Сергей проснулся на своей поскрипывающей кушетке. За окном была ночь, хотя по времени уже давно стояло утро. Встав с кровати и накинув на себя уже полупротертый и застиранный, но всё же теплый свитер, он вышел из комнаты и направился в ванную. На кухне уже кто-то шумел посудой.
Прошло 3 года как он поселился в этой квартире и 4 года как вступила в силу программа Регет.  До этого он жил где-то около Павелецкого вокзала, спал там же, питался чем придется, причем редким случаем был день, когда кушал он чаще одного раза в день. Бомжам в городе жить приходилось туго. Раньше, еще в начале века,  люди хоть как-то могли заработать денег для того, чтобы купить кусок хлеба насущного. Они попрошайничали, сдавали цветной метал и бутылки, некоторые воровали. Но это теперь не приносило дохода. Обычные люди в городской стихии огрубели, и не обращали свою жалость на тех, кто пал так низко. Технический прогресс привел к краху заработка на металле и стекле, так как на свалках научились очень просто отделять это от прочего мусора. Воровство оставалось в силе, но не многие желали и уж тем более умели это делать. Так что программа Регет оказалась ярким созданием человеческого общества, которое сулило хоть какую-то нормальную жизнь.
Когда он пришел к очереди перед районной управой, тянувшуюся более километра, он не был уверен, что ему позволят даже хоть день поспать на кровати и поесть нормальной пищи. Но все обернулось иначе. Три года назад 1000 человек заселили в этот дом, сталинский, уже начинающий разваливаться, но все же стоящий, с отоплением и электричеством, дом. Сейчас из первоначальной тысячи набиралось всего то десятка два, не больше. Большая часть покинула «второй шанс» еще в первые три месяца – не смогли прижиться к обязательствам и ограничениям свободы.  Остальные частями каждый месяц отправлялись прочь из столицы. Для них это значило, что бороться за жизнь теперь придется только один на один и общество уже не поможет. А Сергей выдержал….
И вот проснувшись с утра он вышел из своей комнаты и пошел в ванную. Он жил в трехкомнатной квартире по принципу коммунального хозяйства. Его соседями была мать , работавшая на том же заводе что и он, с 6 летним сыном и дед, работавший дворником в этом доме. Все они получали очень не много, но плата за жилье была маленькой, и на пищу с одеждой хватало. Сергей даже откладывал часть денег на будущую жизнь, пряча её в углубление отодранного плинтуса, под кроватью. В общем он не мог жаловаться на жизнь. Да и зачем на неё жаловаться? За три года такого житья он уже почти совсем забыл как ел собак вблизи путей сообщения пригородных поездов, как дрался за теплое место возле вентиляции метро. Он забыл сам, по своей воле и не хотел вспоминать было. Он давно уже стал себя считать нормальным человеком, пускай и без определенных прав.
По этому выйдя из ванной, вытираясь вафельным полотенцем он пришел на кухню, где дед Андрей, варил в кастрюле чай.