Какие прелестные штучки!!!!!!!!!!=))))))))) http://iatp.festu.ru/~inferno/Swords.html


В Японии мечи использовались конными воинами только тогда, когда у тех не было или почти не было выбора. И они НИКОГДА не были эффективным вооружением кавалерии.

Но сначала несколько слов о номенклатуре мечей:

Современные поклонники подразделяют японские мечи на тати, катана, вакидзаси и танто, но это сугубо современная типология, рассчитанная на оценку мечей и их отделки как произведений искусства, а не как оружия. Например, термин танто, записываемый парой иероглифов, буквально означающих «короткий меч», в наше время является техническим термином, применяемым к клинкам длиной до одного сяку (ок. 30 см), но в период Хэйан то же самое сочетание иероглифов читалось как нодати и обозначало любой более или менее короткий меч или длинный нож. Точно так же термин вакидзаси, которым современные коллекционеры называют клинки средней длины (от одного до двух сяку), исходно являлся сокращением от выражения вакидзаси-но катана («меч, заткнутый сбоку») и применялся по отношению к вспомогательным мечам любой длины. Таким образом, интерпретация этих терминов в документах времен раннего средневековья с точки зрения современной классификационной системы упирается в серьезные проблемы анахронизма.

В раннем средневековье длинные однолезвийные мечи обычно назывались тати (при этом это слово записывалось разными сочетаниями иероглифов), а слово катана обозначало то, что потом стало называться танто или вакидзаси, а именно, короткий клинок, затыкаемый за пояс. Вспомогательные мечи такого типа также были известны под названиями саямаки («обмотанные ножны») из-за структуры поверхности ножен, как будто обмотанных чем-то, и косигатана («бедренный меч») из-за способа ношения.

Тати был основным вспомогательным оружием воина, который использовал его, когда у него кончались стрелы или он не мог пользоваться луком по какой-либо другой причине. Катаной пользовались в борьбе и вообще на очень близкой дистанции, а также для отрезания головы поверженным противникам и для самоубийства. Кондо Ёсикадзу отмечает, что разные функции этих двух видов мечей четко отражены в используемых по отношению к ним словах. За очень редким исключением и в художественных, и в более документальных источниках воины используют тати для того, чтобы «резать» (каку или киру) или «наносить удары» (уцу), а катану — чтобы «колоть» (сасу) или «тыкать» (цуку).

История изогнутых мечей тати, которые предпочитали воины раннего средневековья, остается предметом многочисленных дебатов и спекуляций, но общее мнение о ней отсутствует, что вызвано тем, что данные по этому вопросу не только неполные, но и противоречивые. В средневековом тати объединены элементы нескольких более ранних типов мечей, но как они все связаны друг с другом — если вообще связаны — далеко не ясно. Кроме того, все попытки прояснить картину эволюции меча затруднены еще и тем, что сохранилось чрезвычайно мало мечей начала и середины периода Хэйан.

Но как бы ни обстояло дело с эволюцией мечей, изогнутый клинок, несомненно, улучшает режущую способность меча. Клинок, который изогнут назад, от режущей кромки, способствует более гладкому, режущему удару и, по сравнению с прямым клинком, более равномерно распределяет отдачу от удара по всему мечу, уменьшая тем самым отдачу самому наносящему удар. Плюс к этому, если рукоять направлена от лезвия, это усиливает силу и движение запястий, когда меч держится в одной руке.

Эти соображения вкупе с тем, что изогнутый тати появился одновременно с возникновением буси — конных воинов, — заставили многих привязать форму раннесредневекового тати к потребностям кавалерии. Согласно их аргументации, прямые клинки периода Нара и начала Хэйан предназначались для пехоты и, в первую очередь, для нанесения колющих ударов. Конное же фехтование скорее ориентировано на режущие и рубящие, а не колющие действия. И для удовлетворения боевых потребностей нового класса воинов и был создан изогнутый меч.

Однако эта гипотеза игнорирует больше фактов, чем учитывает. Во-первых, она построена на чрезмерно раздутом противопоставлении стилей ведения войны, которые предпочитали буси конца десятого — начала одиннадцатого веков и их предшественники. В те десятилетия, которые предшествовали появлению изогнутого меча, не произошло никакого внезапного изменения важности роли конных воинов. Кавалерия не стала вдруг популярной в середине 10-го века: государственная военная политика постепенно увеличивала тактическую роль кавалерии — и сокращала пехотную составляющую армии — с 700-ых годов. К середине 9-го века этот процесс был практически завершен, и конница уже была основной силой на поле боя. Таким образом, прямой меч (тёкуто) эпохи Нара и начала Хэйан был в той же мере оружием всадников, как и изогнутый тати периодов позднего Хэйан и Камакура.

Во-вторых, технологические данные ведут к тому же выводу. Изогнутые мечи по своей природе прочнее и позволяют резать легче, чем прямые. Кроме того их легче извлекать из ножен и поэтому можно делать немного длиннее. Но эти преимущества так же важны для пехотинца, как и для всадника. Да и конструкция тёкуто говорит о том, что он предназначался для рубки и резания не меньше, чем для нанесения колющих ударов.

Идеальная форма для колющего оружия — прямой обоюдоострый клинок, и именно такую форму имели древние и средневековые японские копья. Но тёкуто имели только одну режущую кромку, что больше подходит для того, чтобы рубить, чем колоть. Пятигранное сечение тёкуто также подтверждает его рубящую функцию. Самая простая форма сечения для однолезвийного клинка — треугольная с равномерным сужением от обуха к лезвию. Такая форма (хира-дзукури) великолепно подходит для колющего оружия (и именно с таким сечением делали раннесредневековые катаны), но при режущих и рубящих ударах она слишком нагружает лезвие. Однако японские кузнецы нашли способ усилить клинок без потери остроты за счет изготовления ближних к обуху четырех пятых клинка с прямоугольным сечением и с треугольным сечением у одного только лезвия (кириха-дзукури). Эту форму имели большинство тёкуто периодов Нара и Хэйан, а также ранние изогнутые тати. Позже кузнецы выяснили, что добавление продольных ребер на обухе и плоскостях клинка с получением шестигранного сечения (синоги-дзукури) позволяет получить более легкий и маневренный клинок без потери остроты или прочности.

В-третьих, литературные и художественные источники показывают, что хоть тати и тёкуто могли быть оружием всадников, они не были оружием кавалерии, т. к. ни в одном из текстов и ни на одном изображении до 13-го века нет ни одного примера всадника, вооруженного мечом [т. е. держащего его в руках]. В течение всех периодов Хэйан и Камакура буси использовали мечи в уличных схватках или когда оказывались спешенными или еще по какой-либо причине вынужденными сражаться пешими, но очень редко — верхом.

Теперь понятно, что развитие кавалерии и конного боя не могло оказаться стимулом к переходу от прямого к изогнутому мечу в середине периода Хэйан. На самом деле, изогнутый клинок мог оказаться всего лишь удачным побочным продуктом процесса ковки, — но это совсем другая история.

Как бы то ни было, наиболее предпочитаемым — и решающим — оружием кавалерии периодов Хэйан, Камакура и Нанбокутё были лук и стрелы, использовавшиеся на коротком (10-20 метров и меньше) расстоянии одиночными воинами и небольшими группами, маневрировавшими вокруг друг друга, как летчики в ближнем маневровом бою.

До недавнего времени общее мнение состояло в том, что эта картина начала меняться уже к концу 12-го века. К этому времени воины продолжали сражаться верхом, но уже не втягивались в одиночные состязания в стрельбе из лука, а схватывались на более короткой дистанции с использованием мечей и даже рукопашной борьбы, в которой они старались скинуть противника с лошади и добить его на земле кинжалом. Но исследования последнего времени практически разрушили эту картину (которая опирается на буквальную интерпретацию устных художественных произведений вроде «Хэйкэ моногатари»).

Исходные условия и стратегические приоритеты, а значит и основная тактика ведения боя, практически не менялись в период раннего средневековья, и в 13-ом и 14-ом веках воины преимущественно продолжали рассматривать самих себя как последователей «пути лошади и лука», а полководцы — опираться на конных буси как на основу своего войска. Мечи, напротив, использовались редко и только в условиях, когда воины не могли пользоваться луком.

Как я уже замечал, ни в одном источнике периода Хэйан нет упоминаний или изображений всадников с клинковым оружием. Но это и неудивительно, если учесть, насколько плохо раннесредневековые тати и доспехи о-ёрой были приспособлены к конному фехтованию. В первую очередь, сблизиться на расстояние длины меча с конным лучником не так-то просто, а проткнуть или зарубить человека в о-ёрой тонким тати с короткой рукоятью, какие они были в то время, — практически невозможно. Даже нанести достаточно сильный удар, способный свалить противника с коня, было очень трудно, особенно для воина, чьи равновесие, сила и свобода движения были ограничены жесткой квадратной кирасой и свободно висящими плечевыми пластинами его собственных доспехов.

Кроме того спешивание противника не могло завершить поединок: воин должен был спешиться сам и прикончить его мечом или кинжалом. Но постоянное повторение такой тактики, — а именно так историки сначала представляли себе основной способ ведения боя в войнах Гэнпэй, — быстро истощило бы любого, даже самого сильного воина, которому вдобавок приходилось носить на себе еще и доспех, увеличивавший его вес наполовину. Плюс к этому его конь мог за это время сбежать, оставив воина пешим до конца битвы.

У борьбы верхом те же проблемы (и у предположений о том, что воины периода Камакура предпочитали сражаться таким образом, тоже). Справедливости ради нужно отметить, что в средневековых воинских повестях можно встретить значительное число описаний борцовских поединков, начинавшихся верхом и заканчивавшихся на земле. Однако все эти эпизоды происходили в конце больших битв, когда стрелы заканчивались, а одна из сторон уже спасалась бегством.

Поединки на мечах также происходили в такие моменты битвы, а также в других ситуациях, где буси не могли воспользоваться луком. Можно долго, но тщетно искать примеры того, чтобы воин добровольно отложил лук и стрелы и сражался в ближнем бою. Конечно, каждый буси имел при себе длинный (тати) и короткий вспомогательный меч (катану), а также учился борьбе, но он рассматривал это оружие как дополнение к луку и стрелам, но не как замену им. Воины периода Камакура все еще оставались в первую очередь конными лучниками, как по собственному предпочтению, так и из соображений эффективности.

В период Нанбокутё конные лучники также оставались основной силой на поле боя. Недавние исследования, проведенные Томасом Конланом, Сякадо Мицухиро, Судзуки Масая, Имаи Сэйносукэ и другими убедительно доказали ошибочность давно устоявшегося мнения, что в 14-ом веке преимущество на поле боя перешло к пехоте. Наиболее серьезным свидетельством в пользу этих исследований является анализ статистики ранений, составленной по отчетам о битвах. Конлан исследовал 1302 таких отчета и каталогизировал 721 идентифицируемое ранение. Из них порядка 73% были вызваны стрелами и только 25% — мечами; меньше 2% пришлось на долю копий. Судзуки изучил 175 документов и посчитал, что из 554 идентифицируемых ран на долю стрел приходится почти 87%, на долю мечей или нагината — 8%, чуть меньше 3% — на камни и 1% — на копья. Менее обширное исследование Сякадо показало, что 82% ранений, обнаруженных в 30-ти отчетах, были нанесены стрелами.

Документальные, художественные и изобразительные источники также показывают, что процентное соотношение всадников и пехотинцев на полях сражений осталось сходным по сравнению с войнами Хэйан и Гэнпэй и что пехотинцы сражались рассеянными группами, стреляя по мере возможности из-под прикрытия скал, деревьев, строений или переносных щитов. Таким образом очевидно, что войны Нанбокутё по-прежнему представляли собой стычки между смешанными группами всадников и пехотинцев.

К концу 15-го века конные самураи редко пользовались луком и стрелами. Но и сражались верхом они тоже редко. К этому времени исход сражения определялся пешими лучниками вкупе с копейщиками. Офицеры обычно выезжали на поле боя верхом, но спешивались, чтобы сражаться (португальские путешественники специально отмечали этот факт), и НИКОГДА не воевали в кавалерийских отрядах (разве что в кинофильмах).