If it were done when 'tis done, then 'twere well
It were done quickly. If the assassination
Could trammel up the consequence, and catch,
With his surcease, success; that but this blow
Might be the be-all and the end-all -here,
But here, upon this bank and shoal of time,
We'ld jump the life to come. But in these cases
We still have judgement here, that we but teach
Bloody instructions, which being taught return
To plague the inventor. This even-handed justice
Commends the ingredients of our poison'd chalice
To our own lips. He's here in double trust:
First, as I am his kinsman and his subject,
Strong both against the deed; then, as his host,
Who should against his murtherer shut the door,
Not bear the knife myself. Besides, this Duncan
Hath borne his faculties so meek, hath been
So clear in his great office, that his virtues
Will plead like angels trumpet-tongued against
The deep damnation of his taking-off,
And pity, like a naked new-born babe
Striding the blast, or heaven's cherubin horsed
Upon the sightless couriers of the air,
Shall blow the horrid deed in every eye,
That tears shall drown the wind. I have no spur
To prick the sides of my intent, but only
Vaulting ambition, which o'erleaps itself
And falls on the other.



Пер. А. Радловой

Когда конец концом бы дела был,
Я скоро б сделал. Если бы убийство
Могло стереть следы, успех оставив,
Когда б один удар все разрешал
Хоть только здесь, на отмели времен,
Мы поступились бы посмертной жизнью.
Но суд свершится здесь. Урок кровавый
Лишь преподай - и сразу же обратно
Учителя разит он. Правосудье
Рукой бесстрастной чашу с нашим ядом
Подносит к нашим же губам. Король
Здесь под двойной и крепкою защитой -
Я родственник, я подданный его,
Я и хозяин, должен от убийцы
Дверь запереть, а не итти с ножом
На гостя своего. К тому ж, Дункан
Царил так милостиво, был так чист
В высоком сане, - доблести его,
Как ангел трубногласный, возопят
К суду за смертный грех его убийства;
И жалость, будто голенький младенец,
Влекомый ветром, или херувим
На скакуне невидимом, воздушном,
Вдохнет в глаза всем людям злое дело,
И слезы вихрь затопят. Нету шпор,
Чтоб в замысел вонзить. Одно лишь здесь
Подпрыгивающее честолюбье:
Оно взовьется на дыбы и сразу
Повалится.

Пер. Кюхельбекера

Да! сделать бы, - и делу
Тут и конец; - тогда бы дельно было
Скорее сделать! - Умертвить бы вместе
И следствия, - концы бы схоронить
В конце удачном, чтоб на том ударе
Все вовсе кончилось... хоть здесь бы только,
Здесь на мели, на глыбе временной!
Ту жизнь перескочу! - Но уж и здесь
Возмездье дел подобных: преподашь
Урок кровавый, - выучен, он губит
Учителя ж; ты яд смесил, - а чаша
Подастся правосудною рукой
Губам твоим же! Он в двойной защите:
Раз кровный я и подданный ему, -
Запреты строгие! Потом хозяин:
Убийце должен бы замкнуть я дверь,
А сам хватаю нож! К тому ж и Донкэн
Столь кротко правил, столь был чист в своем
Великом сане, что его заслуги,
Как Ангелы, поднимут трубный глас
Против его проклятого сгубленья;
Родится жалость, как нагой младенец,
И в буре, как небесный Херувим,
Помчится на конях незримых ветра
И, дунув людям ужасом в глаза,
Зальет слезами воздух. Мне бока
На это дело спесь одна бодет; {*}
{* Под строкой вписано: Вариант:
На это дело только спесь бодет}
Не в силу понатужилось: прыгнет
И навзничь грянется!

Пе. С.М. Соловьёва

Да, если б кончить все одним ударом,
Я б не замедлил; если бы убийство
Могло, учтя все следствия, поймать
Один успех, когда бы мой удар
Однажды навсегда решал бы все -
Хоть только здесь, на берегу времен, -
О будущей бы жизни я не думал.
Но суд нас ждет и здесь; лишь только дан
Урок кровавый, он падет обратно
На голову учителя, и быстро
Подносит правосудье - наш же яд
До наших губ. Он под двойной охраной:
Во-первых, я и родственник его,
И подданный; затем я, как хозяин,
Закрыть перед убийцей должен дверь,
Не сам идти с ножом; и, наконец,
Дункан царил так благостно и кротко,
Так ясен был в своем великом сане,
Что доблести его возопиют,
Как трубы ангелов, грозя проклятьем,
И жалость, как нагой, новорожденный
Младенец, как небесный херувим,
По воздуху, незримая, помчится,
Дохнет ужасным делом всем в глаза,
И ветр в слезах утонет. Не могу
Мой замысел пришпорить; честолюбье
Вздымается, чтобы прыгнуть в седло,
И на сторону валится.