Она пришла ко мне вся в слезах, сжимая свой рюкзачок-мишку.
Стояла на пороге не решаясь зайти, но раз уж пришла - заходи!
Она сделала шаг вперед, в коридор, и разулась, не вынимая рюкзачок из рук, переставляя одни ноги, спрыгнула со своих огромных ботинищ как со ступеньке вниз. Глаза на пружинках, торчащие из сих ботинищ всё ещё танцевали, а она уже плелась мимо меня по выученному до рефлекса маршруту - прямиком на кухню.
Я молча заварил чай, достал из холодильника варенье из крыжовника - я его достаю только когда она приходит. Хотя из гостей у меня редко кто бывает, кроме неё.
Шёлк её юбки в горошек расплескалась по моему любимому плетеному креслу, а свой рюкзак она всё ещё крепко сжимала в руках, не желая отдавать. Всё равно ей придется его выпустить - чай-то ей чем-нибудь пить надо!
...Что на этот раз? - без долгих разговоров ни о чем и без банального "как дела" начал я.
- Он кричал на меня, сказал что я идиотка и вандалка.
- И что же ты, идиотка, натворила?
- Не надо... - из глазок потекли злёзы, намочив пушистые ресницы. Она и так была похожа на ребенка, а когда плакала... В общем, мне нравилось, когда она плачет, надувая щёчки и выставляя нижнюю губу.
- Прости, так что же ты натворила?
- Помнишь что он мне подарил перед отъездом?
- А! Ну конечно! Только ты могла попросить подарить тебе такое!
- Вот. Я сделала из него произведение искусства, а он сказал, что я вечно порчу его подарки... - всхлип - ...что я не ценю его... - всхлип - я никогда его не цениииииииииииилаа!
Я принялся её утешать. Гладил девочку по головке, её дреды, правда, не давали обычного эффекта.
- Покажи хоть, что ты с ним сделала. - попросил я.
и тут она достала из своего рюкзачка-мишки ЭТО.
Это был розовый фаллоимитатор со вбитыми в него синими гвоздями. Где-то около "конца" красовалась её сережка-штанга для пупка с красным сердечком. Тут же были вколоты всевозможные пружинки и скрепки, покрашенные в тот же синий цвет. Потом я заметил, что на самом резиновом друге написано ручкой "форевер love". И я спросил: "Как же это называется?"
"Настоящая любовь" - оживилась она.
Я прыснул смехом. Думал, она только расстроится из-за моих несдержанных порывов, но она тоже засмеялась, как маленький ребенок, быстро забывающий былые обиды.
"Почему?"
"Я хотела этим сказать, что,эта, ну, типа я выкидываю ненастоящую любовь на помойку, а дорожу человеческой... А то влюбляются люди в кукол, фаллоимитаторов. Иммитаторов дружбы и иммитаторов любви!"
- Красиво.
- Нравится? Не, тебе правда нравится?
- Да - честно ответил я.
- Дарю.
И я поставил ЭТО на полку для некогда "умершей" тарелки (такая была задумка у дизайнера)
- Ты расскажи ему, почему ты это сделала.
- Он слушать не хочет!
- А ты всё равно расскажи! Он должен понять, не может быть, что вы живете вместе, а совсем друг друга не понимаете.
- Знаешь, мне кажется, я для него игрушка. Он меня терпит. Ну правда, эта, я же совсем не такая, как он. Ему просто интересно. Было. А сейчас он устал от меня.Вот на мой тоннель в ухе он сказал "Дура что-ли", а когда я захотела вставить тоннель в язык, он обещал уйти. Может он просто ищет повод?
- Если б он искал повод, он бы ушел, когда ты сделала татуировку.
- Какую?
- Да хотя бы на шее сзади! Ту, которая "мозг тут ->"
- Так по-китайски же!
-Да какая разница! Он тебя любит, по крайней мере любил - А сам я в это время уже начинал думать обратное. - И вообще ничего советовать тебе не буду, а то потом все шишки на меня. Иди отсюда, Машка, поговори с ним.
Машка утёрла нос и улыбнулась. Потом спрятала руки за спиной и глазами подвинула чашку чая. Наклонилась, чтобы отпить, потому что двигать предметы в воздухе еще не научилась.
Я же спокойно мыл посуду и размешивал ложкой сахар в чае.
На то я и Бог.
