Ну, это в моём стиле: идти утром по свежеукатанному ночному снежку... посреди пути, раскрыв рот, засмотреться на птичек на фоне розового рассветного неба и, как следствие, с тонким писком шлёпнуться на колени прямо перед идущей наперерез молодой мамой с ребёнком. Причём ладонью накрыть её ботинок.
     Поднимаю глаза. Встречаю весело-удивленный взгляд (ага, когда я падаю, это смешно для окружающих — только если головой не ударяюсь, а то тогда смешно уже мне) и опешившее "де-е-е-е-вушка!"
     Пришлось убрать руку с её ботинка.
     В общем, развлеклась, прям почувствовала себя героиней фильма "Грегуар Мулин против человечества" (вчера посмотрела, давно я так не смеялась). Она там всё время то тарелку перекинет, то залезет под стол и ударится о его угол лбом, то дверью её кто пришибёт — и после всего этого, нервозно поправив очки, но позабыв о волосах, стоящих дыбом, делает отчаянную попытку выглядеть непринуждённо.
     Блин, а руку-то правую надо бы чем-то от ушибов смазать. А то как я теперь буду жать на пробел, энтер, бэкспейс и несколько других клавиш? :))
     И всё равно главное — не поломать указательные пальцы. Потому что печатаю-то я в основном именно ими — зато быстро, хи.
     Голова не всегда задействована, так что за неё можно не беспокоиться.

Настроение сейчас - иа взбодрилась

     А у нас, господа, в городе бесплатное ледовое шоу. И поучаствовать может любой желающий. Более того — не хотите, а всё равно поучаствуете.
     Вот и я только что исполнила зажигательный танец на льду. Стоящий неподалёку таксист милостиво подсветил мне дорогу фарами и стал свидетелем этого душераздирающего зрелища. Зато я ощутила себя фигуристкой под светом софитов — наверное, поэтому мне чудом удалось сохранить равновесие и не приземлиться на голову, выполняя свой головокружительный трюк. Сложно найти словесное определение тому, что это было. Видимо, это был аксель в два с половиной оборота, резко переходящий в риттбергер, ну или как это всё там у них называется. Нет, точно по мне плачет телевидение, я определённо несостоявшаяся звезда фигурного катания. (Давайте все помолимся, чтобы я в это действительно вдруг не поверила.)
     Уже забыла, как интересны могут быть прогулки по городу, особенно для неформалов вроде меня, которые прутся по книжным магазинам, а потом ещё и в порт поглазеть на ночные разноцветные огни в такой жуткий гололёд.

     Получилось почище, чем подвиги на Красной поляне. Собственно, о них тоже стоит рассказать отдельно.

     Как наверняка знают мои просвещённые читатели, на Красной поляне люди предаются разным видам зимних игрищ. Для того, чтобы скатываться с гор десятью разными способами, сначала желательно на них забраться, для чего адекватные люди используют фуникулёр. Стоит это удовольствие 1200 рэ (цена колеблется) за день (соответственно, для тех несчастных, кто не занимается никакими зимними видами спорта, день превращается в бесконечную вереницу спусков и подъёмов). 
     Вот вам и очередное доказательство того, что я и адекватность — два никак не сопряжённых понятия. Потому что, видите ли, факт оплаты проверяется только в том случае, если вы пытаетесь на фуникулёре подняться. Спускают же страждущих бесплатно. Ну кто станет лезть в гору, а потом спускаться на фуникулёре? Нормальные люди делают наоборот.
     Ха. Не на тех напали.
     У канатной дороги четыре этапа. Мы, семеро... ээээ... оригиналов (горжусь тем, что я не одна такая!) доползли до третьего. Уклон при подъёме со второго на третий этап доходил где-то до шестидесяти градусов — а временами и больше; к сожалению, у меня нет встроенной этой, как её, астролябии. Замечу, что в ходе великого путешествия не пострадало ни одно животное, кроме его непосредственных участников — ущерб потерпели только окрестные кусты и деревья, из которых были выломаны, не побоюсь этого слова, посохи с целью хоть как-то цепляться за гладкое полотно укатанного льда, а также психика одного юного курчавого лыжника, которого один из наших окликнул "Мадам!" с целью спросить, доберемся ли мы, гы, до этапа в пределах светового дня. 
     Вообще говоря, видимо, мы получали какое-то только нам понятное удовольствие. Встречные лыжники и люди с фуникулёра округляли глаза и спрашивали, как мы тут оказались и где наши лыжи. Напарница жалобно просила пристрелить её и закопать прямо вместе с посохом в качестве опознавательного знака, чтобы можно было найти могилку у обочины — во всём этом, однако, слышалась едва скрываемая радость от неудобства и романтики происходящего. Я же, обезумев от окруживших меня гор, бесконечно вытаскивала фотоаппарат и, иногда с угрозой для жизни, что-то фотографировала. По одному  крутому спуску меня одну наши джентльмены просто не пустили. Выше меня по уровню стоял человек... а, да — джентльмен, мы с ним держались за один из выломанных посохов (если придерживаться стиля, то можно называть это тростью), так я и спускалась в тот участок, что показался мне оптимальной точкой съёмки — как раз оттуда можно очень удачно свалиться и свернуть шею.
     Другой спаситель волок меня всю последнюю сотню метров до последнего этапа. Ногами уцепиться за поверхность уже практически не получалось — просто сносило вниз, любое падение — и можно катиться на заднице до самой начальной точки с ускорением пушечного ядра. Есть интуитивное ощущение, что потом можно встать и обнаружить на этой самой заднице прожжённое силой трения обгорелое пятно.
     В общем, не могу передать словами, какое это было оголтелое счастье. Настоящий альпинистский подвиг! Приобрела редкое по своей природе воспоминание: это, как всем известно, когда о чём-то и приятно вспомнить, и можно будет рассказать детям.