В колонках играет - Pauline Oliveros - IoneНастроение сейчас - а небо за окном голубое, а подъем всегда в 6 утраЯ не помню, что я делаю здесь.Это место все время выглядит по разному,но все время остается одним и тем же. Декорации, склеенные из обрывков страшных снов, воспоминаний и пошлых романов, прочитанных между рваными рифами и фортепианным концертом Рахманинова. Это не может обмануть никого. Возможно это сон.Возможно яви никогда не было, и я тот самый солдат, что застрял в мгновении после ядерного взрыва.Когда я проснусь - этого всего не будет. но сейчас есть только я, глубокое синее небо и побережье усеянное мертвыми тюленями и остовами боевых машин. Даже время больше не имеет значения. Время осталось в других снах, которые я когда-то давным давно считал явью. Теперь у меня есть чудесная вязкая, как смола вечность, чтобы брести по мокрому песку, стыдливо отводя глаза от изуродованных тюленьих морд и украдкой разглядывая выгравированные на металле знамена.
Мне хочется пить. Мне холодно. Одежда на мне мокрая и соленая. Я облизываю губы. Такие же пронзительно соленые. Голова гудит как иерихонская труба. Но почему-то мне нравится это. Словно я ем блюдо с очень острыми терпким соусом. Каждый шаг отдается во всем теле сладостной. Да детка, сделай мне больно. И я сделаю еще один шажочек. Я был очень плохой девочкой.
Песок заканчивается упираясь в израненные водой и ветром скалы. Они покрыты кровью тюленей. Все еще теплые. Все еще скользкие. Пожимаю плечами, начинаю карабкаться наверх. Запах крови, пальцы скользят. Зачем я лезу туда? Наверху - небольшое плато, где так же пахнет солью и кровью. Там много детей, которые весело играют друг с другом, прячась среди железных скелетов. Несколько - подбегают ко мне. Говорят. Много, звонко и быстро. Наперебой. В основном про свои игрушки, и совсем немного о школе. Киваю. Впечатляет трансформер, умеющий принимать форму льва. “Я люблю тебя”, - говорит мне красивая женщина, подходя ко мне как Титаник к айсбергу, словно не видя детей. Не видя меня. Но неся свое гордое знамя. Смеюсь.”Так он еще может превращаться в танк?” - “Да, и в боевой ракетный катер” Смеюсь. Иду дальше. Стараюсь не слушать того, что она говорит про любовь.
Бог есть любовь. Бессмысленный и беспощадный. Прожорливый Молох. Я - имя Его. Смеюсь. слушаю стук каблуков по базальту. Она угрожает мне самоубийством и геноцидом евреев с армянами. Снова смеюсь. Говорит, что я воздух, и небо, и смысл. Сошла с ума. Даже будь я прекрасен, как ряд Фибоначчи - во мне нет половины тех откровений, что ты говоришь. “Бог есть любовь” - говорит она мне. “Тупая, болезненная одержимость. Восторг. Поклонение. Трепет.” - “А я тут при чем?” - “Тебя я люблю, и ради любви, я буду сжигать города, ходить босиком по стеклу, и есть раскаленные угли без соли и майонеза” - “Не надо, прошу! Чего ради? это же глупо ей богу! Какая мне в этом радость!? Я просто иду вдоль этого моря. Ты красива, но зачем мне тебя убивать?” - “Но позволь, я прошу! Бог есть любовь. Безжалостный Молох. Я так хочу умереть во - имя него. Послушай, ты разве не видишь как это прекрасно?” Иду по базальтовым плитам.же не смеюсь.Смотрю на нее. Тихо злюсь.Ненавижу ее злого бога. Она говорит, как прекрасна и чиста ее любовь, и какой я мудак, что не понимаю. Даже нет, не мудак - моральный урод, ментальный калека. А мне не смешно. Мне страшно, и тошно от запаха крови и моря, от ее красоты, от фальшивого звука набата. Кто ятакой? дане все ли равно. Бог есть любовь. Девочка с куклой. Слышит все - в глазах ужас.Только пока.Вечером вместе со всеми пойдет к нему впасть. Мне больно. А мне наплевать. Ведь я тебя люблю. Плотоядно вдыхает меня. С криком боли бегу вперед. Меня впечатлил робот-трансформер, умеющий превращаться во льва и ракетный катер. Здесь, среди мертвых машин,с последней войны оставался один. он уродлив как смерть, но не так, как этот злой хищный бог. Лев - то что нужно. Бегу.Смеюсь Не верю как такое могло получиться. Какая досада. Сломали лучший мой торт. Ну кто они после этого?
