Идеал

Тем идеал священен и велик,
Что мы достичь его вершин не в силах,
Но юноша, и дева, и старик
Перестают томиться им... в могилах.
Как радуга сияет идеал...
Мы знаем все, что радуга виденье,
Но идеал так мощно б не блистал,
Когда свои мы поняли стремленья...
Он навсегда б, как метеор, угас,
Когда б мы все пришли к его вершине...
И вера в жизнь и свет исчезла в нас,
И мы все умерли б, тоскуя о святыне.

/Фридрих Вильгельм Ницше/



Из дневника

Век суждено мне бороться,
Жить не могу без борьбы;
Видно, как в песне поётся,
Мне не уйти от судьбы.
Если враги все убиты,
Снова хочу воскресить
Тех, имена чьи забыты,
Чтобы их снова убить.
Страшно: боюсь, посмеётся
Злобно над сердцем судьба:
Биться с собой мне придётся,
Резать себя, как раба.


Воля

Из тихой пристани отплыл я одиноко,
Для гроз и бурных волн, о жизни океан?
Я смелый мореход и путь держу - далёко,
Но светоч истины несу я так высоко,
Что довезу его до грани новых стран.
Из тихой пристани отплыл я одиноко.
Мой парус - мысль моя, а кормчий - дух свободный,
И гордо мой корабль плывёт по лону вод,
И голос совести, стихии благородной,
Спасёт, спасёт меня: я с силою природной
Один иду на бой, и океан ревёт...
Мой парус - мысль моя, а кормчий - дух свободный...
И любо биться мне с противником ужасным,
Свободу чую я в хору крылатых бурь,
И не гадаю я: в бою ль погибну страстном,
Иль с истиной святой в объятии прекрасном
Увижу новых стран волшебную лазурь.
И любо биться мне с противником ужасным.


Из дневника

По тихим, чуть видным дыханьям впавшего в сон океана,
Взяв небо единой защитой, как прежде, плыву я в челне одиноко...
И в сердце моём так тоскливо, так страшно гнетёт меня старая рана,
Но чу! Океан пробудился, сочувствуя горю и мукам пророка.
Из памяти властной встают, как морские седые туманы, гробницы
И тени подходят ко мне, среди них я и горе своё узнаю, отдохнуло
В могиле недолгой оно и опять на меня устремило зеницы.
И снова напрасной, неконченой битвой на дряхлое тело дохнуло,
Опять зародилася мысль и забилось усталое сердце тревожно,
И трепет его достигает опять до пророчески-внятного слуха,
И снова я верю, что битва, свирепая битва со тьмою возможна.
О, гневная, ясная мысль, воскрешённая злобной и мрачною казнью,
Зачем ты меня окрыляешь надеждой и к свету стремишься так жадно?!
Тебя я боялся, но тяжко страдал и томился от этой боязни,
И ты появилась, мученья смягчились - в душе же темно, не отрадно...
Я снова чего-то страшуся, иль час мой не пробил желанный и снова
Я путь потерял навсегда, не достигнув того безмятежного края,
Где мысли свои и мученья я мог воплотить бы в бессмертное слово,
Величие духа, свободу и тайны всего мирозданья умом сознавая?


Рабы

Я надел добровольно вериги,
Стал укором проклятой семье...
Жизнь, как пошлость бессмысленной книги,
Я отбросил: подобно ладье
Я плыву по беспутному морю,
Без сочувствия счастью и горю.
Нет спасения в косности мира
Безнадёжных и жалких рабов...
Есть остатки с безумного пира
Я не в силах... О, сколько умов
Ожидающих тщетно свободы
Погубили безмолвия годы.
Рабство хуже кошмара и казни,
Жизнь под гнётом оков - клевета!
В сердце львином смиренной боязни
Нет и не было... Мысль - суета.
В царстве силы, где внешность пророка
Обвиняет за дерзость порока.
О, исчадие тьмы безнадёжной!
Вы не звери, вы хуже - рабы!
Ваши души во тьме безмятежной
Спят в цепях. Лишь удары судьбы
Вас разбудят, как рёв океана,
В час величья грозы - урагана.
Лицемеры! Зачем Вам пророки?
Злой мороз ненавидит цветы! -
Вы - позорно и нагло жестоки
К проявленью свободы... Мечты,
Умертвите вы рабским дыханьем,
Заразивши пророков лобзаньем.


Красота

Чтоб совершить преступленье красиво
Нужно суметь полюбить красоту.
Или опошлишь избитым мотивом
Смелую мать наслажденья, мечту.
Часто, изранив себя безнадёжно,
Мы оскверняем проступком своим
Всё, что в могучем насилье мятежно,
Всё, что зовётся прекрасным и злым.
Но за позор свой жестоко накажет
Злого желанья преступная мать,
Жрец самозванцам на них же покажет,
Как нужно жертвы красиво терзать.


Стыд

Люби и не стыдись безумных наслаждений,
Открыто говори, что молишься на зло,
И чудный аромат свирепых преступлений
Вдыхай в себя, пока блаженство не ушло.
Тот не раскается, кто, убоявшись казни,
Таит в себе самом все помыслы свои;
И не спасётся тот, кто из пустой боязни,
Сокрыв грехи свои, увидит свет зари.
Небесная заря повергнет в дебри мрака
Того, кто хочет зло смягчить стыдом одним,
И гуще и грозней скоплённая клоака
Задавит мысль и дух величием своим.


Из дневника

Для мук раскаянья мне дайте преступленья,
Иль я умру от грозной пустоты...
В груди моей темно, как в капище сомненья,
Где язва - мысль и жадный червь - мечты.
Не осуждай меня, мои порывы злости:
Я раб страстей и грозный бич ума...
Душа моя сгнила, и вместо тела - кости...
Не осуждай! Свобода есть тюрьма.
Для мук раскаянья мне дайте преступленья
Иль я умру при свете тёмных туч...
В моей крови кипит безумство озлобленья,
Дыханьем жжёт коварный демон-луч.


К Идеалу.

Никто не дорог мне, никто мне стал не мил,
Как я узнал тебя, возлюбленная тень!
Душой моей владеть тебя я допустил -
Ты стала тем, я стал похож на тень.
И только глаз тебя не видит и бранит,
Не признает тебя мой старый скептик-глаз...
Ах, этот глупый глаз! Как сердит этот глаз!