В колонках играет - Как Державин угадал!
Что делал герой в Невервинтере, когда из класса барда или колдуна переходил в наследники красного дракона, в те самые полуторшеры? – Дело, в общем, известное: начинал отращивать крылья, пылкать огнем и переливаться чешуею (именно –ю!) на солнце. А вот на досуге – да, на досуге он продолжал наигрывать «ах, мой милый Августин», под нос мурлыкать «Ауфидерзеен, майне кляйне» и заклинать микроклимат таверны, в которой остановился на одну ночь. Потому что служба – службой, а табачок врозь. В душе наш ГГ все равно был неизбежным бардом или колдуном. Добавим еще, что из него мог выйти вполне приличный дракон и, честно говоря, это было даже интересно – расталкивать пинками древнюю кровь – но вот настоящего энтузиазма не было. Было отчуждение – и от идущих вместе с ним по пути Метаморфоза (не умеют петь и колдовать, трагически не умеют), и от тех, кто петь и колдовать как раз умеет – они остались в прошлом, не самом лучшем, но его собственном. Туда уже не вернуться, да и не понять бардам-колдунам, каково это – быть полудраконом.
В общем, из ГГ выходил классический Недоносок, который пусть бы даже и рубал в капусту врагов (особенно если Элани накладывала «Черепаший панцирь»), но вот заточен и устремлен уж точно не был. Интеллигент Фаэруна, так сказать.
Так собственно о параллелях: я же все-таки в душе кто? – Филолог, дети мои, хвилолог. Что у тебя в сумке, мальчик? – Бахрах у меня в сумке, Чуковский у меня через плечо. А кем ты работаешь, мальчик? – А вот с этим все сложно. Сегодня предложили быть не абстрактным «контент-менеджером», а смутным «seo-менеджером». Манагер, он, в общем, и в Африке, но это смешнее – продвижение сайта заклятием ключевых слов, Танцы Гугля (демоны мои, как звучит!) и прочие шаманства. ГГ согласился – что ж не согласиться? Кто из нас не хочет стать полудраконом, особенно если бард никому нафиг не нужен, а колдун должен книгу заклинаний в цензурное ведомство предоставлять. Как тут не согласиться, как не стать по слову «я не ведала, кем я хотела быть». Вот только в сумке все равно Бахрах, но не вернуться под колонны с охранными козьими черепами – осквернены: только дрожь, если мимо пройти.
И почему-то до обиды вспоминается ХУЯ, где маленький человечек объяснял, что козьи черепа – они там, в прошлом, а теперь изволь – твоя альма матер – вот она, за туалетом два поворота. Обидно было до слез. Сейчас нет, но это, в сущности, неважно. Дракон всегда будет полу-.

Ци.

Отвечать на вопрос «ну почему ты такой злой» – как пытаться честно объяснить, бросил ли уже пить коньяк по утрам. И так нехорошо, и так неславно… Поэтому изменим саму постановку проблемы. Я не злой, я равнодушный и местами раздражительный. Или, пользуясь терминологией Невервинтера, «хаотичный нейтральный». Очень многое мне, на самом деле, пофиг. Мимо такого я просто пройду (может, конечно, совесть на семидесяти семи цепях в глубоком подвале и дернется, ну да черт с ней). Старушки там, просящие подаяния, кровожадные кошки, охотящиеся на птичек, мальчик Сидоров Вова, рыдающий от несправедливости одноклассников. Все эти предметы не вызовут с моей стороны никаких волевых усилий, потому как опыт подсказывает: бесполезно. Прогонишь кошку сейчас – она вернется через минуту, слезы мальчика Сидорова Вовы утекут весенними ручьями, а что там за бабушка – так все мы читали «Осень Патриарха»…
Нет-нет, я знаю, что комсомольцы себя так не ведут. Знаю – ну и что с того. Мало ли, что я знаю? «Я знаю магию чисел», только вот не легче от этого ни на минуту. Летум не пытается «хранить» себя для будущих великих свершений, он точно знает, что, во-первых, они не про него, а во-вторых, не бывает этих свершений вовсе. Просто мне лениво ввязываться в новые квесты, от которых ни опыта, ни приза не получишь, а время убьешь. Время – это самое драгоценное, что у меня есть и чего мне так не хватает.
И, кроме того, здесь еще присутствует какое-то трудноуловимое ощущение брезгливости. «Мы на ваши склоки, дрязги, толки, на земное ваше копошенье как на звезд глядим коловращенье…» Вот и в том же самом жж я всячески избегаю любой темы, не связанной только и непосредственно со мной – скорчив гримаску, пытаюсь обогнуть, не вступить, так сказать. Это о том, почему же Одно Место в посте осталось только Одним Местом, не превратившись в конкретный Дом Даля (нет, там не было конференции, просто презентация) – меня это не касается. Оставим эту тему людям. Не «сегодня в Одном Месте происходила презентация», а «сегодня я пошел в Одно Место на презентацию».
Да, я, хоть и немного свысока отношусь, но уважаю тех, кто ратует за демократию, гласность и гражданские свободы. Однако чтобы сам Летум где-нибудь, кроме чрезвычайно маленькой кухни и не менее маленького числа соратников стал вообще говорить об этом – невероятно, невозможно. Это внешнее. И опять же да, бывает, внешнее стучится в дверь посильнее внутреннего, что рвется толчками из груди. Ну, вот тогда уже можно взять в правую руку меч, в левую хлыст и с ледяной яростью, инеем вымораживающей мозг, прошептать «Кто на новенького». Но это случай крайний, обычно мы с внешним до смешного параллельны.
Несколько иначе дело обстоит с параметром «раздражительный» (он же «хаотичный»). Между безусловно чуждыми мне окружающими (теми самыми, которые окружают и улюлюкают) и каменными, на километры врытыми в душу Опорами Ближнего Круга существует, хоть и не огромного размера, дистанция, где теснятся Знакомые. В огонь и в воду за них не пойдешь, ценишь по сотне за пятак, но они есть. И вот на этих-то Знакомых я и раздражаюсь. Они смогли завоевать внимание Летума – а позже он разочаровался в них. Но сила привычки такова, что взять и уйти я не могу, поэтому Знакомые и тянутся за мной по жизни, как плохо сваренные макароны, да еще и под сыром. И на вкус гадость, и выкинуть нельзя. Объединяет ли меня и этих самых Знакомых память, какая-то общая черта характера – этого слишком мало, чтобы их ценить, но одновременно и слишком много для того, чтобы быть к ним равнодушным.
Поэтому и «злой».
ЗЫ. Ах да, и, конечно же, я – Наставник. Да, безусловно. Летум, видите ли, слишком Летум, чтобы всерьез интересоваться еще кем-то там. А получать деньги он может хоть от Министерства тяжелой промышленности Альфы Центавра.

Он спал, и Офелия снилась ему
В болотных огнях, в подвенечном дыму.

Она музыкальной спиралью плыла,
Как сон, отражали ее зеркала.

Как нимб, окружали ее светляки,
Как лес, вырастали за ней васильки…

…Как просто страдать. Можно душу отдать
И все-таки сна не уметь передать.
И зная, что гибель стоит за плечом,
Грустить ни о ком, мечтать ни о чем…