По естественным причинам я все время думала о России, о наших непонятных связях с этими землями и народами. Связях, которые совсем не прервались с момента покупки Аляски Штатами, как хотят представить это американские путеводители и пропагандисты. О! Американские путеводители – это особый разговор! А сейчас хочу чуть–чуть рассказать об одном русском, стараниями которого связи эти стали неистребимыми (а истребить очень стараются до сих пор!).

Архиепископ ИННОКЕНТИЙ ВЕНИАМИНОВ (1797–1879).

Вся жизнь этого человека удивительна и заслуживает внимания и подражания, но писать обо всех его деяниях не буду (о Вениаминове много материалов в инете на всех языках, вот одна из сносок http://www.patriarchia.ru/db/text/52576.html ). Только чуть–чуть о его деятельности на Аляске и родственной Камчатке, на которых священник провел не один десяток лет.

В отличие от де Голля, о котором ведущий офицер Пажеского корпуса написал в характеристике:"Середняк во всем, за исключением роста," – Вениаминов был не только красивым и очень высоким мужчиной, но и обладал большими талантами во всем, за что бы он ни взялся.
Это настолько микельанджеловского размаха и гандивого калибра человек, что я долго не могла выбрать правильное слово для общей характеристики, чтоб не было умильно или пафосно, но в точку. Пока остановилась на слове Гуманист (именно с большой буквы), что проявлялось и в официальной деятельности, и в личном общении (перед обаянием его личности не могли устоять даже принципиальные противники).

Везде, где ему приходилось служить священником, Вениаминов старался понять жизнь людей, не поломать традицию, а сделать ее своей, для чего изучал языки местных народов. Он не только говорил на этих языках, но и переводил на них книги Библии и молитвы. Он не только не давил на местные обычаи, но позволял соблюдать их даже в своем быту. По его инициативе на Аляске, Камчатке и в Якутии были построены церкви и школы, где службы и обучение велось на родных языках местности. Таким образом русское православие вошло в быт и сознание алеутов, якутов, тлингит и др. народов этого региона совершенно естественным путем. А вместе с ним и дружелюбное отношение к русским. Особенно по контрасту с миссионерами, прибывшими после продажи Аляски. (Но об этом в другой раз.)

Прошло сто лет после смерти архиепископа, но память о нем не смогли стереть суровые "непогоды" Аляски, и в середине 70–х гг. 20 века по просьбе Русской Православной церкви на Аляске Вениаминов был канонизирован.

Читать далее...

К сожалению, я не заметила, что в камере почти разрядились батарейки, и она работала смертельно медленно, но мне все же удалось самолично заснять целых два хвоста ныряющих горбачей!

В Новоархангельске (допродажное наименование Ситки) я познакомилась с батюшкой Илией, священнослужителем православного собора Святого Михаила.

Церковь является центром этого небольшого поселения (имеющего однако университет) и в какую сторону ни повернешься от нее, увидишь одну из околиц (откуда я и сделана фотография).

Внешне собор прост, но внутри убран очень любовно, и хотя фотографировать запрещено, я все–таки исподтишка сделала несколько кадров.



Батюшка – эскимос, и его паства – в большинстве своем из местного народа тлингит.

Как любая болезнь, лихорадка (даже золотая) имеет конец. И хотя последняя шахта Клондайка закрылась где–то в 30–е годы, основная масса золота была исчерпана в течение первых двух лет. В Скагвее осталось только вот это золото. :) Читать далее...

Конечно! Золотая лихорадка! Она вызвала к жизни многие новые поселения (рука не поднимается писать "города" :) ) на Аляске, и Скагвей, имевший в 1896 г. всего одну избушку, в одночасье превратился если не в сердце, то уж точно в аорту этого нового организма, жизни которому было отпущено немного – два года. Но! Когда золотая лихорадка выдохлась, поселочек этот довольно быстро подключил свою аорту к новому донору – туризму. И теперь 862 его жителя (с помощью сезонников) обслуживают более полумиллиона посетителей в год.





Читать далее...

... нас все так же сопровождал туман.

В США много тезок европейских городов: есть Париж, четыре Москвы, Севастополь, во Флориде есть Санкт–Петербург... На Аляске, как известно, особенно много названий русского происхождения, но аляскинский Петербург не связан родственными узами с Северной столицей России. Имя этому поселению досталось от норвежца Петера Бушманна, поселившегося на этих лесистых берегах в 1891 г. и открывшего консервный заводик. На работу он брал исключительно земляков. Сколько бы норвежцев ни попросило дать пристанище, столько Бушманн и брал. Однако через 4 года заводик разорился (ехидные языки говорят, что норвежских рабочих было больше, чем рыбы для консервов), а хозяин кончил жизнь самоубийством. Остальные норвежцы кое–как выжили, обстроились и в память о своем работодателе назвали поселение гордым именем Петербург.

Читать далее...

мы поплыли в молоке: туман то сгущался, то чуть–чуть отступал, но не исчезал совсем практически до конца дня, превращая мимо скользящий пейзаж в фантомы красоты.



Читать далее...

Весь день сияло солнце. А мы плыли промеж островов, сплошь покрытых густыми лесами.


Читать далее...