"…Она, она была совсем одна и наступила тишина, котенком ласковым ушла, а всем казалось, что спала…"
С грустью и со слезами на глазах он вспоминал ее образ, образ белого, пушистого котенка, не похожего ни на одного в мире человека. Именно в ней таилась сказочная ласка, которая как магнит тянула его к ней.
"Не вернешь, назад ничего уже не вернешь", - с трудом произносил он эти слова в слух. В сердце скреблись мыши, жадно терзая его все сильней и сильней с каждым разом. В душе было жутко пусто и холодно. На губах постоянно застывала, так схожая с ее жизнью песня.
Тишину серой, мрачной и пустой квартиры, нарушил телефонный звонок, звонивший несколько раз подряд. "Пусть звонит", - говорил он с тоской, тоской загрызающей ему горло.
Она – за этими тремя буквами скрывалась необыкновенная, скромная, умная и таинственная девушка. Глаза ее были переполнены счастьем и радостью и с блеском светились, как у кошки. На лице всегда была милая, чуточку детская улыбка, от которой на сердце становилось теплее. Волосы золотисто – русого цвета всегда развивались по ветру. Походка была плавной, гораздо грациознее, чем у лебедя, но иногда в этой плавности проскальзывали хитрые шаги лисы. Характер ее был добрым, мягким, в ней было столько всего хорошего, что наверняка на все эти слова не хватило бы ни какой бумаги. Толпа постоянно скрывала ее в себе, она как ребенок пряталась в куче народа. Из-за своей неприметности ее было трудно выделить из толпы. Хотя она так была не похожа на них, на всех…
В его дневнике это были последние строчки о ней, о ее образе.
Глаза покрывались мутной пленкой, от выедающих насквозь слез, слез горьких и соленых.
Каждый свой новый день она дарила только ему. От каждой подаренной розы она цвела. Расцветала, как цветок, но цветы вяли, а жизнь продолжала идти вперед. И, кажется, их любовь должна была существовать вечно… Но случайности, как часто они влезают в нашу жизнь без стыда и совести, как часто эта жизнь или смерть забирает у нас самое ценное и дорогое нам.
…В этот четверг был мокрый снег с дождем, но даже эта не выносимая погода, не пугала ее. И не медля, ни одной минуты, она вышла на пол часа раньше назначенного ими времени.
Торопясь, пробираясь сквозь снег, она быстрой походкой шла по аллее, не замечая ни одного постороннего взгляда. Это были последние минуты, насыщенные до краев счастливой жизни, ведь в этот момент, она шла именно к нему, к человеку, который полностью заполнял ее собой.
Резко повернув голову, в ее глазах мелькнули фары. Больше она не могла не видеть, не слышать, лишь чувствовать свою последнюю боль…
"Ее больше нет" - раздался в телефонной трубке низкий, грубый, полный слез, голос ее матери. По его телу пробежало тысяча мурашек, его сердце окаменело от страха. Он повторил: "Ее больше нет?". Из глаз хлынули слезы…
На месте аварии уже давно толпились люди, та самая толпа, в которой она любила прятаться. Те, что проходили мимо просто с жалостью смотрели на бедную, еще так мало прожившую девушку.
"Я не мог смотреть на нее, на глаза, которые стали тусклыми, безжизненными, опустевшими и скованными от страха. На лице были синие застывшие от холода губы, словно они еще что-то хотели сказать, но, повинуясь своей воле, не могли этого сделать. Я едва мог глотать. От слез в моем горле стоял комок".
Ее тело, лежавшее на дороге, было похоже на куклу, запорошенную слоем снега. Ее крохотное сердечко больше не билось, а это значило, что среди людей ее больше нет…
Время, шло, часы продолжали свой ход…
Проходил год, второй, третий…
А он ненавидел каждый четверг, каждой недели, каждого месяца. Он ненавидел себя, всю эту бесполезную и бессмысленную жизнь.
Печаль, в его сердце жила только печаль. Печаль о ней… Тоска…
"…Она была с повадкой кошки, точней котенком трех недельным, я помню кофту с черной брошкой, четверг, свидание, метель…"
Эти строчки постоянно мучили его память. Его терзала одна мысль, что: "Ее больше нет!"