Озорной темноволосый мальчишка-февраль, с сапфировыми глазами сидит на крыше дома, и, болтая ногами, рассылает ветер, снег, вьюгу на разные райончики, и задорно смеется.
Он развлекается волшебством, даря людям и радость и огорчение одновременно.
Самый маленький из своих двенадцати братьев и сестёр он унаследовал только самое веселое. И как положено ребёнку, меры он не знает, и всё ещё продолжает веселиться, рыссыпая свои чудеса, словно чуя: скоро придет ласковый, но справедливый март, и отведёт его за руку в угол.

Она поёжилась.
Он стоял рядом, и смотрел вдаль, как будто пытаясь разглядеть что-то на другом берегу реки. Как будто - ведь было слишком темно, что бы что-то увидеть. Его поглощали совершенно другие мысли.
А ей было холодно. Но она тоже думала о чём-то, от чего холод отступал, и залюбовавшись её красотой, забывал втыкать свои ледяные иголочки в кожу.
Минуты падали с неба на землю. Плавно, как и немногочисленный снег.
Этот вечер был волшебный просто потому, что они встретились.
Она посмотрела на него. Он откликнулся бархатным взглядом серо-зеленых глаз.
Молча, она спросила его, что же будет дальше.
Он окунулся в её зрачки, с немым ответом: Верь мне.
Всё так же стоя, и не произнося ни слова он подарил ей своё сапфировое сердце, а она, сама того не зная, с радостью отдала взамен своё, фиолетово-чёрное.
Ведь ничего не происходит, просто так, считала она.
Людям даются знаки, и главное, уметь их расшифровывать.

Всё в этом мире прекрасно - от упавшего на земь листочка, до поющей в небе птицы.
И жаль только тех, кто не в силах понять истинную красоту данного мира.
Я вижу и ощущаю. Слушаю пение птиц,и плету венки под яблоней.
Как же спокойно и хорошо.

Но, всему приходит конец.
Я ухожу в закат.

Она не смеялась. Она не плакала. Она вообще не испытывала никаких эмоций, в то время как маска, надетая на время карнавала показывала абсолютную противоположность. Изукрашенные серебром, фиолетом, золотом и блёстками, изгибы маски искрились в свете фейрверков, изображая непомерную радость её хозяйки.
Но каждый раз, приходя с карнавала в свой замок, она запиралась в комнате, велела слугам не трогать её до утра; Снимала маску, и вытирала потеки макияжа. Когда ей было хорошо - она плакала, и знала, что её душа ещё трепещет где-то внутри железной шкатулки. Там, куда она её спрятала. А маска всегда лежала на видном месте.

За вечностью мыслей я забыла..
Что такое страх и боль
Всё кануло в безысходность
И чистое небо дна
Зачем-то начало гноиться
А мы надеялись...
Мы в это время глупо надеялись увидеть солнце...
Которого не было.
Но было когда-то время, когда можно было просто смеяться...
Вот только я его не помню.
А будет ли ещё такое?
Но я вижу...или просто чувствую.
Что возможно сейчас будет
То время..
То небо...
Когда можно быть счастливым и просто улыбаться.
Помнить, кто ты..
И кем ты был.
Наверное это небо, и мое время называется Надеждой.

Это была болезненная песня. Последняя песня этого прекрасного инструмента. Тонкие пальцы коснулись клавиш, и начали играть.
Сначала медленно и тихо, потом перебирая чуть быстрее.
Это была самая волшебная мелодия из всех, которые были сыграны на этом инструменте.
Игривая, и в то же время тихая, грустная, и в то же время очень светлая.
Прощальная.
Мелодия стала затихать, но в этот момент за спиной Музыканта кто-то взял в руки скрипку, и начал играть. Музыкант снова положил кисти рук на клавиатуру, и начал играть. Медленно, осторожно, боясь ошибиться, но тем не менее прекрасно попадая в ноты скрипке.
Затем скрипка начала плакать, и мелодия стала тревожной, грустной, переходящей в более тяжелые октавы, всё быстрее и быстрее, но затем замедлилась. Скрипка играла в такт.
Всё заканчивалось, и эта песнь тоже.
Мелодия становилась всё медленнее, тише, скрипка затихла, и Музыкант закончил свою мелодию. Осторожно прикоснувшись к клавишам в последний раз, нежно, как целуют умирающего в лоб, он закрыл крышку, и ушел, не оглядываясь.

Если попробовать смешать заведомо тёмное прошлое с предполагаемо-светлым будущим, то получится эмульсия серого настоящего, как бы печально то ни было.

И слезы капают как дождь от осознания собственной никчемности.

Словно облака, мысли проносятся в голове, подгоняемые ветром. Начинается ураган, и только музыка, светлая, тёплая музыка успокаивает ураган, превращая его сперва в ветер, а затем - в лёгкий бриз, и уже окончательно в штиль.

Начинается лето.
Лето в до-миноре.
С легкими туманами, волшебными дождями и ночами, полными светлой печали.
Пора бы уже закрыть прошлое кружевной ширмой и забыть о нём.