РУСЬ-ПОЭМА
Зачин
О Русь моя! Бескрайняя Держава
снегов, лесов и золотых полей!
В веках не меркнет воинская слава
твоих непобедимых сыновей,
чья кровь кипит, как воды рек могучих,
когда они путь заступают Злу -
с зари времен досталась эта участь
великому народу моему.
И потому при слове "Русь" я вижу
сперва не поле, не леса и снег,
не лед, сковавший реки неподвижно,
смирив на время их могучий бег -
я вижу Степь. И Солнце в грозном небе.
И то, как кличет с ветви древа Див.
И - воинов, что едут стремя в стремя
навстречу грому и кошмару битв.
Полк за полком уходит к вечной славе
под княжьим стягом гордой старины,
на их доспехах яро пляшет пламя
народной очистительной Войны.
Я вижу это... Это - память предков,
и я воспеть ее не побоюсь,
хоть ныне вспоминают очень редко
о том, что ты была Великой, Русь.
"Была"... Народ твой снова стонет
под игом иноземных торгашей,
и никого, быть может, уж не тронет
сказ о Руси и грозах прежних дней.
Но вам, кто не желает покоряться,
кто верит в Силу, в Мужество и Честь,
за Русь Родную кто готов сражаться,
в чьем сердце ныне правят гнев и месть -
я вам рассказ свой, братья, посвящаю,
преданье о героях давних дней,
что доблестью всю землю поражали,
что Родину отважно защищали
от всех, кто шел бесчинствовать на ней!
Сквозь времена их кличи отзовутся
в сердцах славян, не предавших себя,
и русские богатыри вернутся -
от плоти плоть Даждьбожьего огня.
Они опять прогонят оккупантов,
пирующих вольготно на Руси:
коль ты из тех, кто не шагнет обратно,
возьми оружье - Родину спаси!
В победу верь, стране оставшись верным,
пробьет наш час - и мы осилим гнусь.
Ну а пока - послушай сказ мой древний
о том, как началась когда-то Русь...
I. Сказание первое. Олег Вещий.
Той осенью, холодной и дождливой,
шло горе по встревоженной Руси:
хазары взяли Белгород, Чернигов,
и даже Киев заняли они.
Их стяги со звездой шестиконечной
несли славянам рабство на века -
отмечен будет в памяти навечно
кровавый образ черного врага!
На Севере, среди чащеб без края,
непокоренный Новгород стоял -
в его кремле, во княжеских палатах,
состарившийся Рюрик умирал.
В глухом бреду предсмертного удушья
мерещились ему, как сквозь туман,
бряцание варяжского оружья
на берегах чужих, далеких стран,
удары весел на лодьях крылатых,
нагие пленницы, пожары городов,
построенные клиньями отряды,
идущие сквозь месиво врагов...
О молодость! Давно ль ты пролетела?
И с бледных губ варяжского вождя
срывался шепот: "Кто продолжит дело?
Русь, на кого оставлю я тебя?"
Сын Игорь - соколенок малолетний...
Единства нет... Враги со всех сторон...
И видели клубящиеся тени
печаль варяга - то, как плакал он.
Сознание нежданно прояснилось,
и, слабость проломив, как будто лед,
моля Богов, чтоб жизнь еще продлилась,
князь Рюрик Хельгу Мурманца зовет:
Был молод Хельга, прозванный Олегом
на новгородский, на славянский лад,
но уж не раз одерживал победы,
ведя дружины сквозь огонь и хлад.
Еще он Вещим прозван был в народе -
молва рекла, он волховать умел:
в полете птиц, в их криках, в непогоде
угадывать исход великих дел.
Полу-нурманин, полу-венд склонился
пред смертным ложем старого вождя...
Взгляд князя на мгновенье помутился,
но рек он хрипло: "Я позвал тебя,
чтоб на тебя переложить заботы
о сыне, о столице, о Руси -
меня скосили прожитые годы:
продолжи дело, род славян спаси!"
Олег внимал, а князь в тоске предсмертной
хрипел, шептал: "Клянись Перуном мне,
что для Руси защитником ты первым
пребудешь, пока ходишь по земле,
что мне и нашим предкам не зазорно
взирать придется на твои дела,
и Русь стоять пребудет так же гордо,
как прежде нас стояла и росла...
Ты помнишь? Новоградцы нас призвали
от берегов Арконы от седых,
чтоб мы столетья ужаса прервали,
чтоб мы врагов долой с Руси прогнали
и защитили родичей своих!
Я укрепил великий Новый Город,
сильны дружины ратные его -
обрушь же их, как неподъемный молот,
на головы пирующих врагов!
Враги повсюду... Не видать пощады,
коль не удержим мы земель своих -
тевтонцы, свеи, греки и хазары:
все против нас, но мы - сильнее их!
Оборони славян... Расширь границы...
Нет права ныне проиграть войну...
А коль ты вздумаешь перед врагом склониться,
собакам иноземным покориться -
тебя я... с того света... прокляну..."
*****
Сложили краду Рюрику до неба,
три дня пылал костра его огонь,
а князь Олег уже замыслил дело,
чтоб воедино Русь сплотить на бой.
Изменник Аскольд с другом своим Диром
отбивши Киев-город у хазар,
стал княжить там, натешившись же миром,
на земли Новгородские напал.
Хазары "проглотили" оскорбленье,
как показалось Аскольду тогда -
на самом деле враг явил терпенье,
чтобы славян ослабила вражда.
Тогда подумал, возгордившись, Аскольд,
непобедимым посчитав себя,
что Киева ему, пожалуй, мало -
ему нужна вся русская земля.
Чтоб заручиться греческой подмогой,
отринул он отеческих Богов,
склонившись перед церковью Христовой -
пред верою Руси нашей врагов,
и принялся скупать возы оружья,
наемников скликать во Киев-град...
Раздор, как птица, над страною кружит,
и нет пути для Аскольда назад.
...Тем утром снова шли купцы с возами
через ворота в Киев торговать,
но вдруг на пол-пути повозки встали,
раздался обнажаемой лязг стали -
и появилась из повозок рать,
а тот купец, что будто бы был старшим,
сорвавши шапку, сбросив шубу с плеч,
предстал нежданно витязем отважным
и выхватил свой харалужный меч.
И слышен топот конский за стеною:
в открытые ворота полилась
лавина всадников, уже готова к бою,
чтоб разметать врага, как будто грязь.
Застыли рати друг напротив друга,
"купец" с усмешкой к Аскольду шагнул:
"Бывает на старуху, князь, проруха...
Чтоб я тебе, ты хочешь, присягнул?
Для этого ты Русь в раздор ввергаешь?!
Узнал ты? Я твой враг - я князь Олег.
Я слышал, что войну ты замышляешь
со мною, и твой друг - лукавый грек.
И я пришел. Зачем губить дружины?
Бери свой меч, изменник, и сразись
со мною - у кого достанет силы,
чтоб у врага клинком исторгнуть жизнь,
тот пусть и правит всей великой Русью,
полки ведет к победам за собой...
Бери же, пес христов, свое оружье -
начнем скорей, коли не трусишь, бой!
Перун со мною!" - так Олег воскликнул,
"Христос со мной!" - в ответ Аскольд кричит,
но стало видно, как он враз поникнул,
знать - ведает: Христос не защитит...
И их клинки между собой скрестились,
рассыпав искры, и скрестились вновь -
казалось людям, вечность они бились,
но брызнула на землю княжья кровь,
и князь Олег нежданно пошатнулся -
Аскольд занес с усмешкою свой меч...
Ему навстречу молнией метнулся
клинок Олега, голову сняв с плеч.
Фонтан кровавый в небеса ударил,
и наземь безголовый труп осел,
олеговы забрызгав алым латы,
а победитель войско оглядел
и рек ему: "Едина Русь отныне!
Воспитанник мой, Игорь - ее князь,
а коли ворог вновь на нас нахлынет -
своим мечом ему захлопну пасть!
Едины ныне Киев с Новоградом,
Земля словен и русколан земля..."
По Киеву прошли, ступая рядом,
олеговы и киевлян войска.
Им скоро предстояло вместе биться
за честь и славу Родины-Руси,
что только в битвах может возродиться
на перекрестьях воинской стези.
Руси вовеки Слава, Слава, Слава!
Ее богатыри ее хранят,
и в каждом доме воинов по праву
во все века защитниками чтят.
*****
Летела весть от моря и до моря,
и заставляла многих трепетать:
с хазарами в лихом бою поспоря,
"князь Рос" разбил и в прах поверг их рать!
Была та битва в Северской земле:
земля гудела от атаки вражьей,
когда хазары, все в стальном огне,
сошлись с пехотой русской в рукопашной.
Они рвались сквозь русские ряды,
мечтая до победы дотянуться.
Но пики и червоные щиты
мешали темнолицым развернуться
и всею силой задавить славян -
и вот хазары замерли, смешались...
Олег не зря минуты выжидал,
чтобы порядки ворога сломались!
Рог заревел, и из леска в крыло
хазарам конный полк его ударил -
кровавой пылью все заволокло,
хазары содрогнулись... и бежали.
Сам князь был в битве весь нелегкий день,
от первого удара до победы.
Он превозмог чужого Ига тень,
став для славян предвестником рассвета.
Ведь до того, как он врага поверг,
славяне дань захватчикам платили -
в полон им отдавая красных дев,
чтоб их хазары продавать возили
на рынки на восточные свои
и рабским торгом больше богатели...
Разбитые, захватчиков полки
за крепостные спрятались за стены.
Освободил Олег от них навек
и северян, и вятичей, и прочих,
кому позор минувших рабских лет
страшнее смерти был, темнее ночи.
Вернул славянские порядки князь
туда, где прежде чужаки царили,
кнутами насаждали свою власть...
Хазары о позоре не забыли.
Им византийцы шепчут: "Отомстить!",
ведь грекам-христианам Русь враждебна,
соседей грекам выгодно стравить,
и "варварская" распря им полезна!
Они везут оружье для хазар,
Итиль их инженеры укрепляют...
Но по Руси замысливши удар,
о планах русских недруги не знают.
Олег прознал о замыслах врага:
"Коль так, пускай проведают и греки,
как бьются те, кому Русь дорога,
кто верит в силу своего клинка
и не склонится пред врагом вовеки!"
*****
Не волны то несутся над пучиной,
не зверь морской поднялся из глубин -
то Вещий Хельга с верною дружиной
плывет на Юг и чает новых битв.
На волосах вождя - крупицы соли,
ему в лицо - и ветер, и вода...
Он, словно сокол, на просторе волен
атаковать - и сгинуть без следа,
как викинги и венды поступали
на берегах дрожащих южных стран:
неуловимостью своей они вгоняли
в великий ужас добрых христиан.
Он трижды налетал на поселенья
на побережье греческой земли,
чтоб устрашась кошмаром разоренья,
враги на мир скорее с ним пошли.
А нет- так нет, славянский меч надежен,
не русичам о мире умолять,
почует неприятель своей кожей,
как с Русью непокорной воевать!
И встал Олег под стены Цареграда,
неуязвимой крепости царей,
для пленников что был страшнее ада,
и славной целью для богатырей.
Но греки с ним сражаться не желали,
решив сидеть за стенами, пока
осада до конца не измотает
воителей "славянского царя".
За стенами у них запасов много,
сидеть там можно хоть десятки лет:
язычникам, не верующим в Бога,
попасть за эти стены шанса нет!
Загородили греки цепью гавань,
чтоб с моря враг в столицу не проник.
Константинополь, словно локоть, рядом -
а вот поди ж, попробуй-ка возьми...
Гадают император и стратеги:
коли ослабнут русы, не сумев
Константинополь захватить с разбегу -
так греки быстро одолеют всех,
убьют Олега и его дружину,
с хазарами на Русь вдвоем пойдут,
согнуть заставят рабски русских спину,
их подведя к имперскому ярму...
Олег свой меч от злости дланью стиснул
до белизны костяшек. Слышал он,
как шепчутся: "Зачем в осаде киснуть?
Добыча есть - скорей на Русь пойдем!
Нам Цареграда взять не доведется -
на крыльях, что ли, на стену лететь?"
Уже и рядом с князем раздается:
"Пора домой! Нас ждет здесь только смерть!"
Да как они понять того не могут,
зачем он начал весь этот поход,
что честь Руси Великой он уронит,
что замыслы свои он похоронит,
если сейчас обратно повернет!?
Нельзя увидеть грекам нашу слабость,
здесь - или смерть, иль трусом назовут...
Но в ком так мало гордости осталось,
чтобы уйти, как трус, на Предков суд?
Олег к своей дружине обернулся,
решимостью своею окрылен,
и ей сказал: "Взять город будет трудно.
Но завтра мы на штурм его пойдем!"
...Разбужен город был на утро скрипом,
на стены вышли войско и народ -
и обмерли, завороженны дивом:
к ним посуху славянский флот плывет:
наполнен ветром каждый русский парус,
сияет Солнцем каждый русский щит,
и князь Олег, в плаще кроваво-алом,
в доспехе грозном, на носу стоит
своей лодьи, идущей среди первых:
чтоб греков перед битвой устрашить,
дружине приказал своей он верной
за ночь лодьи колесами снабдить.
Теперь Стрибог их нес на вражьи стены,
готовы лестницы, веревки и крюки...
Язычники идут ради Победы!
И без сраженья им сдались враги.
Олег свой щит червоный с коловратом
на ворота царьградовы прибил:
мол, помни, греки, ссорясь с нашим братом,
как русский воин вас здесь победил!
*****
Был Хельга мудр, но в то же время честен,
и подлостей он греческих не знал -
не думал он о тайной вражьей мести,
а в путь на Русь войска он собирал.
А между тем приказ давно получен
шпионами царьградского двора:
"Для вида пусть повинен будет случай
в погибели "славянского царя",
а уж когда ему конец настанет,
в усобицах ослабнет Русь тогда..."
Не ляжет черный умысел, как камень,
на сердце беспринципного врага!
В пути на Север князю стало плохо,
он запоздало понял - "Яд в вине!",
в ушах завыло гнусно и нестройно,
и все внутри горело, как в огне.
Виденья поднялись перед глазами,
везде Олегу чудятся враги
с нацеленными на него клинками,
с глазами мертвыми, как у змеи.
С мечом в руке шатер он свой покинул,
шепча: "Враги... Враги... Дружина, в бой..."
Так сын Перуна в одночасье сгинул,
сраженный черной подлостью людской!
Упал он наземь, кровь пошла из горла,
взгляд полон был безумного огня,
к нему склонились, но смогла исторгнуть
его гортань одно: "Враги... Змея..."
Олег поднялся - в муке безымянной,
подковылял он к верному коню,
полез в седло - и рухнул бездыханный
на жухлую осеннюю траву.
Так победитель недругов славянства
ушел навек в Небесные Поля,
а нам от это видевших остался
один рассказ о смерти "от коня".
II. Сказание второе. Игорь Злосчастный.
Когда погиб на Юге Хельга Вещий,
за Русь не пощадивши и себя,
враги опять славян зажали в клещи
и отложились мелкие князья...
Олег погиб. Но Русь еще способна
сломать хребет напавшему врагу -
лоб в лоб идти на русских неудобно,
и вот хазары дикую орду
с Востока на Полуночь пропустили,
чтоб, как таран, на Русь ее послать:
хазары им и злата не платили -
так любят печенеги разорять
селенья земледельческих народов,
мечтая дев, богатства захватить,
в них говорит разбойная порода...
Но все же им Руси не покорить!
Они уйдут, и вот тогда хазары
нахлынут конной лавой на славян,
чтобы в огне невиданных пожаров
поработить и молодых, и старых,
ведь иудейский Бог им обещал,
как избранному своему народу,
власть над язычниками и над всей землей
дать навсегда... Вот для чего с ордою
союз они создали боевой!
А русские для них даже не люди,
но просто скот - рабочий и тупой...
Кто сможет Русь навстречу этой жути
поднять на смертный, справедливый бой,
Чтоб не взошли звездой шестиконечной
чужая Вера и чужая Власть,
чтоб не тянулась рабской цепью вечно
над нами чужеземная напасть?!.
А далеко, за морем, за горами,
задумывают греки отомстить:
в стране, хранимой древними Богами,
мечом Христову веру утвердить.
Колонией, провинцией пусть станет
для Византии Русь, и пусть тогда
забудут покоренные славяне
даже свои родные имена!
В год печенежской бесовской напасти
во капище перуновом волхвы
метали жребий о стране и власти,
и об исходе будущей войны.
И трижды грянул гром во чистом небе,
а руны пали на земную твердь,
и мудрецы славянские узрели
ответ Богов: "Победа", "Ложь" и "Смерть".
*****
...Охотился поблизости от Пскова
со свитою князь Игорь молодой.
Его рука без промаха готова
дичь поразить каленою стрелой!
Но силы не достанет и у князя
весь день скакать, по следу метя путь -
решил князь Игорь в речьке искупаться
и рядом с ней немного отдохнуть.
Его сморило... Но военный навык
спать чутко не оставил князя тут:
сквозь шум ветвей взволнованной дубравы
услышал Игорь, что к нему идут...
"Изменник, чай, какой?" И князь нащупал
клинок свой верный, рядом что лежал.
Шаги приблизились... Теперь ждать было глупо -
вскочив, он деву за руку поймал.
И - обмер, красотою ослепленный,
не в силах ни о чем ее спросить...
Она решилась первой: "Знатный витязь!
Я - перевозчица Прекраса. Ты прости,
что я над спящим над тобой склонилась,
поверь, что злобы нет в моей груди.
Ведь любопытство нелегко осилить,
а вас, бояр, здесь редко вижу я...
Давно мечтала я вблизи увидеть
воителя из тех, что Русь хранят
от ворогов..." Они разговорились,
и Игорь лишь дивился: к деве, знать,
явили Боги при рожденье милость,
решив и красоту, и разум дать.
И в чувстве он своем тогда признался,
сказал, что князь он, и что без нее
он жить не сможет, как бы не пытался...
Прекраса тоже думала свое:
был перед нею всей Руси властитель,
владетельнейший изо всех князей,
дружины вождь и опытный воитель -
он к славе, к власти ей откроет дверь.
Влюбленный Игорь даже не заметил
усмешки, проскользнувшей по губам
у девы до того, как снова светел
стал блеск, присущий русичей глазам.
Потом была любовь... И Солнце с неба
в вечерний час узрело, заходя,
заснувшего рядом с любимой девой,
избравшего свою Судьбу вождя.
В замужестве Прекрасу звали Ольгой,
была она отважна и мудра.
Был Игорь счастлив жить с такой женою.
Довольна и она была сперва...
*****
Таился враг Руси в степях Востока
в тот беспокойный и кровавый век...
По нечестивой воле Чернобога
вновь печенеги двинулись в набег.
Несясь волками по степи раздольной,
они томились, предвкушая страх
в глазах славян, награбленного горы
и белых женщин на своих кошмах.
Звероподобны, грязны, беспощадны,
они катились валом на Закат...
Надежны богатырские заставы:
весть мчится через нивы и дубравы,
что вновь враги нашей стране грозят!
Князь и его седые воеводы
в кремля палатах сели на совет:
как задержать нахлынувшие орды?
"На степняка управы, княже, нет!" -
так говорили Игорю иные -
"Никто еще не смог их одолеть:
ни Александр, ни Цезарь не ходили,
завоевав пол-мира, в эту степь!
Мы города, конечно же, удержим,
а огнищанам это не впервой,
чтоб поднимать из угольев и пепла
хозяйство, разоренное войной...
Пересидим! А можно откупиться..."
Но голос князя перекрыл их всех:
"Возможно ли воителю не биться,
хоть даже и не верит он в успех?
Возможно ль нам, чья слава прогремела
от Византии до нурманнских скал,
трусливо прятаться за городские стены,
а не искать с оружием победы,
и если пасть - то так, как Вещий пал?!
То истина, что Русь враги терзали,
пока она раздроблена была -
но Рюрик и Олег ее собрали:
как предадим их славные дела?
Тому не быть - Руси отныне в степи
придется прорубаться на конях,
свершая дело Доблести и Мести
за тех, чья кровь теперь на степняках!
Пусть выучкою всадников сравниться
с ордою не сумеем мы пока -
нам мужество, с которым будем биться,
поможет отогнать с Руси врага
и разгромить его в степном просторе:
в бой, русские дружинные полки!
Нам темнолицые несли немало горя -
так пусть отплатят им наши клинки,
в крови чужой сияньем стали тешась!
Пусть реет алый стяг Руси родной,
испепеляя коловратом нечисть:
пусть грянет бой - за Русь священный бой!"
продолжение
