Однажды я любил гимнастку. Мы встретились случайно. Она вся мокрая была, прилипла к столбу вместе с газетой. А я был часовой, хранил военный бензин от проходимцев. И отлепил пару страниц почитать. И сразу любовь нагрянула.

Типографы «Красной Звезды» не сумели передать черты её лица. Зато ноги пропечатались отлично. Судя по коленкам, изображённая летела над миром существом отзывчивым, лиричным и с тонким чувством юмора. Возможно, на ощупь её лодыжки были металлическими, но мне захотелось умереть, обвиснув на них влюблённой Квазимодой.

Я вырвал своё хабиби из прессы и целый год носил на груди. В редкие минуты солдатского досуга я доставал эти бёдры из кармана и взглядом желал им совсместного со мной счастья.
Такое длинное вступление призвано отразить мою солидарность с капитаном Ричардом М., который увидел аналогичное и тоже товой.

Ричард зашёл в клуб на минутку. А там как раз танцевала незнакомая ангел по имени Даша. Она была русская, пьяная, в чулках, из очень хорошей семьи. Что характерно, Дашу в Англию прислала мама. Чужбина как бы уберегала дочь от раннего замужества в Москве. За англичан мама не волновалась, всё они козлы, (так сказала мама). Выйти за них замуж противно человеческой природе.

Как бывает с девушками, чьи предки сплошь малопьющие интеллигенты, случайное, непредумышленное посещение клуба Даша завершила народным танцем «ручеёк», исполненным соло. Танец был украшен запрыгиванием на стол и голыми ногами, уходящими в волнующую бесконечность. На сладкое Даша раскорячила сальто в руки анонимного капитана ВВС.
Всё получилось много красивей того эпизода, где корнет Голубкина сверзилась на Ипполита Матвеевича, удивив знаменитого артиста неожиданно крупной задницей.

Ричард поймал Дашу легко, будто всю жизнь ловил пьяные брёвна.
И, конечно, сразу влюбился. Когда на путника, прошедшего земную жизнь до гнусной середины валятся с небес молодые женские ноги, путник не может не любить.

Через неделю Даша прислала маме письмо:
«Его зовут Ричард, он капитан, я сопротивлялась сколько могла».
Удивлённая мама приехала быстро. Чтоб медовый месяц не растёкся на тысячу лет, она решила посмотреть как они там устроились.

Впервые убить человека капитану захотелось, когда тёща тайно поливала газон. Случились жара и сушь, английское радио просило всех беречь ресурс. Соседские газоны дружно пожухли и только Ричардов позорно зеленел на всю улицу. Лишь только капитан уходил служить, мама хватала шланг и вредила стране со скоростью ведро в секунду.
Ей было ясно сказано: воду – только пить. А она всё равно.
К концу июля пыльные смерчи убили всё верноподданное в южном Уэссексе. И только в Ричардовом оазисе колосились томаты.

Тогда капитан закинул дезу. Как бы проговорился за ужином:
- С завтрашнего дня нашим вертолётчикам приказано летать над Родиной и расстреливать всех, кто поливает газоны.
Тёща молча возразила четырьмя автоматическими поливалками, небрежно разбросанными там и сям.
- Дорогой, не сердись на маму – тихо сказала Даша и закинула левую ногу на правую. И дорогой перестал сердиться. А наутро как раз пошёл дождь.

Но вы же знаете наших русских мам. Пока зять жив, они будут творить добро. И мама переклеила обои. За день. Во всём доме.
Это был Сюрприз. С рассчётом, что зять умрёт от удивления. Но он оказался здоровяк, лётчик, отделался простым обширным инфарктом, истерическим припадком и параличом речевого центра. То есть, с маминой точки зрения, никак не отреагировал.
Тут Даша опять сделала жест примирения - сняла левую ногу с правой и переложила всё наоборот. И сказала:
- Любимый, мама скоро уедет, мы переклеем как было.
И Ричард опять выздоровел.

Везти маму в аэропорт он вызвался сам. Он должен был убедиться.
Выехал заранее. Но сиксильон автомобилей тоже выехал заранее. В этот день всем понадобилось стоять-бибикать как раз между Ричардом и Самолётом, который единственный согласился отвезти тёщу обратно в Ад. Это была самая большая и подлая пробка в истории королевства.
И капитан Ричард М. объехал её по встречной обочине. Всё пятьдесят километров. О, это было как сольный дневной полёт бомбовоза над вражеской Германией!

Нет, вы не понимаете. В списке английских преступлений это даже хуже, чем поливать газон в жару. И страшнее, чем клеить обои без разрешения. Так не ездят даже те, у кого вся крыша – одна сплошная восьмицветная мигалка, и в руках мигалки, а на груди паровозный гудок, всё равно. Англичане даже казни отменили, потому что никто так не ездит.

Но. Если человека загнать в угол тёщей, в нём просыпается социопат, убийца и ездок по встречной обочине. Ричард не боялся, что у мамы от тряски выпадут пломбы. Он боялся что мама опоздает.

А мама на заднем сиденьи была растрогана. Никогда ради неё так не рисковали жизнью и карьерой. Только веники всякие дарили и пару раз принесли из магазина картошку. И лишь родной зять смог ради неё послать к чертям страну и королеву.
И в аэропорту она его поцеловала.
И Ричард устыдился. Понял, что новые обои были пожеланием добра, и газон тоже, и даже помидоры. И поцеловал маму в ответ. А она его. И так три раза.

Вот так, с езды по встречной и целованья тёщи началось постепенное перерождение Ричарда в нормального русского человека.

А теперь, для наглядности, прослушайте песню из жизни английских клубов.