Такое ощущение, что кто то умер. Опять прикалываются.
Чтобы не было скучно, подарю игрушку – пищалку. И пищит и резиновая, опять же. Все удовольствия в одном флаконе.
ну что, нашел, что искал??? здесь ничего нет, меня нет. это не я. все переклеено. и я из новой бумаги. из картона черно-белого. края острые - режут. прошлого нет. разве это мои картины? разве это я рисовала? и чей это портрет?
я отсутсвую. Ab-sum - отсутсвие. я могу все, и даже тебя превратить в отсутствие. ты умер, хотя еще не знаешь об этом.
Если бы у тебя, сука, хватило мозгов понять, как все это сложно и сколько сил это отнимает. Хватило бы извилин осознать, что это не детские забавы, и что я давно уже не играю в тупые игры. А ты все ерничаешь. Ну давай, давай. Смотри, заиграешься. Запястья потом болеть будут. Но мне до этой боли никакого дела нет. Я свое вытерпела.
Я не видела его много лет. Изменился. Кажется, стал ниже ростом. Глаза потускнели. Щетина. Я любила его. Мой прообраз всех последующих. Перевернул всю мою суть. Намотал на пальчик мозги. Ногами по лицу бил. Волосы мои обрезал. Палитру черную всегда выбирал. Художник. Рисовал людей в капюшонах. Сам прятался. Меня в сундуке с драгоценностями пытался сохранить. Я по венам с кровью убегала от самой себя. Ломала. Ломала. Каждый вечер на гитаре. Я за стеной. Латинскими буквами писали. Мой самый бесподобный учитель смерти. Преклоняюсь. Я оказалась сильнее. Сломила. Глаза потускнели. Рисует людей в капюшонах. Почти живет. Любила, как Бога. Тшшшшшшшшшшшшш……………
Эти вечерние истерики мало что дают. Я - не покоримое спокойствие. Он нашел себе другое имя и прячется за этими буковками. Я нашла себе другое зеркало и режу себе руки об острые края. Мой самый любимый блондин. Ну кто, кроме тебя, так феерично мог врать? Ну кто, кроме меня, мог так притворяться? И кто, кроме нас, может любить лишь один день в году?
Идиотизм. Какая то круговая порука. Если я тихим шепотом скажу что то, то все ОНИ, как стервятники. это или зависть белая, или возраст непреклонный. а мне хочется всех ИХ послать подальше. залепить им рты изолентой. руки бинтами связать. запретить ИМ касаться меня. смердит. изуродовали мое сердце. утонули.
Я встала. И у меня хватит сил на миллион разных жизней. Я смеялась в лицо смерти. Я держала ее за руку. Моя самая верная, не сломившаяся, никогда не предающая подруга. Поражаюсь гениальности. Влюбляюсь.
Когда увидела первый раз, долго не могла понять, можно ли вообще любить ее. Черты лица эти....Я привыкла к мягкости, нежности, аккуратности линий, ангельским чертам, большим глазам морским, хрупкости. а передо мной была слишком грубая, взрослая, восковая.
Так мило спрашивал, начинал. И вроде бы он против этого. Фи, как не гуманно. Пошло. Не нужно никому. Какая то никому ненужная галочка в непонятно какой графе.
А сам взял и повторил все сказанное. Verbatim.
Говорил одно, но за словами было видно это противно – гниющее, похотливое, пушисто – нежное, физиологически – необходимое существо.
Блажь.
А потом в шортах по мокрому снегу. И вроде бы совсем не он.