............................................................Год 1824 седьмое ноября… Вспыхнули сигнальные фонари на Адмиралтейской башне. Начало. Ярые волны из беснующейся Невы залили улицы, площади, сдвинули Поцелуев мост… Лиза видела, как гибли суда, люди висели на деревьях, как птицы, и многих уносило ветром в клокочущие воды, в неизвестность. Наблюдая, с немым ужасом, за происходящим, Лиза, вдруг, поняла, что икает. Было слишком много воды и много страха.
Оказалось: у Петербурга есть дно. Рукой можно было потрогать гладкую брустчатку.
1924: Исаакиевский собор – остров, Зимний дворец – остров..., 550 вековых деревьев в Летнем саду – и вот их уж нет. Город-сказка грозно улыбался.
Лиза в декольтированном платье стояла и смотрела из окна. По бульвару торопилась река, в ней плыли кони, плыли и отчаянно ржали.
- Сударь, где же вы? – стеная, Лиза опустилась на колени возле шитой золотом портьеры. – Где?
Стихия буйствовала. По Мойке плыли столы и стулья, яичные ящики, тюки прессованного сена, дрова,… и яблоки. Лиза протянула руку, схватила одно, мокрое, наливное, не восковое из скарба художественной школы, натуральное, со следами от пары передних зубов.
Ах, быть может, может, может, это яблоко лежало в хрустальной синей вазе, и князь надкусил его. Но сильный вихрь и бурные воды разбили стекло в окне, хлынули во дворец, и герой погиб, волны поглотили его. Лиза вспомнила, что обещала ему первый танец, но если так, завтра на балу она танцевать не будет вовсе.
Сумеречное петербургское небо нарисовало портрет голубоглазого поэта, после – доблестного военного с аксельбантом и васильковыми эполетами… Поэт спросил:
- Вас можно пригласить на полонез, сударыня?
Лиза поднялась с колен, и удручённо отмахнулась от него веером:
- Ах, оставьте. Я вами болела ровно столько, сколько писала роман о Вас............................................................................