Таким исключением, в частности, является внешняя политика страны. Как известно, США легко соглашаются с пользой поддержания собственной монополии в мире. Однако это то самое исключение, которое отлично подтверждает правило. Ведь очевидно, что большинство серьезных ошибок во внешней политике Америки являются следствием той самой нелюбимой американцами монополии, отсутствием достойного и влиятельного «адвоката дьявола», которого они потеряли с исчезновением СССР. Повторю то, что я уже говорил не раз: внутри страны США устроены весьма и весьма демократично и эффективно. А внешняя политика Америки часто предстает далеко не демократичной, а то и прямо антидемократической. Самая демократическая страна мира раз за разом ведет себя в этом мире прямо противоположным образом, нарушая принципы собственного внутреннего устройства, и ниже мы еще поговорим о том, почему так происходит.

Проблема противоречий между личными убеждениями и служебными обязанностями политиков, чиновников, общественных деятелей остро стоит во всем мире. Особенно если чиновник избирается прямым голосованием, как это было в случае с Ким Дэвис. США, как известно, страна сугубо светская, секулярная. Однако религиозные убеждения здесь имеют немалое значение. Не зря на любых выборах — от президентских до местных — избирателями неизменно поднимается вопрос вероисповедания кандидатов. Скажем честно: у атеиста нет никаких шансов быть избранным президентом страны или членом ее законодательного собрания. Подобное, по мнению американцев, возможно только в какой-нибудь «империи зла», как с легкой руки Рональда Рейгана стали называть в свое время СССР, причем именно из-за его государственного атеизма и, соответственно, абсолютной аморальности советской власти. Более того, американские избиратели не очень любят, когда кандидат принадлежит какой-то не самой популярной религиозной конфессии. Так, в свое время это стало проблемой для главного кандидата в президенты США от республиканской партии Митта Ромни, который является мормоном, то есть прихожанином Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Конечно, мормонов в США немало, но все же гораздо меньше, чем протестантов, которые, как известно, являются крупнейшим направлением христианства в США и составляют приблизительно половину населения страны.

Немудрено поэтому, что все президенты США — христиане и за исключением одного — протестанты. Исключением этим стал в свое время 35-й президент страны Джон Кеннеди, который был католиком. Его избрание в 1961 году стало почти таким же феноменом, как избрание в 2007 году первого президента-афроамериканца Барака Обамы. Последний, по его собственному признанию, тоже является протестантом, хотя часть американцев в это не верит и считает его тайным мусульманином. Во время избирательной кампании и в начальный период президентства Обамы республиканцы развили большую активность, пытаясь доказать, что Обама — мусульманин, и ему пришлось прилагать немало усилий, доказывая свою принадлежность к христианской церкви. «Президент, безусловно, по вероисповеданию является христианином. Он молится ежедневно», — вынуждены были убеждать американцев представители Белого дома. Однако, как известно, дыма без огня не бывает — и дед, и отец Обамы исповедовали ислам, а сам Обама большую часть детства провел в Индонезии. Его политические оппоненты частенько напоминают всем, что полное имя президента — Барак Хуссейн Обама. Забавный факт: мама Обамы (из Канзаса) и папа Обамы (из Кении) впервые познакомились в классе русского языка в Гавайском университете.

Я писал выше, что американская религиозная толерантность привела к тому, что религия тут перестала являться маркером «свой — чужой», однако на выборах высшего должностного лица любые подобные нюансы начинают играть особую роль. Иначе говоря, никто в США не против того, чтобы Обама исповедовал ислам, но многие были бы против того, чтобы мусульманин стал президентом страны. По крайней мере, на данном отрезке американской истории. Религия выступает в качестве важного критерия в глазах избирателя, поэтому очень многие американцы, как показали опросы, сразу же отнеслись с симпатией к Ким Дэвис — ведь человек не просто на словах отстаивает свои убеждения, но реальным делом, то есть «кладет свои деньги туда, где находится ее рот».

Интересно, что влияние знаменитых американских стереотипов и негласных требований политкорректности быстро ослабевает, как только уходит политическая острота. Выборы заканчиваются, один из кандидатов занимает тот или иной пост — и интерес к его (ее) религиозности начинает быстро падать. Так, согласно опросам последних лет, 43 % американцев вообще не знают и не хотят знать, какую религию исповедует президент. Немалому их числу этот вопрос в принципе безразличен. Но интерес обязательно возникнет, как только тот или иной политик вновь выдвинет свою кандидатуру на выборы, — и опять забудется, когда уже избранный чиновник приступит к выполнению своих обязанностей. К самому Обаме по понятным причинам это уже не относится.

Секрет тут простой: для подавляющего большинства американцев чиновник (выборный, назначенный или добровольный) на работе — это человек, обязанный руководствоваться не своими личными симпатиями и антипатиями, а законами и Конституцией страны или штата. Ни один американец ни на минуту не забывает, что чиновники, да и все государство, существуют лишь на налоги, которые платятся на их содержание, и на полном серьезе, без шуток считает их своими работниками, нанятыми с целью обслуживания его гражданских и личных интересов. Это понимание очень глубоко сидит в политической культуре американского общества. Конечно, это несколько наивная точка зрения, однако именно она помогает, с одной стороны, простым американцам не чувствовать ни малейшего раболепия перед чиновниками и зависимости от них, а с другой — заставляет чиновников более или менее одинаково относиться к гражданам страны независимо от их финансового или карьерного положения. А главное — помогает и тем и другим чувствовать определенное единство и взаимозависимость, что также способствует сплочению американского государства.

Те, кто сталкивался с американской бюрократической машиной, должны были обратить внимание на то, что она при всей внешней благожелательности, доброжелательности и даже улыбчивости чиновников является по существу поразительно равнодушной, безразличной и довольно холодной структурой. Американская бюрократическая машина — часть большой американской системы, о которой уже шла речь, и функционирует она подчеркнуто формально. Как и любая бюрократия, она не создана для эмоций. Именно здесь, в США, действительно можно почувствовать себя не живым человеком, а винтиком, попавшим в гигантский механизм. Сходите, например, в бюро регистрации автомобилей для получения водительского удостоверения, или в офис социального страхования, или в иммиграционную службу… В отличие от российской бюрократической системы, тут никого не обхамят, не оскорбят и не обидят, ничем не покажут своей власти над просителем. Но и не приголубят…

Я не раз слышал от недавно приехавших в США выходцев из России и других стран бывшего СССР, привыкших к другой атмосфере в государственных учреждениях, что там можно испытать всяческие эмоции и почувствовать разное отношение к себе, и что такие же офисы в США просто дышат холодом, равнодушием и ледяными улыбками. Минимум эмоций и слов. Тебя не будут ненавидеть или обожать, а просто обслужат и отпустят. Хотя, скажу честно, государственные учреждения в США, на мой взгляд, действительно не являются символом гостеприимства. Впрочем, этого от них никто и не ожидает. Ожидают другого — профессионального исполнения своих функций, а также минимального комфорта, скорости, прозрачности и доброжелательности. Все это там, безусловно, есть.

Здесь мы вынуждены вернуться к вопросу, с которого начали разговор на эту большую тему, бесконечно отвлекаясь в стороны. Конечно, американцы — нация очень верующая. И чиновники, как правило, верующие. Это, повторю, самая большая по численности населения христианская страна мира, не просто единственная сверхдержава, а, по сути, христианская сверхдержава. Американская политическая и правовая системы, как уже говорилось, очень толерантны к любым религиям, которые хочет исповедовать тот или иной гражданин США, однако все же это именно христианская страна. Этого забывать ни на минуту нельзя. Но здесь есть абсолютный знаменатель, который объединяет представителей всех религий и религиозных направлений, всех атеистов и сомневающихся, всех американцев — это Закон.

Закон в Америке пользуется не только почти абсолютным уважением, но и является в определенном смысле сакральным явлением. Американцы настолько трепетно относятся к законам, что очень не любят отменять даже те из них, которые уже давно вышли из употребления и являются откровенным атавизмом. Но каждый такой закон, каким бы абсурдным он ни выглядел сегодня, имел когда-то более чем адекватное обоснование. Например, на Гавайях есть закон, запрещающий носить монетки в ушах: когда-то давно именно монетка в ухе была опознавательным знаком члена организованной преступной группы и торговца наркотиками. Похожий закон есть в штате Техас — согласно ему подросткам запрещено носить странные прически, а взрослым — татуировки на шее и лице: так в свое время выделялись на улице члены преступных банд. В Алабаме есть закон, запрещающий носить в заднем кармане брюк мороженое. Казалось бы — в чем здесь-то может быть проблема? Но в прежние времена таким образом уводили лошадей. Эти животные — известные сладкоежки. Лошадь облизывала мороженое и следовала за конокрадом, принявшим вид праздношатающегося бездельника. В Интернете можно найти еще немало примеров такого рода, в большинстве своем это местные законы или законы штата. Для рядового россиянина такая ситуация выглядит дикой, а для рядового американца — закономерной. Россия — страна, где законы меняются очень часто, а еще чаще подменяются подзаконными актами. Америка — страна, где законы отменяют крайне неохотно.

Чтобы закончить с примерами, напомню, что история США знает лишь единственный случай, когда была отменена поправка к Конституции. Это была 18-я Поправка, которая вступила в действие в январе 1920 года и запрещала производство, перевозку и продажу спиртных напитков, то есть устанавливала в стране «сухой закон». На ее ратификацию ушло более двух лет. В 1933 году данная поправка была полностью отменена одновременно с принятием новой, 21-й Поправки к Конституции, которая передавала все права на производство и продажу алкоголя властям штатов. Из федерального бюджета США окончательно исчезла важная статья доходов, а страна в результате «сухого закона», как считают американские историки, получила мощную некогда мафию и «подсела» на наркотики, потребление которых за 13 лет действия 18-й Поправки выросло в полтора раза.

Для американца даже изменение закона — вещь серьезная, нежелательная и далеко не столь частая. А уж отмена какого-нибудь закона вообще многим покажется концом цивилизации. Закон можно не использовать годами, десятилетиями, столетиями, но зачем отменять-то? Тем более что в США действует прецедентное право. Как результат, американские сборники местных и штатовских законов объемны, как, наверное, нигде в мире, а студенты-юристы минимум дважды в год проклинают свое решение пойти на юридический факультет университета или колледжа. Правда, все остальные дни в году, а также всю последующую жизнь они, как правило, благодарят Всевышнего за выбор карьеры, которая дала им возможность существовать не просто безбедно, но и намного лучше, богаче, обеспеченней среднего американца с высшим образованием.

Америка — страна юристов. Адвокатов, лоббистов, юридических советников. Если по вашей улице проезжает дорогой автомобиль, то девять шансов из десяти, что за рулем или адвокат, или врач, и лишь потом — успешный бизнесмен. Если на вашей улице поселились соседи-юристы, то не сомневайтесь: стоимость окрестных домов обязательно пойдет вверх. Как говорят сами американцы, Америка — не просто страна, где юристам хорошо живется, это страна, реальными владельцами и менеджерами которой являются именно юристы, пусть и через банкиров, чиновников и предпринимателей. Ведь все они — в руках у собственных правовых советников и помощников. Включая президентов США, подавляющее большинство из которых, естественно, тоже юристы.

Поэтому, когда перед американским чиновником любого ранга стоит выбор между исполнением закона и собственными религиозными приоритетами, он, безусловно, выбирает закон. Это даже не совсем выбор. Закон, повторюсь, является для него практически второй, а то и первой религией. Именно этим и интересен был для Америки случай с Ким Дэвис. При всем уважении к ее религиозным взглядам и желании следовать им, она воспринималась уже как чиновник, как человек, обязанный в первую очередь следовать закону. И хотя она занимала выборную и неоплачиваемую должность, Ким Дэвис, как и все американские чиновники, давала клятву, в которой обещала выполнять законы своего штата. Конечно, вопрос о соотношении морали, веры и права крайне сложен, он так и не нашел своего окончательного и однозначного ответа в истории. Но для американца Закон остается превыше всего — религии, морали, рассудка, прибыли и даже семьи. Закон — главная американская религия. Более того, рискну сказать, что часто закон оказывается выше здравого смысла, по крайней мере в понимании обычного россиянина. Но именно в этом и состоит то, что здесь называется «главенством закона». Это парадоксальная ситуация, в которой даже нарушители закона относятся к нему с определенным своеобразным уважением.

Однако не все так просто в США, как кажется поверхностному наблюдателю. В том числе в вопросе взаимоотношений религии и закона. Как хорошо известно, на американских долларах нанесена знаменитая надпись «In God We Trust», то есть «В Бога мы верим». Сравнительно недавно, а именно в 1956 году, эта фраза была принята в качестве официального лозунга страны вместо (или в дополнение) старого лозунга «Из многих — единое». Напомню, что этот лозунг является цитатой из Цицерона и в его оригинальном, латинском варианте 13 букв. То есть именно столько, сколько американских колоний в свое время объединились и создали то, что стало называться Соединенными Штатами Америки. Американцы очень любят всяческий символизм (не зря же именно там до сих пор как нигде сильны традиции масонства). А фраза «Из многих — единое» стала частью государственного герба США.

В 1957 году новая фраза-лозунг «В Бога мы верим» появилась на бумажных деньгах, где уже и так находилось немало символических знаков, большинство из которых историки также относят к масонским. Немало американцев были сильно возмущены и новым государственным лозунгом, и тем более появлением этой фразы на долларах. Атеисты указывали, что США — страна, где религия отделена от государства. Часть верующих требовала убрать эти слова с купюр, ибо находила упоминание Бога на деньгах попросту кощунственным. Собственно, логика у них была такая же, как у выдающегося советского поэта Андрея Вознесенского, написавшего в свое время известное стихотворение «Уберите Ленина с денег!» — фигура Ленина была слишком святой для советских граждан, чтобы расплачиваться, например, за водку бумажками с изображением вождя мирового пролетариата. В Америке было подано немало судебных исков, прошли десятки процессов в судах разного уровня, но убрать спорную фразу с долларов было уже нельзя. Более того, движение пошло вглубь. Так, с одной стороны, некоторые штаты решили включить ее в дизайн своих табличек с автомобильными номерами, а с другой — в массовой культуре моментально возник шквал сарказма и шуток на тему этой фразы. Например, появились имитационные доллары с надписью: «Это и есть твой Бог», а сатирик Джин Шеперд в 1966 году озаглавил свою книгу монологов так: «Богу мы верим, остальные платят наличными». Эта фраза стала фантастически популярной, и ее частенько можно услышать до сих пор, хотя сегодня ею, как правило, пользуются те американцы, у которых отсутствует собственное чувство юмора. Иногда ее можно увидеть на стене бара или стриптиз-клуба. Отмечу одно обстоятельство, на которое далеко не все обращают внимание. В этой своей поистине сакральной фразе «In God We Trust» — «Мы верим в Бога» американцы использовали глагол to trust, обозначающий в первую очередь доверие — «полностью доверять», «полагаться», а не другие, более, казалось бы, соответствующие данной ситуации глаголы, например to hope, to believe и так далее. То есть для американца в данном случае вера в Бога это не просто, например, вопрос признания существования Бога, веры в то, что Бог существует, но отдача себя в его руки. Американец не просто верит в Бога, а он на него полагается, вверяет себя ему. Он не просто верит в Бога, он верит Богу, верит, что тот сделает все, что необходимо для Соединенных Штатов и каждого американца. «Мы отдаем себя Богу», «Мы полагаемся на Бога», «Мы безусловно верим Богу»… Не зря политики США, да и не только политики, заканчивают свои публичные выступления обязательной фразой: «God Bless America»!

Как бы там ни было, автомобильный стикер с фразой про Бога является, наверное, самым популярным в стране. Достаточно проехать буквально несколько миль, особенно по южной и средней американской провинции, и вы обязательно его увидите на заднем стекле или бампере автомобиля. Вообще надо сказать, что любые надписи с упоминанием Бога, Иисуса Христа, Библии и т. д. американцы очень любят и активно клеят на свои машины, как бы для напоминания. Но ни разу я не видел в США наклейки про «главенство закона». Про это напоминать самим себе, видимо, не надо. К слову, далее по степени популярности следуют наклейки с названиями учебных заведений или их спортивных команд, а потом — команд из профессионального спорта США. Часто на автомобилях можно увидеть военные наклейки — военно-морского флота, армии, авиации и — еще чаще — разного рода ветеранские наклейки. Чем дальше ты отъезжаешь от больших городов на обоих побережьях Америки, тем чаще встречаешь машины, обклеенные разного рода надписями и символами. Иной автомобиль может своим видом напоминать домашний холодильник туриста, собирающего магнитики, — трудно даже разглядеть марку под многочисленными наклейками.

В России мне частенько задают один и тот же вопрос. Он касается процедуры клятвы вновь избранного президента страны на Библии. Действительно, на инаугурации, то есть во время вступления в должность очередного президента США каждые четыре года, победитель выборов кладет руку на Библию и произносит клятву вслед за председателем Верховного суда США. Благодаря телевидению сегодня эту процедуру наблюдает почти весь мир. И мне постоянно говорят: мол, как же так — в Америке церковь отделена от государства, а президент клянется на Библии, а не на Конституции, как во многих других странах, и не помышляющих претендовать на звание образца демократии.

Как бы парадоксально это ни звучало, для американцев именно клятва победителя президентских выборов на Библии скорее является символом демократии и свободы в стране, нежели чем-то другим. Но, во-первых, многие американцы, не говоря уже про иностранцев, не знают, что в США нет никакого закона или положения, согласно которому присягу президенту необходимо принимать именно на Библии. Это скорее традиция, рожденная тем фактом, что Америка в основном страна христианская и клятва на Библии воспринимается большинством населения как правильная и разумная вещь. Во-вторых, как говорят американцы, клясться на Конституции в том, что ты будешь выполнять эту самую Конституцию, на которой сейчас клянешься, выглядит абсурдно и несколько курьезно. Более того, в США даже нет стандартного текста президентской клятвы, как нет и определенной и утвержденной процедуры инаугурации. Каждый раз это почти импровизация. И каждый президент делает в этот день все по-своему.

В новейшей истории США сложилось так, что инаугурация обязательно организуется как публичное мероприятие — на площади перед зданием Конгресса США на глазах огромной толпы зевак. Конечно, в сектора для истеблишмента, гостей или прессы можно попасть, только имея специальное приглашение. Однако остальное пространство — все огромное поле в центре Вашингтона — остается открытым для всех желающих, постояв несколько часов, увидеть издалека всю процедуру и, если повезет, услышать то, что происходит на подиуме. Пройти на это поле может любой, только предварительно требуется миновать металлоискатели, раскрыть сумки для досмотра и довольно долго ожидать начала церемонии. Но это, как правило, не останавливает ни американцев, ни вашингтонских туристов, так что каждый раз на поле собирается несколько сот тысяч человек.

Великий Джордж Вашингтон — первый президент страны — на своей инаугурации после произнесения клятвы просто поцеловал Библию. Эта традиция прижилась на довольно продолжительное время, но ее сломал генерал Дуайт Эйзенхауэр, ставший 34-м президентом США. Вместо того чтобы поцеловать Библию, он на своей инаугурации в начале 1953 года прочитал собственную молитву. Она, кстати, до сих пор популярна у части верующих американцев. В моей антикварной коллекции (в ее политической части) есть экземпляр этой молитвы, напечатанный для инаугурации и розданный сотне почетных гостей. Мой экземпляр даже подписан лично президентом Эйзенхауэром. Президенты Гарри Трумэн и Ричард Никсон принимали присягу на двух Библиях одновременно. Эту же процедуру повторил Барак Обама. Линдон Джонсон, который стал президентом страны в 1963 году после убийства Джона Кеннеди, клялся на католическом молитвеннике. Извинить его могло лишь то обстоятельство, что он принимал присягу на борту президентского самолета, где, вероятно, не оказалось Библии. А, например, шестой президент Соединенных Штатов Джон Куинси Адамс в 1825 году вообще принимал присягу на сборнике законов, олицетворяющем Конституцию. То же самое сделал в 1853 году 14-й президент США Франклин Пирс.

И такого рода примеров можно привести еще немало. Каждый президент Соединенных Штатов сам решает, как будет проходить его собственная процедура возведения в высшую государственную должность. Такое же отношение здесь существует и к самой клятве выполнять Конституцию страны: выбор слов, которыми президенты описывают свою деятельность, остается за ними. Некоторые действительно произносят слово «Клянусь!» в ответ на вопрос председателя Верховного суда США. Другие подтверждают свое желание следовать Конституции словами наподобие «да», «согласен», «буду».

Кстати, клятву в США принимают практически все государственные чиновники на разных уровнях бюрократической иерархии, причем все процедуры проходят по-разному. Если это чиновник высокого ранга, занимающий уникальную должность, например министр или его заместитель, посол или губернатор, прокурор или глава образовательного округа и т. д., то процедура их инаугурации является большим и даже отчасти увлекательным мероприятием. В силу социальных и профессиональных причин мне приходилось бывать на многих из них — поддержать друга или коллегу, с кем-то встретиться или просто потусоваться в нужной мне толпе политиков, журналистов и экспертов. На такие инаугурации приходят не только будущие и бывшие коллеги вступающего в должность человека, но и его друзья, родственники и члены семьи. Инаугурацию, как правило, проводит вышестоящий начальник. Так, инаугурацию министров правительства США, включая госсекретаря США, проводит президент страны, их заместителей — уже сам министр или госсекретарь. Я не раз был свидетелем всяческих весьма эмоциональных моментов на таких мероприятиях. То старенькая мама будущего высокопоставленного чиновника начнет его обнимать сразу после принятия присяги, то его (ее) жена (муж) и дети начнут признаваться во взаимной любви перед собравшейся толпой, то кто-то начнет яростно демонстрировать свою лояльность президенту или какому-то министру и т. д.

Кончается все это обычно дружеским фуршетом, масштаб которого зависит только от масштаба должности, на которую присягал чиновник, но по российским понятиям в любом случае является весьма скромным. Американцы, как я уже не раз писал, нечасто устраивают массовые, большие и масштабные празднества. Это не их стиль. Зато они, безусловно, умеют устраивать себе частные праздники из небольших, локальных, местных и личных событий. Инаугурация приятеля или родственника — отличный повод. Я уверен, что празднование продолжается где-то дома, на заднем дворе, где уже стоят приготовленные барбекю и кулеры с пивом и колой. Повод ничем не хуже любого другого — выигрыша местной школьной команды, праздника улицы или графства, рождения ребенка. Перефразируя российского сатирика, можно сказать, что американцы предпочитают маленькие, но часто, нежели большие, но редко. Речь, конечно, идет о праздниках, которые люди в США устраивают сами себе.

Я уже несколько раз писал о том, что государство в США предпочитает в целом доверять своим гражданам, нежели просить их доказывать что-то. Меня, выросшего в СССР, до сих пор поражает, что, например, для подтверждения места жительства при получении водительского удостоверения достаточно принести пару счетов, пришедших по почте на ваше имя по этому адресу — от телефонной, кабельной или водопроводной компании, — или письмо из какой-нибудь государственной конторы. Мне, знакомому с реалиями многих других стран, очевидно, что получение таких писем очень легко подстроить. Я даже знаю немало таких случаев. Например, можно попросить друзей указать их домашний адрес в качестве вашего, а потом передать вам пришедшее письмо. Или договориться о том же с квартирной хозяйкой. Я знал людей в США, которые шли на такие подлоги, чтобы, скажем, заплатить меньший налог при покупке нового автомобиля или еще чего-то дорогостоящего, так как размер налога на продажу в разных штатах заметно отличается.

Другое дело, что если оно, это родное и доверчивое государство, поймает вас хоть раз на обмане или подлоге, мало никому не покажется. Уточню: не только государство, но и, например, кредитная компания или организация, в которой вы приобрели свою медицинскую страховку. Для вас начнутся настоящие хождения по мукам. Никакого доверия от государства или этих организаций вам, как правило, больше не видать. Особенно это касается налоговых деклараций, да и любые ваши документы и рассказы будут вызывать подозрения. Прямо по русской поговорке, полюбившейся американцам с легкой руки президента Рональда Рейгана, — «Доверяй, но проверяй!» Хотя, к сожалению, в стране, родившей эту замечательную фразу, правилом скорее было и остается обратное: «Проверяй, потом доверяй!»

Так что лучше не вводить американцев или государственные организации во искушение, пытаясь их провести, пусть даже с виду это выглядит совсем несложным. Рано или поздно, как показывает жизнь, наступает расплата. То же самое и в личном общении. Американцы обычно легко доверяют друг другу, но, если их обмануть, восстановить доверие будет уже невозможно. Или очень-очень трудно. Единожды солгав, кто тебе поверит?.. Тут, похоже, срабатывает все та же знаменитая американская системность.

Я уже говорил, что человеку со стороны очень трудно первоначально включиться в американскую систему функционирования государства. Любой иммигрант испытал это на себе. Но потом, когда вы становитесь частью системы, «маленькой песчинкой огромной страны», она — эта система — сама начинает «тащить» вас по всем житейским этапам и проблемам. Потеряв ее доверие, вы как бы попадаете в другую, параллельную систему жизнеобеспечения, где крутятся те, кого поймали в Америке на обмане, мошенничестве и разводках. Это могут быть и обычные граждане США, и иммигранты, и недавно приехавшие сюда переселенцы. Те, кто попадает в этот параллельный мир, сталкиваются с постоянными проблемами: кредитные компании не дают полноценных и выгодных кредитов, медицинские компании предлагают страховки по самым высоким ценам, банки неохотно открывают новые счета, арендодатели не спешат предложить жилье и т. д. Выбраться обратно в «нормальную систему» крайне тяжело, особенно учитывая полномасштабную компьютеризацию американской жизни, где ваши данные сразу попадают в неимоверное количество разного рода баз данных, доступных для любых проверок на честность и законопослушность.