Ну, давай, лови слабосильненькое вдохновение, пока все не разбежалось на мелкие мыслишки «завтра в магазин, послезавтра в школку». Ап-па, двумя руками, эх-ма, широкой горстью! Ведь до чего дошел – стихмически уже хотел выражаться – думы оковывать метром – да были бы думы! Что бы такое воспеть, Ахиллеса, Пелеева сына?..
Влюбиться надо, да! Или напиться. И то хорошо, и это, и то невозможно, и другое. Напьешься-влюбишься – и здравствуй, подсознание, ворочается, с боку на бок переваливается, из ушей щупальцами размахивает – ух, сколько написать-то тогда можно! Анну Каренину на Грандисоне поженить – мульен ал/ч – авторских листов в час. А то живешь тут тише воды, скучней муравья ползучего. Живешь – и ни одной, самой завалящей высокой цели на горизонте. Ни вам встречи одноклассников, ни вам свидания с очередным эфирным созданьем, ни рандеву на узкой дорожке с двухголовым чудовищем, которому обязательно надо сказать «Здравствуйте» и «Здравствуйте». Живешь – как в автобусе едешь по сельской местности. Сначала вау, круто, в окне показывают заливные луга и буренок, мирно жрущих у межи, а потом начинаются столбы с провисшими проводами. Столб-столб-столб… Какое разнообразие форм! Как гладка полированная древесина! Как завораживающе отблескивают на солнце фарфоровые изоляторы! Просыпаешься три часа спустя перед пунктом назначения с ломотой во всем теле и головной болью.
Ах, ну проснуться бы уже скорей! Влюбиться, напиться – мечты, мечты…
А вот Дон-Аминадо сформулировал, чем отличается этот бесконечный автобус от заветного отъезда в ночь с Ленинградского вокзала. «Чувство железной дороги». Это не столбы за окном, это тыдым-тыдым, которое неспроста, это неверный мигающий свет, что тянет за душу любого автобусного пассажира, это граф Петр Андреич Клейнмихель, душечка, который в 3 часа ночи проходит по вагону, кланяясь спящим снятой головой.
Поразительно, друзья мои! Чувство у Летума есть, а железной дороги нет. Подарите мне железную дорогу!