Саша Терехов – не как бренд, а как личность – проносится в моей голове сразу несколькими ассоциативными «молниями». Первая ассоциация: светский портной, такой милый и обаятельный, дамский угодник, любимчик первых красавиц «королевства». Не придворных особ, конечно, но весьма чтимых персон или даже дам полусвета – впрочем, узаконенных в своём нравственном статусе, поскольку современное общество уже давно перевернуло всё с ног на голову. Красавицы улыбаются, расцеловываясь при встрече, и на комплимент «кто сшил тебе это дивное платье» передают друг другу заветный номер его телефона. Личный портной – это так интимно, и это так… роскошно.

И следом стремительно – совсем иная ассоциация, с легендой о Золотом Мальчике. Живой мальчик символизировал Золотой Век – так, похоже, Саша воплощает надежду о будущем российской моды на отдельно взятом отрезке настоящего. И, как любой золотой мальчик, отличающийся от остальных, простых, он может притягивать к себе целую гамму эмоций – от злой зависти до искреннего восхищения. Но, как мы помним, та история трагически закончилась – а потому продолжать вить эту ассоциативную цепочку мне совершенно не хочется.

В третьей фантазии я вижу Терехова-террориста, юношу с острыми скулами и болезненным взглядом, который совершенно спокойно берёт в плен этими своими платьями, в которых так точно расставлены знаки притягательности. Что как-то даже неэтично: любой кинорежиссёр знает, на какую кнопку нужно нажать, чтобы из глаз зрительницы брызнули слёзы; и использует эту кнопку только в самых крайних случаях. Но террорист не думает о правилах хорошего тона; он жмёт и жмёт на кнопку без остановки, в то время как девушки-заложницы, путаясь в шелках и норке, бегут не от него, а к нему, признаваясь в любви и горячо благодаря. Остальное – в иллюстрациях.