Счастье – это когда ты в любой момент можешь приехать к другу, и он тебе обрадуется.
Счастье – это когда играешь в жмурки с братом.
Счастье – это когда ты идешь домой, и тебя там ждут.

Очевидно и невероятно - все врут. Вообще все. А жаль.

- Визирь!.. Визирь. Скажи мне, я богат?
- Все сокровища мира принадлежат достопочтенному Халифу...
- Все сокровища мира... Тебе все, лишь бы обмануть меня. У меня нет... крыльев...

Стpемись в заоблачные выси,
Спеши - доpога коpотка
И ты пpишел не навека -
Hа миг pасцвета чувства, мысли.
И все, что было до тебя
Пpими, как милостыню нищий.
Pаздай ту pадость, что ты ищешь,
В печали пpяча их опять.
Поставь себе любой пpедел,
Пеpешагни его, и снова...
И пусть в сеpдцах осядет слово,
Котоpое сказать посмел.

Hе позволяй лениться телу,
Уму не должно отдыхать.
И пpаздность сладкая опять
Веpнет к начальному пpеделу.
Вгpызайся в мелочи и сны,
Ищи частиц элементаpных
В пpиpоде, в -измах элитаpных,
Чтоб стали гении ясны.
Hе увоpуй чужих ключей,
Hо постучись в любые двеpи -
Пpедощущение пpовеpить,
Что коpень истины ничей.

Hайдя в скелете миpозданья,
Котоpый сам постpоил ты,
Ячейки чеpной пустоты -
Pазpушь его до основанья.
Как муpавей, начни опять
Искать гаpмонии единой...
Hе утешайся половиной,
Где можно целое объять.
Будь у наитий в кабале,
Hо повеpяй их pитмом чисел.
Стpемись в заоблачные выси,
Hо стой пpи этом на земле.

Едем бором, черными лесами.
Вот гора, песчаный спуск в долину.
Вечереет. На горе пред нами
Лес щетинит новую вершину.
И темным-темно в той новой чаще,
Где опять скрывается дорога,
И враждебен мой ямщик молчащий,
И надежда в сердце лишь на Бога,
Да на бег коней нетерпеливый,
Да на этот нежный и певучий
Колокольчик, плачущий счастливо,
Что на свете все авось да случай.

Неужели не умеем мы,
И не желаем,
И не можем
Жить по-доброму?

В новостях написали, что наши депутаты не верят осьминогу Паулю и крокодилу Гарри.

Остальное нас не интересует.

А я хожу-хожу, да вокруг скамьи, да вокруг скамьи, да по камешкам, да по камешкам босяком хожу, босяком хожу, да не падаю, хоть и в темноте, а не падаю.
А вокруг меня вьются светлячки, вьются светлячки да комарики. Хоп носатого по горбу рукой! Посвети, браток, ты мне на руку.
Эх да на руке красной точкою жизнь размазана, жизнь размазана масляной краскою.
Ой да мне бы не, мне да мне бы мне, да не стать нахальным комариком.

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too;
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don't deal in lies,
Or being hated don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise:

If you can dream-and not make dreams your master;
If you can think-and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build 'em up with worn-out tools:

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breathe a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: 'Hold on!'

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings-nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And-which is more-you'll be a Man, my son!

Я входил вместо дикого зверя в клетку,
выжигал свой срок и кликуху гвоздем в бараке,
жил у моря, играл в рулетку,
обедал черт знает с кем во фраке.

С высоты ледника я озирал полмира,
трижды тонул, дважды бывал распорот.
Бросил страну, что меня вскормила.
Из забывших меня можно составить город.

Я слонялся в степях, помнящих вопли гунна,
надевал на себя что сызнова входит в моду,
сеял рожь, покрывал черной толью гумна
и не пил только сухую воду.

Я впустил в свои сны вороненый зрачок конвоя,
жрал хлеб изгнания, не оставляя корок.
Позволял своим связкам все звуки, помимо воя;
перешел на шепот. Теперь мне сорок.

Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной.
Только с горем я чувствую солидарность.
Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь... благодарность.

Как горят костры у Шексны - реки
Как стоят шатры бойкой ярмарки

Дуга цыганская
ничего не жаль
Отдаю свою расписную шаль
А цены ей нет - четвертной билет
Жалко четвертак - ну давай пятак
Пожалел пятак -забирай за так
расписную шаль

Все, как есть, на ней гладко вышито
гладко вышито мелким крестиком
Как сидит Егор в светлом тереме
В светлом тереме с занавесками
С яркой люстрою электрической
На скамеечке, крытой серебром,
шитой войлоком
рядом с печкою белой, каменной
важно жмурится
ловит жар рукой.

На печи его рвань-фуфаечка
Приспособилась
Да приладилась дрань-ушаночка
Да пристроились вонь-портяночки
в светлом тереме
с занавесками да с достоинством
ждет гостей Егор.
А гостей к нему - ровным счетом двор.
Ровным счетом - двор да три улицы.
- С превеликим Вас Вашим праздничком
И желаем Вам самочувствия,
Дорогой Егор Ермолаевич,
Гладко вышитый мелким крестиком
улыбается государственно
выпивает он да закусывает
а с одной руки ест соленый гриб
а с другой руки - маринованный
а вишневый крем только слизывает,
только слизывает сажу горькую
сажу липкую
мажет калачи
биты кирпичи.

прозвенит стекло на сквозном ветру
да прокиснет звон в вязкой копоти
да подернется молодым ледком

проплывет луна в черном маслице
в зимних сумерках
в волчьих праздниках
темной гибелью
сгинет всякое.
тaм, где без суда все наказаны
там, где все одним жиром мазаны
там, где все одним миром травлены.
да какой там мир - сплошь окраина
где густую грязь запасают впрок
набивают в рот
где дымится вязь беспокойных строк
как святой помет
где японский бог с нашей матерью
повенчалися общей папертью

образа кнутом перекрещены

- Эх, Егорка ты, сын затрещины!
Эх, Егор, дитя подзатыльника,
Вошь из-под ногтя - в собутыльники.

В кройке кумача с паутиною
Догорай, свеча!
Догорай, свеча - хвост с полтиною!

Обколотится сыпь-испарина,
и опять Егор чистым барином
в светлом тереме,
шитый крестиком,
все беседует с космонавтами,
а целуется - с Терешковою,
с популярными да с актрисами -
все с амбарными злыми крысами.

- То не просто рвань, не фуфаечка,
то душа моя несуразная
понапрасну вся прокопченная
нараспашку вся заключенная...
- То не просто дрань, не ушаночка,
то судьба моя лопоухая
вон - дырявая, болью трачена,
по чужим горбам разбатрачена...
- То не просто вонь - вонь кромешная
то грехи мои, драки-пьяночки...

Говорил Егор, брал портяночки.
Тут и вышел хор да с цыганкою,
Знаменитый хор Дома Радио
и Центрального телевидения,
под гуманным встал управлением.

- Вы сыграйте мне песню звонкую!
Разверните марш минометчиков!
Погадай ты мне, тварь певучая,
Очи черные, очи жгучие,
погадай ты мне по пустой руке,
по пустой руке да по ссадинам,
по мозолям да по живым рубцам...

- Дорогой Егор Ермолаевич,
Зимогор ты наш Охламонович,
износил ты душу
до полных дыр,
так возьмешь за то дорогой мундир
генеральский чин, ватой стеганый,
с честной звездочкой да с медалями...
Изодрал судьбу, сгрыз завязочки,
так возьмешь за то дорогой картуз
с модным козырем лакированным,
с мехом нутрянным да с кокардою...

А за то, что грех стер портяночки,
завернешь свои пятки босые
в расписную шаль с моего плеча
всю расшитую мелким крестиком...

Поглядел Егор на свое рванье
И надел обмундирование...

Заплясали вдруг тени легкие,
заскрипели вдруг петли ржавые,
Отворив замки Громом-посохом,
в белом саване
Снежна Бабушка...

- Ты, Егорушка, дурень ласковый,
собери-ка ты мне ледяным ковшом
капли звонкие да холодные...
- Ты подуй, Егор, в печку темную,
пусть летит зола,
пепел кружится,
в ледяном ковше, в сладкой лужице,
замешай живой рукой кашицу
да накорми меня - Снежну Бабушку...

Оборвал Егор каплю-ягоду,
Через силу дул в печь угарную.
Дунул в первый раз - и исчез мундир,
Генеральский чин, ватой стеганый.
И летит зола серой мошкою
да на пол-топтун
да на стол-шатун,
на горячий лоб да на сосновый гроб.
Дунул во второй - и исчез картуз
С модным козырем лакированным...
Эх, Егор, Егор! Не велик ты грош,
не впервой ломать.
Что ж, в чем родила мать,
В том и помирать?

Дунул в третий раз - как умел, как мог,
и воскрес один яркий уголек,
и прожег насквозь расписную шаль,
всю расшитую мелким крестиком.
И пропало все. Не горят костры,
не стоят шатры у Шексны-реки
Нету ярмарки.

Только черный дым тлеет ватою.
Только мы сидим виноватые.
И Егорка здесь - он как раз в тот миг *
Папиросочку и прикуривал,
Опалил всю бровь спичкой серною.
Он, собака, пьет год без месяца,
Утром мается, к ночи бесится,
Да не впервой ему - оклемается,
Перемается, перебесится,
Перебесится и повесится...

Распустила ночь черны волосы.
Голосит беда бабьим голосом.
Голосит беда бестолковая.
В небесах - звезда участковая.

Мы сидим, не спим.
Пьем шампанское.
Пьем мы за любовь
за гражданскую.

Мне не забыть ночи двухтысячных,
Это не выжечь,
Даже за тысячу миль от дома...

Волны раскачивают нас в городах мира,
Каждый день одна любовь - небо над головой,
Что меня кормит,в хронике черно-белых полос.
Верно, лишь этот голос...

Съедаемый изнутри, спиной падая в снег,
Мысленно мы уходим детскими шагами лицами честными,
Далеко впереди, закрой глаза и повторяй этот мотив:
Все будет хорошо, все будет хорошо, все будет хорошо, все будет позитив.

Как снег меня манил, белой манной,
И я бы не мало отдал,

Точно так и голос очень далекий, очень одинокий, очень добрый...
Как будто твои губы повторяют, как будто те слова, как будто тесно именно им...
В этом мире знай - я не один, и наша главная цель это прямой эфир.

Мое имя узнает новый век,
Пускай через год или десять лет, пускай через год или десять лет,
Пускай через жизнь или через смерть.

Съедаемый изнутри, спиной падая в снег,
Мысленно мы уходим детскими шагами лицами честными,
Далеко впереди, закрой глаза и повторяй этот мотив
Все будет хорошо, все будет хорошо,все будет хорошо, все будет позитив.

Я так люблю этот город. За последние 2 года я оставил там столько души, получил столько воспоминаний,
увидел столько интересного и чудесного, простых людей, добрых людей, хитрых...

Я очень люблю этот город. Без памяти.









Хочется моря и неба в лазури. И так чтобы до самых краёв сердца.

Скоро Пасха.

Сегодня показалось, что скоро, уже совсем скоро снова будет всё в зелени и будет тепло.

И где моё холодное море? Когда я смогу до него дойти? Где мои дождь и прибой?

Ой, то не вечер, то не вечер...
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.

Мне во сне привиделось,
Будто конь мой вороной
Разыгрался, расплясался,
Ой, разрезвился подо мной.
Разыгрался, расплясался,
Ой, разрезвился подо мной.

А есаул догадлив был,
Он сумел сон разгадать:
'Ох, пропадет' - он говорил, -
Твоя буйна голова! '
'Ох, пропадет' - он говорил, -
Твоя буйна голова! '

Ай, налетели ветры злые
Да с восточной стороны.
Ой, да сорвали черну шапку
С моей буйной головы.
Ой, да сорвали черну шапку
С моей буйной головы.

Ой, то не вечер, то не вечер...
Мне малым-мало спалось,
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось.
Ох, да во сне привиделось...

Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
Там сердце девичье забьётся
С восторгом чувств – не для меня.

Не для меня цветут сады,
В долине роща расцветает,
Там соловей весну встречает,
Он будет петь не для меня.

Не для меня журчат ручьи,
Текут алмазными струями,
Там дева с чёрными бровями,
Она растет не для меня.

Не для меня придёт Пасха,
За стол родня вся соберётся,
"Христос воскрес" из уст польётся,*
Пасхальный день не для меня.

А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьётся,
И слезы горькие прольются.
Такая жизнь, брат, ждёт меня.

Время настанет - через сколько-то столетий, - когда Вселенная придет
на помощь и останется глуха и безразлична к тем, кто не
освободился из-под власти предрассудков.

Энергия Земли требует обновления.

Новые идеи требуют пространства.

Плоть и дух требуют новых вызовов.

Грядущее обернется настоящим, и мечты - кроме тех, в которых сокрыты
предрассудки, - получат возможность стать явью.

Важное - пребудет; бесполезное - сгинет. Впрочем, не дает себе
труда размышлять о снах ближнего своего и оценивать их. И он не станет
тратить времени на порицание решений, принятых другими.

Ибо для того, чтобы веровать в свою стезю, нет нужды доказывать, что
другой избрал себе неверный путь.

Без любви к богу никому не спастись, а любви к богу у вас нет. В

монастыре ее не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда сам

бог. Без воли бога нельзя и полюбить его. Да и как полюбить того, которого

никто не видал? Какими молитвами и усильями вымолить у него эту любовь?

Смотрите, сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые

добиваются жарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную

пустоту в душах. Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос

принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к богу.

Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама собой выйдет в

итоге любовь к богу самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к

братьям.

Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно

прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как

же сделать это? Поблагодарите бога прежде всего за то, что вы русский. Для

русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если

только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой

любви нас ведет теперь сам бог. Без болезней и страданий, которые в таком

множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы

никто из нас к ней состраданья. А состраданье есть уже начало любви. Уже

крики на бесчинства, неправды и взятки - не просто негодованье благородных

на бесчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги

вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили

тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к

себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и

не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и

бесчувственные подвигаются. Но прямой любви еще не слышно ни в ком, - ее нет

также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да

раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней ни делается, в вас все это

производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь,

далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее

предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда

сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и

даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не

могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда

только во всей силе вы почувствуете, что любовь всемогуща и что с ней

возможно все сделать. Нет, если вы действительно полюбите Россию, вы будете

рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан -исправники пойдете, -

последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу

деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни.

Нет, вы еще не любите России. А не полюбивши России, не полюбить вам своих

братьев, а не полюбивши своих братьев, не возгореться вам любовью к богу, а

не возгоревшись любовью к богу, не спастись вам.

Кто, не знаю, распускает слухи зря,
Что живу я без печали и забот.
Что на свете всех удачливее я,
И всегда, и во всем мне везет.

Вы не верьте, что живу я как в раю,
И обходит стороной меня беда,
Точно так же я под вечер устаю,
И смеюсь и грущу иногда.

Жизнь меня порой колотит и трясет,
Hо от бед известно средство мне одно,
В горький час, когда смертельно не везет,
Говорю, что везет все равно.

Так же как все, как все, как все,
Я по земле хожу, хожу.
И у судьбы как все, как все,
Счастья себе прошу.